Роберт Грин - 33 стратегии войны

Терроризм, как правило, – это порождение слабости и отчаяния, в сочетании с убежденностью в том, что дело, за которое человек сражается (будь то личное или общее), стоит того, чтобы ради него причинить (или понести самому) любой ущерб. В мире, где власть нередко кажется могучей и неуязвимой, эта стратегия приобретает тем большую притягательность. В этом смысле терроризм способен стать своего рода стилем, некоей линией поведения, поражающей и само общество.

Когда замок Одавара пал и был захвачен противниками (в конце XV века), Акико, служанка из дома Мори Фудзиори, владельца замка, убежала и унесла с собою кошку, которая много лет была ее любимицей. После побега кошка превратилась в дикое сверхъестественное чудовище, наводившее ужас на людей, и даже охотилась на деревенских детишек. Местные власти вместе с народом пытались изловить ее, но кошка обладала непостижимой способностью исчезать и появляться, так что лучникам и фехтовальщикам некого было атаковать, так что мужчины и женщины днем и ночью дрожали от страха. Затем, через несколько лет (в 1505 году), жрец Яккоку, пришедший на праздник Хококудзи, нарисовал кошку и показал изображение прихожанам со словами: «Как я нарисовал ее, так и убью, с помощью боевого клича. И тогда страх уйдет из людских сердец». Он издал крик «Казцу!» и разорвал на куски изображение кошки. В тот день резчик по дереву в долине возле Такума услыхал жуткий визг: он направил лучников в верхнюю часть долины, где они обнаружили тело кошки – монстра, огромной, как медвежонок, замертво лежащей на камнях. Все согласились, что ее гибель – результат искусства мастера. Испытания: Как можно, с криком «Кацзу!» разорвав на куски рисунок, убить живое существо? Та дьявольская кошка и сейчас неистовствует среди людей, пугая и пожирая их. Убей ее быстро с криком «Кацзу!». Предоставь доказательство!

В двадцатые и тридцатые годы прошлого века французский психоаналитик Жак Лакан вступил в конфликт с наиболее консервативными медицинскими обществами, чьи воззрения господствовали почти во всех аспектах психоаналитической практики. Пытаясь доказать свою правоту и понимая, что справиться с этими авторитетами обычными способами практически невозможно, Лакан выработал метод работы, который можно без преувеличения назвать террористическим. Его сеансы с пациентами, например, были зачастую намного короче, чем обычно, и продолжались не пятьдесят минут, как это было общепринято, а ровно столько, сколько ему казалось нужным в каждом конкретном случае. Иногда общение с пациентом длилось не более десяти минут. Этой намеренной провокацией, вызовом по отношению к признанным медицинским авторитетам Лакан инициировал настоящий скандал и запустил цепную реакцию, которая еще не один год сотрясала сообщество психоаналитиков. (Во время своих сеансов он к тому же держался весьма резко по отношению к пациентам, которых мог оборвать в любой момент, – они пребывали в напряжении, были вынуждены сосредоточиться и старались не отвлекаться, используя каждую минуту. Все это, по мнению Лакана, имело огромную ценность для психотерапевта.) Добившись известности таким необычным способом, Лакан продолжал подливать масла в огонь, совершая все новые «террористические» акты, – его усилия оказались не напрасны и увенчались созданием собственной психотерапевтической школы и профессионального общества.

Его книги написаны в том же эпатирующем ключе, полностью соответствующем избранной стратегии: напористые, агрессивные, но в то же время заумные и малопонятные. Создается впечатление, что ему нравилось время от времени бросать небольшие бомбочки, вызывая не только общий ужас и негодование, но и привлекая внимание к своим идеям.

Люди, ощущающие себя слабыми и бессильными, часто поддаются немотивированным вспышкам гнева или ведут себя непредсказуемо. Это заставляет окружающих постоянно держаться с ними настороже, словно ожидая внезапного нападения. Такие вспышки раздражения, подобно другим, более серьезным формам террора, способны оказывать на жертвы сильнейшее воздействие, буквально парализуя их волю и способность сопротивляться: если самые простые отношения с этими людьми могут быть настолько неприятными, к чему за них бороться? Почему просто не уступить, не оставить их в покое? Бурный темперамент или какой – либо экстравагантный поступок, бурный, удивительный и запоминающийся, могут к тому же создавать иллюзию силы, скрыть истинную слабость и неуверенность. А эмоциональная или не поддающаяся контролю реакция на такие проявления лишь играет на руку террористу, порождая хаос и привлекая внимание, которого он и добивается. Если вам приходится иметь дело с супругом или боссом террористического склада, лучше отвечать на их действия решительно, но спокойно и бесстрастно – реакция, которой подобные типы меньше всего ожидают.

Хотя организованный терроризм и его технологии насилия эволюционируют, постепенно набирая мощь, его сущность и основные принципы не меняются – элементы, разработанные еще «Народной волей», по – прежнему актуальны. И все же вопрос, которым многие задаются сегодня, состоит в том, возможно ли такое развитие нового терроризма, более жестокого и опасного, что он примет формы, далеко выходящие за рамки классической версии. Если бы, предположим, террористам удалось завладеть оружием массового уничтожения – например, ядерным или биологическим – и если бы им хватило решимости его применить, эта новая война и открывшаяся возможность захватить новую власть могли бы заставить их сделать качественный скачок к новым, апокалиптическим, формам. Но возможно, что мы уже стали свидетелями появления новой формы терроризма, не нуждающейся в труднодоступных и дорогостоящих средствах для достижения убийственных результатов.

Одиннадцатого сентября 2001 года горстка террористов, связанных с исламистской группировкой «Аль – Каида», совершила самый страшный теракт, разрушив Всемирный торговый центр в Нью – Йорке и атаковав Пентагон. В этом нападении можно видеть многочисленные приметы классического террористического акта: маленькая группа с весьма ограниченными средствами, воспользовавшись для своих целей техникой, принадлежащей Соединенным Штатам, сумела нанести удар сокрушительной силы. Здесь налицо привычная асимметрия в распределении сил, при которой малочисленность оборачивается преимуществом, поскольку маленькой группе легко затеряться среди населения большой страны и, соответственно, обнаружить ее, эту группу, очень затруднительно. Паника и ужас – собственно, цель террористического акта – распространились далеко за пределы США, и по сей день люди еще не оправились от страха полностью. Драматизм события был усилен еще и тем, какое символическое значение для американцев имели сами башни – близнецы, не говоря уж о Пентагоне. Именно благодаря точному выбору цели террористам удалось с театральной яркостью продемонстрировать уязвимость Соединенных Штатов, страны, которой в последнее время нередко присваивают титул единственной оставшейся в мире сверхдержавы. В мире нашлись немало людей, которые и предположить не могли, что Америке можно так легко нанести столь серьезный удар, но были обрадованы, обнаружив, что заблуждались.

Многие отрицают, что события 11 сентября ознаменовали новую эру терроризма. Единственное отличие от событий прошлого, говорят они, это количество жертв; отличия носят количественный, а не качественный характер. А значит, как любые классические террористы, продолжают они, «Аль – Каида» в конечном счете обречена на неминуемый крах: контратака США на Афганистан разрушила их основные базы, и отныне они находятся в поле зрения американского правительства, чье вторжение в Ирак явилось лишь частью плана по полному освобождению региона от террористов. Но можно взглянуть на события и с другой точки зрения, помня о том, что одной из основных целей террористов всегда являлась цепная реакция.

Трудно оценить в полной мере экономический урон, понесенный Соединенными Штатами в результате теракта 11 сентября, но волна от нападения, безусловно, поднялась огромная, эффект был бесспорным и колоссальным: значительные затраты на выплаты по социальному страхованию, финансирование новых правительственных программ обеспечения безопасности; гигантские военные расходы на вторжение в две страны; падение цен на фондовой бирже (этот рынок всегда чутко реагирует на любую панику) и, как следствие, подрыв потребительского доверия; ущерб, понесенный некоторыми специфическими отраслями хозяйства, как, например, туристический бизнес; и, наконец, то, как все это повлияло на мировую экономику. Политический эффект нападения тоже оказался громким – по сути дела, именно это событие в значительной мере определило результаты выборов 2002 и 2004 гг. в США. А цепная реакция продолжалась, приведя к значительному охлаждению отношений между США и Европой. (Терроризм часто косвенно преследует и такую цель: вбить клин между союзниками, повлиять на общественное мнение, заставить начать отделять голубей от ястребов.) 11 сентября оказало сильнейшее воздействие и на образ жизни американцев, вызвав ограничение гражданских свобод, которые до сих пор были отличительной чертой, визитной карточкой этой страны. Наконец – хотя это и не поддается измерению – трудно переоценить страшное, подавляющее психологическое воздействие на культуру в целом.