Кризис психоанализа - Эрих Зелигманн Фромм
Этот краткий обзор Марксовой психологии влечений можно заключить его отзывом о ярости; особенно интересна его идея о том, что ярость может быть обращена на самого человека, – идея, которая позднее сыграла важную роль во фрейдовском психоанализе. Маркс писал: «Стыд есть разновидность ярости, обращенной против самого себя, и если бы вся нация действительно устыдилась, это выглядело бы, как если бы лев припал к земле, прежде чем кинуться».
Вклад Маркса в гуманистическую глубинную психологию не мог бы быть полностью понят без знания его отношения к сознанию и его концепции функционирования осознания. Его классическое выражение содержится в книге «Немецкая идеология»: «Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание». Позднее, в предисловии к работе «К критике политической экономике», Маркс писал: «Не сознание людей определяет их бытие, но, напротив, их социальное бытие определяет их сознание». То, что в первом высказывании он называет «жизнью», во втором он говорит о «социальном бытии». Продолжая традицию, одним из выдающихся ранних представителей которой был Спиноза и которая более чем через пятьдесят лет нашла кульминацию в трудах Фрейда, Маркс опровергает преобладающее мнение о том, что сознание есть окончательный показатель и качество всей психической жизни. Маркс понимал – и в этом отношении более глубоко, чем Фрейд, – что сознание есть продукт конкретной жизненной практики, которая характеризует данное общество или класс. Оно «с самого начала социальный продукт», как и язык; оно возникает «из потребности, из необходимости общения с другими людьми. Хотя человек думает, что им руководят и мотивируют его собственные идеи, на самом деле он мотивирован силами у него за спиной, которые он не осознает». В то время как Маркс уже использовал термин «подавление» (Verdrängung) в отношении «обычных естественных желаний» в «Немецкой идеологии», Роза Люксембург совершенно ясно, следуя мысли Маркса, говорит о дихотомии между «сознательным» и «бессознательным». Поясняя высказывание Маркса о том, что сознание определяется социальным бытием, она пишет: «Бессознательное приходит раньше сознательного. Логика исторического процесса приходит раньше субъективной логики человеческих существ, участвующих в историческом процессе». В классовом обществе сознание человека неизбежно оказывается ложным сознанием, идеология, придающая видимость рациональности его действиям, на самом деле является следствием противоречий в любом классовом обществе, а истинная мотивация не рациональна.
Марксова концепция сознания и идеологии привела к одной из самых важных частей его теории революции. В написанном в сентябре 1843 года письме он говорит о сознании как о «вещи, которую мир должен оценить, хотя и не хочет делать этого… Наш лозунг должен быть таким: перестроить сознание не догмами, а анализом мифического сознания, неясного самому себе, будь оно религиозным или политическим». Разрушение иллюзий и анализ сознания – другими словами, осознание реальности, не осознаваемой человеком, – есть условие социальных перемен. Маркс дал много превосходных формулировок этого: нужно заставить «замороженные обстоятельства плясать, напевая им их собственную мелодию»; «требование отказаться от иллюзий в отношении собственных обстоятельств есть требование отказаться от условий, в которых нуждаются иллюзии». Человеку нужно стать «разочарованным человеком, который должен прийти в себя, чтобы вращаться вокруг себя, тем самым вращаясь вокруг своего настоящего солнца». Осознание реальности в качестве ключа к переменам есть для Маркса одно из условий социального прогресса и революции, так же как для Фрейда – условие излечения психической болезни. Маркс, не интересуясь проблемами индивидуальной терапии, не говорил об осознании как об условии индивидуального изменения, однако, имея в виду всю его психологическую систему, как я старался здесь показать, совершенно нетрудно провести такую связь[35].
Я верю, что когда главная забота Маркса – забота о человеке – будет полностью оценена, его вклад в психологию найдет признание, в котором ему до сих пор отказывают.
V. Гуманистическое планирование
Изучая сближение планирования в бизнесе и правительственного планирования, скоро понимаешь, что это предполагает также сближение психологии и социальной психологии, с одной стороны, и управления и планирования – с другой[36]. Последняя область сближения включает два важных раздела: один, довольно очевидный, включает работу промышленных психологов. Возможно, один из самых значимых шагов, с которого началась вся последующая работа, был сделан Элтоном Мэйо в его знаменитом эксперименте на заводе «Дженерал Электрик» в Хоторне, где он изучал влияние на производительность труда различных способов манипулирования участвующим в производственном процессе человеческим материалом. Мэйо набрал неквалифицированных работниц, ввел перерывы и другие побуждающие стимулы, и производительность возросла. Потом он отменил все эти стимулы, но производительность продолжала расти. Наконец у него возникла идея – прозрение выдающегося ученого, – что причина этого была не в перерывах и чаепитиях, не только увеличивавших производительность труда, но и снижавших прогулы и создававших более дружеские отношения между работницами, а в совершенно другом факторе – появлении интереса к тому, что работницы делали. Они активно и с интересом участвовали в работе просто потому, что им сказали об эксперименте, в котором они участвовали, и о его значении, и таким образом впервые чисто механическая, монотонная, утомительная работа преобразовалась в нечто их интересующее. Именно это и был фактор, вызвавший рост производительности труда. Благодаря эксперименту Мэйо впервые был установлен принцип: интерес к работе – мощный побудительный мотив помимо монетарного интереса.
Промышленные психологи, последователи Мэйо – Ликерт, Макгрегор, Уайт и другие – добавили к открытиям Мэйо новый материал. Может быть, Макгрегор пришел к наиболее радикальным выводам, подчеркивая значение не только удовлетворения Эго – т. е. гордости и самоуважения, но также, возможно, того, что в современной психологии именуется «самоактуализацией» или «самореализацией», – для увеличения производительности труда.
Впрочем, имеется один момент, который не следует забывать, а именно: все эти исследования искали ответ на вопрос о том, как можно мотивировать людей на лучшую производительность или как следует использовать средство – человеческий материал – для достижения цели – более эффективного использования машин? Другими словами, профессор Мэйо назвал свою книгу «Человеческая проблема промышленности», хотя мог бы назвать «Промышленная проблема человека», но он не
