Кризис психоанализа - Эрих Зелигманн Фромм
Марксовы «влечения», таким образом, есть выражение фундаментальных и специфически человеческих потребностей, связывающих индивида с человечеством и природой, и самоутверждения в этой принадлежности. Цель заключается в том, чтобы «добиться единения человека с природой, реализовать природность человека и очеловеченность природы». Потребность в самореализации человека есть корень его специфически человеческого динамизма. Богатый человек – это в то же время человек, нуждающийся во всей полноте человеческих проявлений жизни, человек, в котором его собственное осуществление выступает как внутренняя необходимость, как нужда».
Маркс также ясно видел связь между принадлежностью человека себе и другим. Его позиция в этом вопросе по сути та же, что и позиция Гёте, который говорил: «Человек знает себя только в той мере, в какой он знает мир. Он знает мир только в себе и осознает себя только внутри мира. Каждый новый объект, истинно познанный, открывает новый орган в нас самих». Из этой концепции динамической принадлежности вытекает, что для Маркса «богатый человек – это в то же время человек, нуждающийся во всей полноте человеческих проявлений жизни, человек, в котором его собственное осуществление выступает как внутренняя необходимость, как нужда». Отсюда следует, что «бедность есть пассивная связь, заставляющая человека испытывать потребность в величайшем богатстве – другом человеке».
Является ли такой связанный с миром человек, энергично стремящийся к выражению своих способностей, рабочим или буржуа XIX столетия? Если ответ «нет» – а он и есть «нет», – то какова ценность Марксовой модели человеческой природы для понимания человека? Не человек ли это золотого века, оставшегося в прошлом, или мессия, ожидаемый в будущем? Ответ на этот вопрос сложен и ведет нас прямо к одному из глубочайших и самых передовых аспектов психологической системы Маркса. В отличие от концепции психической болезни, которая может быть определена в относительных терминах как болезнь, отличающаяся от болезни среднего человека и более тяжелая, чем она, или, с другой точки зрения, как болезнь, не препятствующая человеку трудиться и производить потомство, Маркс видел в ней патологию нормальности, ущербность нормального (статистически) человека, потерю им себя, потерю его человеческой сущности. Таким образом, Маркс говорит о возможности «потеряться» в объекте, если объект не стал человеческим объектом – другими словами, если его отношения с объектом не являются активной связью, которую Маркс часто именует «присвоением». Маркс говорит о том, что человек становится «психически и физически дегуманизированным», «ущербным» рабочим, «всего лишь фрагментом человека» в противоположность «полностью развившемуся индивиду». Если человек, по мысли Маркса, не связывается активно с другими людьми и с природой, он теряет себя, его влечения теряют человеческие качества и обретают качества животные; как можно продолжить, раз он – не животное, он – больное, фрагментированное, ущербное человеческое существо. Именно в этом заключается революционный терапевтический элемент динамической психологии Маркса. Человек потенциально не только способен, но и нуждается в том, чтобы быть связанным с миром; чтобы быть человеком и излечиться, он нуждается в восстановлении потенциала здорового, а не патологического человеческого функционирования.
Марксова концепция ущербного в противоположность полностью развитому человеку предоставляет основу новому и оригинальному пониманию невроза. Важное положение в «Немецкой идеологии» гласит: «Неправильно полагать, что человек может удовлетворить одну страсть, отделенную от всех других, не удовлетворив себя, целостного живого индивида. Если эта страсть приобретает абстрактный отдельный характер, если она противостоит человеку как чуждая сила… это будет одностороннее удовлетворение единственной страсти, не имеющее отношения к сознанию или доброй воле… а относящееся к бытию; не к мысли, а к жизни. Причиной этого служит эмпирическое развитие и проявление жизни индивида… если обстоятельства, в которых индивид живет, позволяют ему только одностороннее развитие одного качества за счет других… результатом будет то, что индивид достигнет только одностороннего, ущербного развития».
Маркс говорит здесь об отчужденных страстях, страстях, удовлетворенных в качестве цели самой по себе, без удовлетворения всего человека – т. е. тех, которые отделены от всех остальных страстей и тем самым противостоят индивиду как чуждые силы. В инстинктивистской психологии вроде фрейдовской, где нормальность и здоровье есть результаты удовлетворения именно одного инстинкта – сексуального, подобное заключение не имело бы места. В гуманистической концепции страстей, где энергия генерируется благодаря активному стремлению всех способностей к достижению их целей, положение Маркса указывает на природу невроза или психической болезни. Она может быть определена как доминирование, а следовательно, отчуждение одной страсти.
Ключевой концепцией для понимания неотчужденного влечения служит концепция деятельности, или, как звучит оригинальное выражение Маркса, «собственной деятельности». Очевидно, он не имел в виду «деятельность» в том смысле, в каком этот термин употребляется в современном языке – как делание чего-то, занятость и т. д. Она также отличается от деятельности животных, которые создают что-то «только в соответствии со стандартами и нуждами вида, к которому они принадлежат, в то время как человек знает, как производить продукцию в соответствии с соответствующим его цели стандартом. Таким образом, человек творит также в соответствии с законами красоты». Концепции деятельности у Маркса и Спинозы близки друг другу – это креативный спонтанный акт, возможный только при условии свободы. Маркс говорит, например, о «спонтанной деятельности человеческой фантазии, ума и сердца человека». Такая концепция деятельности видна особенно ясно, когда Маркс в очень конкретных терминах говорит о человеческих страстях, особенно о любви. «Предположи теперь человека как человека, – пишет Маркс, – и его отношение к миру как человеческое отношение: в таком случае ты сможешь любовь обменивать только на любовь, доверие только на доверие и т. д. Если ты хочешь наслаждаться искусством, то ты должен быть художественно образованным человеком. Если ты хочешь оказывать влияние на других людей, то ты должен быть человеком, действительно стимулирующим и двигающим вперед других людей. Каждое из твоих отношений к человеку и к природе должно быть определенным, соответствующим объекту твоей воли проявлением твоей действительной индивидуальной жизни. Если ты любишь, не вызывая взаимности, т. е. если твоя любовь как любовь не порождает ответной любви, если ты своим жизненным проявлением в качестве любящего человека не делаешь себя человеком любимым, то твоя любовь бессильна и она – несчастье».
Особенно ярко изображает Маркс это активное качество любви в «Die Heilige Familie» («Святом семействе»): «Г-н Эдгар превращает любовь в богиню, и жестокую богиню, благодаря превращению любящего человека или любовь человека в человека любви, тем самым делая “любовь” чем-то отдельным от человека. Этой простой уловкой, превращением подлежащего в определение», человек делается не-человеком. Действительно, любовь – деятельность человека, а не пассивность, и, – говорит Маркс, – именно любовь учит
