Реальное и сверхреальное - Карл Густав Юнг
Значит, мы говорим, с одной стороны, о личном, а с другой – о коллективном бессознательном; которое залегает глубже и отдалено от сознания сильнее, чем личное бессознательное. «Большие», или «значительные», сновидения приходят именно из этого глубинного слоя. Они раскрывают свою значимость – которую нельзя путать с субъективным впечатлением, ими производимым, – благодаря собственной пластичности, каковая часто несет в себе поэтическую силу и красоту. Подобные сновидения особенно часто посещают человека в критически важные периоды жизни, например, в ранней юности, в пору полового созревания, в середине жизни (от тридцати шести до сорока лет) и в состоянии conspectu mortis [42]. Их толкование нередко сопряжено с немалыми затруднениями, поскольку материал, предоставляемый сновидцем, достаточно скуден. Дело в том, что подобные архетипические творения больше не сводятся к личному опыту, они отражают общие идеи, значение которых куда шире персонального опыта со всеми его ассоциациями. Так, одному молодому человеку приснилась большая змея, которая в подземном склепе стерегла золотую чашу. Разумеется, он однажды видел гигантскую змею в зоопарке, но иных поводов для такого образа в сновидении припомнить не мог, кроме, быть может, сказок. Судя по этому неудовлетворительному контексту, сновидение, вызвавшее по-настоящему сильное впечатление, едва ли могло иметь какое-либо значение. Но это не объясняло бы его выраженного эмоционального влияния. В подобных случаях надо обращаться к мифологии, где змея или дракон в пещере с сокровищами означают жизненное испытание героя. Тогда становится ясным, что мы имеем дело с коллективной эмоцией, с типичной аффективной ситуацией, которая является не столько личным переживанием (личное в ней вторично). Первичной здесь выступает общая человеческая проблема, которая субъективно была упущена из вида, но объективно навязала себя сознанию индивида [43].
Человек зрелого возраста еще ощущает себя молодым, старость и смерть пока от него далеки. Приблизительно в тридцать шесть лет он переступает зенит жизни, не осознавая значения этого факта. Если это человек, который по своей натуре и по всем своим наклонностям не приемлет избыточной бессознательности, то данное событие навяжет ему себя, быть может, в облике архетипического сновидения. Тщетными окажутся все усилия понять это сновидение посредством тщательно разобранного контекста, поскольку сон выражает себя в диковинных мифологических формах, чуждых и неведомых сновидцу. Перед нами возникают коллективные фигуры воображения, ведь сновидению надлежит выразить не просто нарушение личного душевного равновесия, а вечную человеческую проблему, что встает снова и снова, бесконечно, а не просто нарушение личного душевного равновесия.
Все те мгновения индивидуальной жизни, когда универсальные законы человеческой судьбы разрушают личные намерения, ожидания и воззрения сознательного разума, суть заставы (stationen) на пути к индивидуации. Этот процесс представляет собой, по сути, спонтанное воплощение целостной личности. Эго-сознание есть только часть человека как целого, жизнь этого эго отнюдь не охватывает всю целостность человеческой жизни. Чем больше в ком-то просто «я», тем сильнее он отделяет себя от коллективного человека, которым также является; возможно, со временем он поймет, что даже враждует с этим коллективным человеком. Но раз все живущее стремится к целостности, то неизбежная односторонность нашей сознательной жизни постоянно корректируется и компенсируется тем универсальным человеческим существом, что в нас заключено; его цель – полная интеграция сознания и бессознательного или, лучше сказать, ассимиляция эго в более целостную личность.
Подобные рассуждения неизбежны, если мы хотим понять смысл «больших» сновидений. Эти сны используют многочисленные мифологические мотивы, связанные с жизнью героя, то есть великого человека, полубожественного по своей природе. Здесь мы встречаем опасные приключения и испытания, подобные тем, какие выпадают при инициации. Нам попадаются драконы, животные-помощники и демоны, равно как и мудрый старец, люди-звери, древо желания, спрятанное сокровище, источник, пещера, сад за стеной, алхимические субстанции и процессы превращения и т. д. – словом, все то, что никак не соприкасается с банальностями повседневной жизни. Причина в том, что эти символы выражают воплощение той части личности, которая еще не обрела существования, которая находится в процессе становления.
Каким образом такие мифологемы «конденсируются» в сновидении, каким образом они взаимно модифицируют друг друга, показывает известная гравюра с изображением сна Навуходоносора [44] (см. иллюстрацию на стр. 104). Пусть на гравюре представлена лишь сцена сновидения, этот сон, так сказать, снится снова и снова художнику, что мгновенно становится очевидным, если присмотреться внимательнее. Дерево растет (вопреки библейским текстам) прямо из царского пупа: перед нами родословное древо прародителей Христа, произрастающее из пупа Адама, прародителя рода [45]. По этой причине на его ветвях восседает пеликан, кормящий птенцов собственной кровью; это хорошо известная аллегория Христа. Помимо пеликана четыре птицы на дереве символизируют четырех евангелистов и образуют квинкункс [46], который также воспроизводится внизу, – олень, тоже символ Христа [47], в центре с четырьмя животными, устремившими свои взоры вверх. Обе четверки тесно связаны с алхимическими идеями: сверху – volatilia, снизу – terrena [48], первая традиционно изображается в виде птиц, вторая – в виде четвероногих животных. Следовательно, в изображении присутствует не только христианское представление о родословном древе и евангельской четверке, но и алхимическая идея об удвоенной четвертичности (superius est sicut quod inferius [49]). Эта комбинация чрезвычайно наглядно демонстрирует, как именно индивидуальные сновидения находят применение архетипам. Те «конденсируются», переплетаются между собой, как на гравюре, и перемешиваются с уникальными индивидуальными элементами [50].
Но если сновидения обеспечивают столь существенную компенсацию, то почему мы затрудняемся с их пониманием? Мне часто задают этот вопрос. Ответ, полагаю, должен быть следующим: сновидение есть природное событие, а природа не выказывает ни малейшего стремления раздавать свои плоды даром или соответствовать человеческим ожиданиям. Часто возражают, что компенсация будет недейственной без понимания сновидения. Я бы не торопился с таким утверждением, ведь многое происходит вокруг, хотя мы не понимаем, как оно происходит. Но нет сомнений в том, что мы способны значительно усилить воздействие сновидения через понимание, и нередко бывает необходимо это сделать, ибо голос бессознательного достаточно просто заглушить. «Quod natura relinquit imperfectum, ars perficit!» («То, что природа оставила недовершенным, довершает искусство!») – гласит алхимическое изречение.
Теперь мы переходим к форме сновидений и находим в них все, от мимолетных впечатлений
