Т. Ахола - Терапевтическое консультирование. Беседа, направленная на решение

Следующий пример — это описание интервью, которое нас пригласили провести в детской психиатрической больнице во время первого приезда в Санкт-Петербург. Он показывает, как замена чисто психиатрических ярлыков на обычные фразы, взятые из повседневной речи, могут помочь людям в поиске решения. Стоит упомянуть, что в глобальной практике принято именовать психотические проявления в качестве симптомов биологических нарушений мозга.

Дикие фантазии

Юрий, двенадцатилетний мальчик, был недавно госпитализирован в связи с навязчивыми идеями. Он утверждал, что его посещают видения и он слышит голоса. Например, он неоднократно получал послания от инопланетян и однажды в туалете видел настоящего дракона.

Один из психиатров пригласил нас побеседовать с Юрием, у которого, в свою очередь, было сильное желание поговорить с нами. Юрий оказался разговорчивым и сообразительным мальчиком. Он с готовностью отвечал на все наши вопросы, подтверждая, что инопланетяне разговаривают с ним почти постоянно и объяснял, что голоса, которые он слышит, постепенно становятся несносными.

Тапани сказал ему через переводчика:

— Может быть, тебе будет интересно узнать, что в нашей стране есть дети с точно такими же проблемами, как у тебя. Например, я однажды встретил мальчика, который в ужасе просыпался каждую ночь, потому что существа с другой планеты вторгались в его комнату. Когда я встретился с мальчиком и его семьей, я сказал им, что подозреваю, что эти существа в действительности хотели поиграть с мальчиком. Однако поскольку эти существа прибыли с другой планеты, они не понимали разницы между ночью и днем и поэтому явились в неподходящее время. Мы договорились, что в следующий вечер мальчик оставит свои игрушки и книжки на полу, чтобы когда существа снова появятся, они могли бы молча поиграть и им не пришлось бы будить его. План сработал, и существа перестали беспокоить мальчика.

Юрий внимательно слушал переводчика и, по-видимому, эта история его очень заинтересовала. Затем мы спросили Юрия, придумал ли он сам какие-нибудь способы избавиться от этих голосов. Мы сказали, что нам интересно увезти с собой в Финляндию его решения, чтобы его практические идеи могли пойти на пользу другим детям с аналогичными проблемами.

— Я убедился, если я сплю днем, то это помогает, — сказал Юрий.

— Как интересно, — отметили мы и стали узнавать подробности:

— Важно действительно спать, или достаточно просто лечь и расслабиться?

— Нет, нельзя просто лечь полежать, — объяснил Юрий деловым тоном. Вы должны уснуть по-настоящему.

— И как долго надо спать? — спросили мы.

— Два часа, — сказал Юрий.

Мы поблагодарили Юрия за информацию. Тапани объяснил, что, как показывает его опыт, инопланетяне начинают беспокоить людей, когда им нужно сообщить человеку что-то очень важное.

— Когда они убедятся в том, что ты понял то, чему они хотели тебя научить, они уйдут и оставят тебя в покое, — сказал Тапани.

Юрий согласился с этим и сказал:

— Я уже знаю, чему они хотят научить меня.

— Это очень хорошо, что знаешь, но ты не должен говорить об этом нам прямо сейчас. Поговори об этом потом с твоим доктором.

Юрий согласился, мы поблагодарили друг друга, и он был отведен в свою палату медсестрой.

Потом мы говорили о Юрии с его психиатром. Он объяснил нам, что симптомы Юрия указывают на детскую шизофрению, и что он планировал провести с мальчиком антипсихотическое медикаментозное лечение. Бен сказал напрямик:

— Мы предпочитаем называть проблемы такого рода «дикими фантазиями».

— Я понимаю вас, — сказал психиатр, — но как мы можем узнать навернялка, это шизофрения или «дикие фантазии»? Согласен, что ваш подход может быть применен для лечения диких фантазий, но шизофрения требует медикаментозного лечения.

— Вы правы, — Бен постарался быть более деликатным. — Вопрос дифференциального диагноза очень важен; иногда трудно провести различие между этими двумя формами. Обычно мы начинаем с предположения, что проблемы такого рода вызваны буйным воображением, и пытаемся разрешить их, используя креативные техники. Только после того, как не удается достичь положительных результатов с помощью этого подхода, мы рассматриваем диагноз шизофрении.

Психиатр согласился с таким подходом к дифференциальному диагнозу, и встреча была закончена. Потом мы узнали от психолога, организовавшего наше посещение больницы, что после нашего визита состояние Юрия определено как «летучая фантазия» (flying imagination). Ему не назначалось медикаментозного лечения, и терапия приняла форму, предложенную нами. Домой он был выписан уже недели через две.

Многие психологические термины и выражения, не говоря уж о диагностических ярлыках, предполагают, что проблемы являются глубинными, стойкими и трудноизлечимыми. На слуху такие термины, как «слабое эго», «гиперактивность», «психопат», «антисоциальная личность», «конформная личность», «алкоголик», «наркоман», «невротик», «шизофрению»), «маниакально-депрессивный», «аутистический», «низкая самооценка», «нарциссизм», «симбиоз». Ярлык «слабое эго» или «слабость эго», часто применяемый в детской психиатрии, по крайней мере, в нашей стране, — хорошая иллюстрация диагностического ярлыка, определяющего проблемы ребенка как острые и стойкие. Однажды Бен читал лекцию для группы преподавателей из системы специального образования. Речь шла об использовании творческого подхода к оказанию психологической помощи в решении детских проблем. Ближе к концу лекции одна из участниц сказала: «То, о чем вы говорите, представляется мне вполне разумным, но что вы делаете в случаях, когда ребенок обладает таким слабым эго, что сквозь него все вытекает, как из сита?» Она продолжила объяснение: «В настоящее время я работаю с мальчиком, который застенчив и абсолютно безынициативен. Однажды я попросила учеников нарисовать животное, которое, по их мнению, больше всего на них похоже. Этот мальчик нарисовал тигра, а это прямая противоположность тому, чем он является в действительности».

Началась дискуссия о роли этого тигра; выяснилось, что тигра можно интерпретировать либо как идеальный образ, каким мальчик хотел бы быть, но знает, что он не такой; либо как символ подлинной личности мальчика. Согласно последнему мнению, внутри мальчика живет дремлющий тигр, но по той или иной причине он не хочет, чтобы кто-либо знал об этом. С тех пор метафора со спящим тигром служила нам напоминанием о важности использования такого языка, который бы подчеркивал потенциал человека, а не его слабости.

Понятие «слабость эго» родственно понятию «раннее нарушение». Этот диагностический термин зародился в недрах психодинамической детской психиатрии. Термин широко применялся, не только в психологической или психиатрической среде, но и в общеобразовательной системе. «Раннее нарушение» относится к психоаналитическим явлениям, которые зарождаются в младенчестве, конкретнее, в ранних взаимоотношениях между ребенком и лицом, на попечении которого он находится, обычно матерью. Концепция подразумевает возложение вины на мать и предполагает глубинность этих проблем.

Когда клиенты или специалисты говорят о проблемах, употребляя такие грозные стереотипы, как «раннее нарушение» или «слабость эго», может оказаться полезным предложить замену таких терминов менее патологичными. Однако, противостояние экспертным диагностическим терминам — дело нелегкое. Мы пришли к выводу, что в таких случаях юмор часто более успешен, чем разумные доводы. Вместо слов «Я не считаю уместным говорить, что у этого ребенка есть раннее нарушение», удачнее будет сказать: «О, да это просто удача, ведь люди с таким диагнозом особенно хорошо разбираются в своих проблемах», или: «Нас таких двое!»

Аббревиатура MBD (Minimal Brain Disfunkcion — минимальная мозговая дисфункция) стала широко распространенным диагнозов в ряде европейских стран подобно популярности ADD (Attention Deficit Disorder — нарушение, связанное с расстройством внимания) в США. MBD был введен медицинскими экспертами для обозначения детей, проявляющих слабые, но многочисленные неврологические признаки, например, неуклюжесть, плохую координацию, трудности в обучении, отвлекаемость и пограничные отклонения в ЭЭГ. Дети с такими проблемами часто проявляли поведенческие проблемы, когда не было особых причин подозревать стоящую за этим неврологическую дисфункцию. Есть своя положительная сторона в связывании поведенческих проблем ребенка с симптоматикой MBD или любым другим мозговым дефектом, как, например, с умственной отсталостью. Такой взгляд помогает родителям не впасть в самообвинения и побудить их быть более терпеливыми с ребенком. Недостатком же объяснений поведения ребенка его мозговой дисфункцией является то, что это часто препятствует реальному поиску решений проблемы. Когда родителям или учителям заявляют, что поведенческая проблема ребенка обусловлена стоящим за ней мозговым дефектом, они часто бывают этим деморализованы и теряют естественную способность искать выход. Например, Тапани однажды встречался с отцом, совершенно неспособным совладать со своим восьмилетним мальчиком, которому был поставлен диагноз MBD. Когда отца спросили, что бы он делал, если бы диагноза не было, он сказал, что поступал бы с ним так же, как со своим старшим сыном. Когда же его спросили, как ему удается справляться со старшим сыном, он ответил: «Я просто хватаю его и держу у себя на коленях, пока он не успокоится».