Анатолий Протопопов - Инстинкты человека

Лицо ребенка притягивает вне зависимости от вашего отношения к детям — такова реакция подсознательных структур мозга. Ученые из Оксфордского университета недавно заявили в онлайн-журнале PLoS One, что некоторые нейроны активизируются именно при виде больших глаз, широкого лба, носика-пуговки и крошечного подбородка малышей. Используя магнитную энцефалографию, исследователи обнаружили, что мозг особым образом реагирует на детское лицо, всего за несколько миллисекунд активируя веретенообразную извилину, которая отвечает за распознавание человеческих лиц. Более того, младенческие черты, в отличие от черт взрослого человека, вызывают чувство восторга и радости — для этого требуется всего одна седьмая секунды. Оксфордский специалист по детской психиатрии Алан Стайн, участвовавший в эксперименте, говорит: «реакция на младенческое лицо слишком быстра, чтобы быть рассудочной».

«Детская схема» включает родительское поведение не только у родителей этого ребёнка, но и у совершенно посторонних людей. В последнем случае — родительское поведение обычно ограничивается сюсюканием, умилением, и повышенным вниманием к этому человеку, но в опасных условиях может породить и стремление защитить и поддержать. Реакция на «детскую схему» — одна из тех реакций, инстинктивность которых доказана на физиологическом уровне (уровень прогестерона и окситоцина в организме женщины повышаются при одном только взгляде на ребёнка).

Описанная реакция на «детскую схему» является отражением деятельности одного из главных модулей родительского поведения — модуля защиты. Но родительский инстинкт также включает в себя и другие модули; среди них:

Будучи «по идее» центральным модулем репродуктивного поведения, этот модуль гораздо менее активен, чем модули полового инстинкта. Надо полагать, что в условиях отсутствия контрацепции и высокой активности полового инстинкта, дети получаются автоматически, и в специфической жажде обладания детьми не было очень большой необходимости. Представим себе, что половая жизнь начиналась практически в детстве (а скорее всего, так и было), когда зачатие было долгое время невозможным; дети зарождались как бы «сами по себе», и независимо от возможной жажды материнства или отцовства. То есть, мотив иметь детей просто не успевал возникнуть. Но вполне возможны ситуации, когда «уже пора», а детей всё ещё нет. Тогда, если нет половой жизни, может начаться «половая охота» (см. «половой инстинкт»); если же половая жизнь есть, а детей нет, то может включиться именно этот модуль (жажды детей), и побудить принять меры. Допустим — отказаться от контрацепции, лечиться от бесплодия, или усыновить чужого ребёнка, оставшегося без родителей. В патологических случаях — даже украсть его из вполне благополучной семьи. Особенно активен этот модуль у женщин, так как в отсутствии или наличии своих детей она всегда может быть уверена. У мужчин, могущих, в принципе, вести экспансивную половую жизнь, такой подсознательной уверенности меньше, так как относительно часто бывает так, что «где-то» его дети всё же есть. И даже если их точно нет, и мужчина знает это, его подсознание это «понимает» не очень уверенно, и потому полное отсутствие у него детей вызывает менее сильные переживания.

Вкратце мы рассмотрели его выше, при описании «детской схемы»; собственно, его активность в особых пояснениях не нуждается. Можно лишь заметить, что у мужчин этот модуль ощутимо менее активен, в силу потенциального наличия детей «на стороне» — плодов возможной экспансии, снижающей ощущение ценности данного конкретного ребёнка.

Этот модуль очень часто является «мишенью» мошенников, например — попрошаек, использующих малолетних детей с целью разжалобить потенциальную «добычу». Также этот модуль очень часто эксплуатируется в рекламе, что, фактически, также является формой мошенничества. И хотя современные законы о рекламе часто запрещают изображение детей на рекламе товаров, для детей прямо не предназначенных, косвенно такое использование тем не менее процветает, ибо соблазн очень велик.

Принятие и передача опыта часто приводится как главное доказательство свободы человека от генетически передаваемых поведенческих программ. Этому вопросу мы уже уделили достаточно много внимания в разделе «Наука ли это?», поэтому повторять приведённые соображения не будем.

Передача опыта (в т. ч. весьма принудительная) происходит не только в рамках родительского инстинкта, но возникла именно как обучение своих детей. Сочетается с комплементарным модулем принятия опыта (подражание и послушание) у воспитуемых, но гармония между ними далеко не обязательна. В нашей классификации нет группы детских инстинктов, так как мы не находим у человека специфически детских модулей (за исключением сугубо младенческих рефлексов низкого уровня; низкий же уровень мы исключили из нашего рассмотрения) — т. е. таких инстинктов, которые активны исключительно в детском возрасте, и не проявляются более никак и никогда. И у взрослых, и у детей, наблюдаются, в общем и среднем, те же самые инстинктивные проявления — только разной интенсивности. Это касается и модуля принятия опыта; в детском возрасте более активен модуль принятия опыта, в зрелости и особенно — в старости — передачи. Но тем не менее, даже ребёнок может поучать и быть примером для подражания, а пожилой человек — подражать и учиться.

Будучи изначально родительской, жажда воспитательской деятельности особенно сильна в отношении детей, преимущественно — своих, но не обязательно. Усиливаясь с возрастом, эта жажда весьма ярко проявляется у бабушек (в отношении маленьких детей) и дедушек (в отношении молодых людей постарше), что, по одной из гипотез, и составляет эволюционную адаптивность менопаузы у людей. Вообще, менопауза считается одной из эволюционных загадок: у большей части обитателей Земли фертильность сохраняется практически «до конца дней». Однако, ни у одного вида на Земле детёныши не нуждаются в тщательном уходе так долго, как у людей, и можно предположить, что, при слишком поздних родах женщина просто не успеет вырастить этого ребёнка до уровня достаточной самостоятельности. Впрочем, это несколько выходит за рамки нашей темы.

Детский фаворитизм — это далеко не одно и то же, что защита. Защита служит ограждению ребёнка (любого) от опасностей, фаворитизм — предоставление своему ребёнку далеко не всегда оправданных преимуществ по отношению к другим людям. Ну, к примеру, в порядке защиты родитель бросит тонущему ребёнку спасательный круг; в порядке фаворитизма от оттолкнёт от спасательного круга чужого ребёнка, даже если этот спасательный круг принадлежит этому чужому. Фаворитизм базируется не на любви к детям вообще (как модуль защиты; см. также про «детскую схему»), а на ощущении априорно высшей ценности своих детей в сравнении с другими людьми (как детьми, так и взрослыми). Поэтому он неотъемлемо связан с контр-фаворитизмом в отношении чужих, если их интересы пересекаются.

Исстари приводится в качестве примера самоотверженного поведения; его адаптивный смысл в пояснениях не нуждается. Имеет, однако, смысл заметить, что такое самопожертвование далеко не всегда срабатывает в той мере, в которой оно было бы максимально адаптивно. К примеру, если у молодого и ещё плодовитого родителя есть эволюционный смысл жертвовать ребёнком, спасая себя (он может родить ещё), то пожилому, и уже вышедшему из репродуктивного возраста — нет. Тем не менее — самопожертвование в пользу детей отнюдь не становится абсолютным по мере выхода на «репродуктивную пенсию», что может служить ещё одной иллюстрацией к разделу «Идеалы и адаптации».

Как и всякое инстинктивное действие, родительское самопожертвование шаблонно, и может срабатывать в пользу совсем чужих детей, хотя эволюционного смысла в этом нет. Впрочем, если ребёнок не совсем чужой, а, скажем, племянник, то какой-то эволюционный смысл появляется, но этот случай мы будем рассматривать в разделе «родственной консолидации», с которой родительский инстинкт теснейше связан.

III. Социальные инстинкты

Социальные инстинкты, как мало какие другие, служат решению долгосрочных задач процветания вида (точнее — его генофонда). На первый взгляд, концепция естественного отбора исключает возможность следования долгосрочным стратегиям [7], ибо не предполагает у субъектов эволюции способности прогнозировать будущее и осознавать цель своего существования. А без способности к прогнозу невозможно оценить целесообразность сиюминутных жертв «ради будущего». Но тем не менее, как мы показали в начале книги, достигнуть долгосрочных целей можно и серией краткосрочных шагов, хаотически отклоняющихся от точного оптимума, если их очень много, а шаг, случайно оказавшийся долгосрочно удачным, может запоминаться — несмотря на возможную краткосрочную невыгодность, и служить отправной точкой последующих шагов. Врождённое поведение, отражая логику эволюции, точно также веско склоняется к краткосрочным целям. И не только по причине невозможности далёкого прогноза абсолютным большинством субъектов эволюции — но также и потому, что краткосрочные цели гораздо более приоритетны и витальны. Если не спастись сейчас (возможно, жертвуя перспективами), то эти перспективы уже будут не нужны. Эта закономерность убедительно доказывается в математической теории принятия решений, и является одним из её базовых выводов: «упущенный выигрыш наносит меньше вреда, чем реализованный проигрыш». Проще говоря — рисковать мелкой сиюминутной выгодой в расчёте на будущий крупный выигрыш, в непредсказуемых условиях нецелесообразно — «синица в руках лучше журавля в небе». В этих условиях, жертва настоящим ради будущего не будет фатальна лишь тогда, когда «настоящего» имеется некоторый запас, убыль которого не катастрофична — если не для особи, то для генофонда. При удачной жертве «настоящим», оно возвращается в будущем сторицей, но первоначально этот запас всё-таки должен быть.