Екатерина Мурашова - Любить или воспитывать?
– Послушайте, но где вы были раньше? – раздраженно воскликнула я. – Не могли, что ли, прошлой зимой прийти?! Неужели не видите, что ребенок отстает от сверстников? Я бы вам сказала, как с ним заниматься. А сейчас… Через две недели в школу! На него же сразу повесят ярлык, от которого потом в любом случае трудно будет избавиться!
– Да он никакой не отсталый, просто не занимались с ним, правильно вы сказали! – живо возразил мужчина. – Вы бы его о другом спросили, что он умеет! Он же может трактор водить, в снегу спать… голову отрубить…
– Что?! – встревожилась я. – Что вы говорите?
Я не расслышала конца последней фразы, да и в остальном сомневалась. Так ли я поняла? Мужчина-отец выглядел грубоватым и каким-то обветренным, но вполне адекватным, без внешних признаков не то что алкоголизма, но даже бытового пьянства. И почему это семилетний ребенок должен спать в снегу?!
– Куренку голову отрубить, я говорю, – повторил мужчина. – А что раньше не пришли, так мы на ферме жили. Приехали вот как раз, чтоб он в школу пошел. Там некогда было по картинкам-то. Он со мной во всех делах, дочка с женой. Скотина, техника, огород, дрова – он уже нынче без дураков мой помощник, поверьте…
– Верю, – вздохнула я. – Но вы же теперь в город приехали и должны были понимать, что здесь вашему сыну понадобятся другие навыки, кроме вождения трактора и убийства кур…
– Теперь понимаю, – покаянно склонил голову мужчина.
– И что же, вы всегда крестьянствовали? – усомнилась я.
Он рассказал, что вообще-то они с женой городские жители. Но когда один за другим родились двое детей и в маленькой квартирке начали жутко болеть простудными и прочими болезнями, родители задумались о «возвращении к корням» и переезде «на природу». На волне перестройки влились в фермерское движение. Взяли землю. Несколько лет работали на износ, непривычное крестьянское дело требовало не только знаний, но и сноровки. На занятия с детьми не оставалось ни сил, ни времени, но сын с дочкой постоянно были с родителями и, в общем-то, не доставляли никаких хлопот. И хотя дело оказалось неприбыльным, дети совсем перестали болеть! Теперь, к школе, вернулись обратно в город.
– Пришлите ко мне жену с дочкой, – вздохнула я. – Я ей объясню, как девочку подготовить к школе и что надо быстренько сделать с сыном.
– Да, конечно, – грустно согласился мужчина. – Я и сам теперь вижу, что он у нас Маугли вырос, но что ж поделать… К тому же его все время на волю тянет. Он говорит, что в городе как в клетке, и спрашивает, когда «к себе» поедем… Конечно, после наших-то просторов…
– Ничего, привыкнет, – утешила я. – Сводите их в театр, в музеи, в цирк…
– Надеюсь, что так…
– Нет, телевизор он у нас не смотрит. Это же ужас, что там показывают! Сплошная бездуховность! Вот вы говорили: в сад, в сад! Мол, там он научится с детьми общаться. Ну мы отдали его в сад. А там все дети наклейками меняются, ругаются матом и говорят только о покемонах… Нет, надо уезжать из этой страны! Ради детей! Здесь можно воспитывать только дебилов!
– Да ради бога. Но почему вы, собственно, решили, что в Америке или, там, в Германии дети не меняются наклейками и не смотрят телевизор?
– А кто говорит про Америку?! Да оттуда вся эта дебильно-потребительская гадость к нам и ползет! Уезжать надо в Тибет… в Гималаи… там свет… Там, знаете, есть специальные колонии, нас звали…
– А-а-а…
Я видела их десятки… впрочем, теперь, пожалуй, уже и сотни. На заре своей практики застала практически все модные тогда системы воспитания – супруги Никитины, система Чарковского, рожать дома, рожать с дельфинами, ходить в одних трусах и по снегу… Встречала человека, который за очень большие деньги делал из детей вундеркиндов; у него получалось – к четырнадцати годам его «клиенты» заканчивали общеобразовательную математическую, художественную и музыкальную школы одновременно. Видела и вижу сейчас очень много родителей, которые избегают совсем уж выдающейся экзотики, но при этом изъясняются манифестами вроде:
– У нас в доме телевизора нет!
– Наш ребенок смотрит только добрые советские мультфильмы!
– Компьютерные игры вызывают зависимость. У нас они под категорическим запретом. Пусть лучше книги читает и спортом занимается.
– Вы что, не знаете, кто сейчас во дворе гуляет! Одни «черные» и дети алкоголиков, за которыми никто не следит! Моему ребенку некогда гулять – он ходит на танцы, теннис, капоэйру и еще занимается языками.
– Разумеется, родители должны регулировать общение своих детей. А кто же иначе будет этим заниматься? Приличная школа, приличные семьи друзей. Какие социальные сети?! Это же для идиотов, абсолютно пустая трата времени! У нас в семье это жестко пресекается…
Несмотря на то, что я встречаюсь со всем вышеописанным регулярно, у меня до сих пор не сформировалось однозначного отношения к этому явлению.
Люди (как правило, молодые, но не только) хотят воспитывать своих детей необычно, не совсем так или совсем не так, как принято в той страте, к которой принадлежали их родительские семьи и к которой вроде бы принадлежит и их семья.
В общем, понятно, чего они сознательно или подсознательно ожидают от своего решения:
– необычные условия приведут к тому, что дети будут намного здоровей или развитей физически;
– в результате нестандартных усилий получится необычный ребенок – вундеркинд или что-то вроде того, и его достижения в жизни тоже будут выше среднего, и родители смогут им гордиться;
– хотя бы за счет воспитания детей удастся вырваться из рутины повседневности: «Да, мы сами обычные инженеры (клерки), но вот зато дети у нас…»;
– ошибки их родителей удастся исправить и компенсировать (порой гипертрофированно): «Мама меня никогда не ласкала, а я уже два года ребенка грудью кормлю и с рук не спускаю», «Папа ни разу со мной в поход не ходил, а мы сына с трех месяцев в лес с собой берем» и т. п.;
– благодаря всему этому дети сумеют прорваться к материальным благам или даже к некой «высшей правде».
Однако минусы подобных вариантов тоже очевидны:
– у необычно воспитываемого ребенка часто затруднена адаптация в среде «обычных» сверстников;
– во всех экстремальных системах существует риск причинить вред психическому и физическому здоровью ребенка;
– любые ограничения в детстве, которых требует экзотическая система, могут потребовать в подростковом возрасте и позже гиперкомпенсации, с которой родители уже не справятся, – я видела такие случаи неоднократно.
Где же баланс? Рискнуть и, может быть, действительно получить на выходе нестандартную творческую личность? Или лучше все-таки не экспериментировать на детях и воспитывать их так, как принято в культуре, к которой выпало принадлежать, чтобы, вырастая, они не чувствовали себя в ней белыми воронами?
Белочка Фрося
– Скажите, пожалуйста, сумасшествие – заразная болезнь? Могут дети один от другого заразиться?
Я отрицательно покачала головой. При этом, разумеется, тут же вспомнила средневековые психические эпидемии с массовыми галлюцинациями и всякие, опять же массовые, церковные приколы на основе истерических неврозов. Но у нас нынче все-таки не средневековье…
– А что, собственно, случилось?
– У меня двое детей. Дочке почти семь, сыну четыре с половиной. Сначала дочка заявила, что она больше не Маша, а вовсе даже белочка Фрося. Стала прыгать, цокать и все такое. Спустя какое-то время сын тоже сказал, что он никак не Павлик, а собачка Шарик…
– О господи! – я облегченно выдохнула и скептически заулыбалась. – Ну вы бы сами себя слышали! Болезнь! Сумасшествие! Да ролевое перевоплощение в зверюшек – это же одна из самых распространенных игр у дошкольников. Причем младшие всегда подражают старшим. Да мы их и сами поощряем едва ли не с рождения младенца: как киска мяукает? Как собачка лает? И в яслях – детском саду то же самое: чуть что – покажи, как зайка прыгает! А теперь – как курочка зернышки клюет! А как мишка топает?..
Я говорила распространенными предложениями, знала, о чем говорю, и была, как мне казалось, весьма убедительна. Ох уж мне эти родители и вообще взрослые! Как все-таки быстро мы забываем мир детских фантазий, который играл такую значительную роль в нашей собственной жизни, и каких только ярлыков не готовы навесить на своих собственных детей…
– Так вы полагаете, что ничего страшного, да? – женщина несколько раз наклонила голову то в одну, то в другую сторону, как будто бы разминала затекшую шею. – Обыкновенное дело, говорите? Странно, я ничего подобного у себя и у сестер не помню. Но вы специалист, вы говорите, что часто… И все-таки я сомневаюсь почему-то…
– Но почему? – воскликнула я, искренне не понимая.
Маленькие дети играют, воображая себя зверюшками. Что может быть естественнее! Неужели ей больше понравилось бы, если бы они вообразили себя роботами, Симпсонами или какими-нибудь компьютерными кракозябрами? Или она вообще против ролевых игр?
