Невротический характер - Альфред Адлер
Часто чем дальше продвигается анализ, тем отчетливее становится одна из пар противоположностей, первичную форму которой мы определили так: чувство неполноценности – возвышение личностного чувства. Ребенок делает примитивные попытки ориентироваться в этом мире и тем самым обезопасить себя, постигая все более ощутимые пары противоположностей. Среди таковых я регулярно находил две: верх – низ (первая), мужское – женское (вторая). И тогда, как правило, можно найти воспоминания, влечения и поступки, сгруппированные – с точки зрения пациента, а не в смысле универсальности такой группировки – следующим образом: неполноценность = низ = женское; мощь = верх = мужское. Такая группировка очень важна, ведь она, будучи сфальсифицированной и протежированной, позволяет создавать искаженную картину мира, в результате чего невротик всегда может придерживаться позиции «обойденного», произвольно расставляя акценты и аранжируя все, что для этого нужно. Естественно, здесь ему приходят на помощь переживания, связанные с его конституциональной неполноценностью, как и постоянно возрастающая агрессия со стороны окружения, беспрестанно подогреваемая нервическим поведением самого пациента.
Иногда у невротика отсутствует полное осознание его мнимого или реального поражения. Тогда обнаруживается, что признать поражение ему не дают его гордость и личностное чувство. Тем не менее он ведет себя так, как если бы принял к сведению это новое унижение, и можно объяснить его загадочный нервный припадок, только вникнув в этот факт. Извлечение таких «вытесненных» ощущений из бессознательного мало чем поможет исцелению, разве что в том случае, если пациент поймет детский механизм этой готовности к припадкам. Иногда происходит даже кажущееся ухудшение, причина которого в том, что пациент направляет свои готовности против врача, поскольку тот задел его личностное чувство и пытается раскрыть ему глаза.
Следует ответить на еще один важный вопрос: с чем связывает невротик свое чувство неполноценности? Так как пациент может уловить некоторую связь только при таких неполноценностях органов, которые навязчиво создают болезненные готовности, он постоянно строит догадки. Он не столько будет искать причину своей неполноценности, скажем, в нарушении секреции желез, сколько станет обвинять в этом свою слабость в целом: маленький рост, некрасивость, небольшие размеры или аномалии гениталий, недостаток совершенной мужественности, принадлежность к женскому полу, женские черты физического или психического свойства, родителей, наследственность, а иногда просто отсутствие любви, плохое воспитание, какие-то лишения в детстве и т. д. И как только пациент испугается принижения в какой-то ситуации или испытает его и обратится в бегство, его невроз манифестирует, что в нашем понимании означает обострение его готовностей на аналогичной, детской основе: его ставшие символическими мысли, готовности к ощущениям и к успеху будут вступать в действие как выразительные средства. Он, так сказать, получил прививку чувством неполноценности и анафилактически реагирует на любое уменьшение своего личностного чувства; в промедлении, колебании, сомнении и принижении других людей, женщин, всего человечества, так же как и во вспышке невроза или психоза, он находит убежище и защиту от огромного чувства неудовольствия, которое мог бы испытать, и от подтверждения отчетливо ощущаемой им неполноценности. Таким образом, нетрудно выделить и доказать типичные поводы для вспышки неврозов и психозов:
I. Поиски половых различий, неясное понимание собственной половой роли, сомнение в своей мужественности – все это возбуждает чувство неполноценности. Ощущение в себе черт, которые считаются женскими, и их группировка, гермафродитическая апперцепция, полная колебаний и сомнений, и гермафродитическая готовность. Готовность к женской роли и соответствующие психические жесты сообщают пациенту все бо́льшую пассивность, боязливое ожидание и т. д., но вызывают мужской протест, более сильную эмоциональность (Хейманнс).
II. Начало менструаций.
III. Дни менструации.
IV. Половой акт, мастурбация.
V. Наступление брачного возраста и заключение брака.
VI. Беременность.
VII. Послеродовый период и период лактации.
VIII. Климакс, снижение потенции, старение.
IX. Экзамены, выбор профессии.
Х. Смертельная опасность[63] и утрата кого-то из близких.
Все эти периоды и события усиливают или изменяют предварительные жизненные установки. Они связаны общим ожиданием новых, обязательно социальных, явлений, к которым невротик не вполне готов из-за недостаточно сформированного социального чувства, и потому они всегда означают для него новую борьбу, новую опасность поражения. Он тут же включает интенсивные защитные механизмы, крайний предел которых – самоубийство. Вспышки психозов и неврозов представляют собой усиление невротической готовности, в которой, как правило, присутствуют также защитные, «заградительные» черты характера: сверхчувствительность, повышенная осторожность, вспыльчивость, педантичность, упрямство, бережливость, неудовлетворенность, нетерпение и др. Поскольку эти черты легко обнаружить, они особенно подходят также для того, чтобы установить наличие какого-либо психогенного заболевания. Отстранение от предстоящих требований жизни, откладывание на потом решения какой-то жизненной проблемы или поиск смягчающих обстоятельств становятся вторичной, идеальной целью, к которой пациента толкают также его эгоизм и отсутствующий интерес к другим.
Выше мы пришли к заключению, что чувство незащищенности есть то, что вынуждает невротика все больше придерживаться фикций, направляющих линий, идеалов, принципов. Эти направляющие линии видятся и здоровому человеку. Но для него они modus dicendi, некий искусный прием, нужный для того, чтобы различать верх и низ, левое и правое, хорошее и плохое, и у него хватает объективности в момент принятия решения освободиться от этих абстрактных построений и считаться с реальностью. Для него явления мира не настолько распадаются на жесткие противоположности, напротив, он всегда стремится отделить свои мысли и поступки от ирреальной направляющей линии и привести их в соответствие с действительностью. Тот факт, что он вообще использует фикции как средство достижения цели, объясняется пригодностью фикции для решения жизненных задач. Иначе обстоит дело с невротиком, который подобно беспомощному ребенку, еще не приспособившемуся к миру, или примитивному разуму первобытного человека хватается за фикцию, как за соломинку, гипостазирует ее, произвольно придает ей ту же цену, что и реальности, и пытается осуществить ее в мире. Но она для этого не пригодна, и бывает еще хуже, если ее, как, например, в психозе, возводят в догму, антроморфизируют. «Поступай так, как будто ты совсем пропащий, как будто ты величайший, как будто ты окружен врагами». Символ, как modus dicendi, господствует в нашем языке и мышлении. Невротик воспринимает его буквально, а в психозе этот символ пытаются воплотить в жизнь. В своих работах по теории неврозов я всегда придерживаюсь этой точки зрения и подчеркиваю ее. По счастливой случайности
