Самые жестокие преступники. Психологические профили нацистов, диктаторов, сектантов и серийных убийц - Висенте Гарридо
Итак, профиль Гейдриха дополняется чувством всемогущества, ощущением себя единственным богом (или, скорее, демоном), который решает, кто будет жить, а кто умрет, эмоциональным экстазом от убийства во имя фюрера, да, но прежде всего во имя самого себя – человека, который стал молотом Тора для евреев и остальных «недочеловеков», чтобы компенсировать свои моменты позора[40]. Садист, потому что так исцеляет свою больную душу; верный Гитлеру и Гиммлеру, потому что это дает ему ментальное алиби, оправдывающее столько массовых убийств и жертв среди невинных (как это делали все убежденные нацисты); и чрезвычайно нарциссичный, ведь его превращение в волка Гитлера – это естественное продолжение того, что скрывала его личность: человека, ждавшего чуда, которое избавило бы его от судьбы быть ничтожным и униженным и позволило бы продемонстрировать свою огромную способность к ненависти и насилию.
В заключение стоит добавить один вопрос к этому профилю: имело ли смысл убивать Гейдриха, если была уверенность в том, что это повлечет за собой жестокую расправу, которая приведет к тысячам смертей? Заметим, что на этот вопрос нет правильного или истинного ответа. Но Примо Леви, возможно, предложил обоснование для этого великого жертвоприношения, последовавшего за охотой на волка: «Если мы умрем молча, как того хотят наши враги […], мир не узнает, на что способен человек и на что он еще может быть способен; мир не узнает самого себя»[41]. Чехословакия была завоевана почти без боя; в ее недрах был нацист, глубоко убежденный в том, что полное истребление всех, кто сопротивлялся Третьему рейху, полностью оправданно. Его убийство стало способом сказать миру, что эта цена была необходимой данью; что бывают моменты, когда нужно ценой пролитой крови кричать о том, что представлял собой человек, подобный Гейдриху. И что он заслуживал за это смерти.
Адольф Эйхман
Биографическая справка
В апреле 1961 года немецкая философ Ханна Арендт отправилась в Иерусалим, чтобы в качестве репортера журнала The New Yorker присутствовать на суде над Адольфом Эйхманом, которого называли Архитектором холокоста. Больше всего ее поразила встреча с мужчиной, которого она описала как «человека среднего роста, худого, средних лет, с небольшим количеством волос, неровными зубами и близорукостью». Он был настолько серым и невыразительным, что его легко можно было спутать с тысячами других. Ничто, абсолютно ничто не выдавало в нем чудовища, источника зла, который помогал уничтожать миллионы людей лишь за то, что они были евреями. Именно тогда Арендт разработала свою теорию банальности зла: Эйхман сам по себе не представлял никакой значимости, он был лишь винтиком в сложном механизме, позволившем тоталитарному государству, такому как нацистская Германия, превратить убийство в механический и бюрократический процесс.
Однако Арендт ошибалась, ведь она видела лишь ту картину Эйхмана, которую он сам хотел показать миру: образ пассивного субъекта, лишенного собственной инициативы, который лишь выполнял приказы, данные ему другими. Реальность же была совсем иной: Эйхман был фанатичным и беспринципным нацистом, убежденным в важности задания, которое возложил на него Третий рейх. Его задачей было организовать депортацию евреев из городов Европы в лагеря уничтожения.
Отто Адольф Эйхман родился в немецком городе Золинген 19 марта 1906 года, однако когда ему было восемь лет, его семья переехала в австрийский Линц, где отец нашел работу бухгалтером в трамвайной и электрической компании. Учеба давалась Эйхману плохо, и он бросил школу, чтобы учиться на механика, но и эту учебу не смог завершить. Вынужденный зарабатывать на жизнь, в 1920-е годы он сменил несколько профессий: был клерком, продавцом и агентом американской нефтяной компании. Именно в это время он сблизился с молодежными праворадикальными группировками, а затем и с Национал-социалистической немецкой рабочей партией (НСДАП). В апреле 1932 года по приглашению друга семьи, отца местного лидера СС Эрнста Кальтенбруннера, он посетил собрание австрийского отделения партии. Эйхмана настолько поразила их яростная националистическая, антисемитская и антикоммунистическая риторика, что в тот же день он подал заявление о вступлении в партию и СС. Год спустя он переехал в Германию.
Включенный в Службу безопасности нацистов, Эйхман был назначен в отдел по еврейским делам в Берлине. Его работа заключалась в подготовке отчетов о сионистских организациях, переговорах с их лидерами и убеждении в необходимости эмигрировать. В 1937 году он даже посетил Палестину, которая тогда находилась под британским мандатом, чтобы изучить возможность переселения туда немецких евреев. Хотя эта инициатива не увенчалась успехом, она способствовала тому, что Эйхман прослыл знатоком еврейского вопроса. Он даже немного выучил иврит и идиш, что помогало ему в общении с лидерами еврейских общин.
Его «доброжелательное» отношение к евреям закончилось в 1938 году, когда он вернулся в Австрию, чтобы руководить захватом офисов Еврейской культурной общины Вены. Именно он занимался организацией принудительной эмиграции австрийских евреев. Здесь его успех был полным: с августа 1938 года по июнь 1939-го ему удалось заставить покинуть страну более 150 000 человек, что составляло 60 % еврейского населения Австрии.
С началом Второй мировой войны эта политика поощрения эмиграции уступила место жестокой депортации. В октябре 1939 года Эйхман возглавил ее как директор Центрального имперского офиса по еврейской эмиграции в Берлине. Под его руководством железнодорожные конвои начали вывозить евреев из Германии и Австрии на оккупированные территории Польши и СССР, где их размещали в гетто и трудовых лагерях. В таких условиях было депортировано до 63 000 евреев, причем многие умирали уже в пути из-за бесчеловечных условий поездки.
Параллельно Эйхман в 1940 году разработал план депортации миллиона евреев на остров Мадагаскар, операция должна была финансироваться за счет имущества, конфискованного у общины. План был отклонен. Тогда по приказу Рейнхарда Гейдриха Эйхман начал готовить новый план, который должен был привести к реализации приказа Гитлера о физическом уничтожении всех
