Робин Норвуд - Женщины, которые любят слишком сильно
У меня не было ни денег, ни способов как-то получить их, поэтому на следующее утро я заявила ему, что расскажу обо всем его родителям, если он не увезет меня в Сан-Диего. Я солгала, сказав, что уже позвонила своей матери, что она ждет меня и что если он просто увезет меня отсюда, я больше никогда не потревожу его. Я не знаю, откуда у меня взялась смелость — вообще-то я думала, что он может даже убить меня. Но моя затея сработала.
Он страшно испугался, он беспрекословно отвез меня к границе, посадил на рейсовый автобус до Сан-Диего и дал с собой около пятнадцати долларов.
Так я стала жить в Сан-Диего, в доме подруги. Я оставалась там, пока не нашла работу; тогда я переселилась в квартиру с тремя другими жильцами и пустилась во все тяжкие.
К этому времени у меня абсолютно не осталось собственных чувств. Все во мне онемело. Но огромное сострадание, которое доставило мне столько неприятностей, по-прежнему оставалось при мне. За следующие три-четыре года я встречалась с огромным количеством мужчин, потому что жалела их. Мне повезло, что я вообще сохранила рассудок. У большинства мужчин, с которыми я имела дело, были проблемы с наркотиками или с алкоголем. Я знакомилась с ними на вечеринках, иногда в барах, и опять-таки, мне казалось, что они нуждаются в моем понимании и поддержке. Это притягивало меня, как магнитом.
Увлеченность Лизы мужчинами этого типа понятна, если учитывать историю ее отношений с матерью. Ближайшим к любви чувством, которое она знала, было чувство, что в ней нуждаются, поэтому каждый мужчина, нуждавшийся в ее поддержке, как бы предлагал ей свою любовь. Он вовсе не должен был оказаться добрым, ласковым или заботливым. Его потребности в помощи было достаточно, чтобы расшевелить в ней старые, знакомые чувства и пробудить стремление помочь.
Ее рассказ продолжался:
— Моя жизнь была сплошной путаницей, как и жизнь моей матери. Трудно сказать, кому из нас было хуже. Мне было двадцать четыре года, когда мама бросила пить. Она выбрала наиболее тяжелый путь. Сидя в гостиной совершенно одна, она позвонила в общество «Анонимные алкоголики» и попросила помочь. Они прислали двоих людей для разговора, а затем отвезли ее на собеседование. С тех пор она не пила. Лиза слабо улыбнулась при воспоминании о храбрости своей матери.
Наверное, это было для нее и в самом деле очень трудно. Она была гордой леди, слишком гордой для подобных звонков. Должно быть, она впала в полное отчаяние. Слава Богу, что меня не было дома и я не видела этого. Возможно, я бы так постаралась поднять ей настроение, что она никогда не получила бы настоящей помощи. Моя мать начала много пить, когда мне было примерно девять лет. Я приходила из школы и видела ее лежащей на кушетке в полной прострации. Бутылка обычно стояла где-нибудь поблизости. Моя старшая сестра часто сердилась на меня и говорила, что я не хочу смотреть правде в глаза, потому что отказываюсь признать весь ужас положения. Но я слишком сильно любила мать и даже не позволяла себе замечать, что она поступает дурно.
Мы были так близки — она и я. Когда отношения между ней и отцом стали портиться, я хотела компенсировать ей эту потерю. Ее счастье для меня было важнейшей вещью в мире. Я чувствовала, что должна возместить ей все обиды, полученные от отца. Единственным известным мне способом достичь такой цели было прилежание. Поэтому я была прилежна во всем, что делала. Я спрашивала ее, нужно ли ей чем-нибудь помочь. Я стирала и готовила, хотя никто не просил меня об этом. Я старалась как можно меньше заниматься собой.
Но все пропадало впустую. Теперь я понимаю, что пыталась встать на пути двух невероятно мощных сил: распада брака моих родителей и прогрессирующего алкоголизма моей матери. У меня не было ни единого шанса поправить положение, но это не удерживало меня от попыток его поправить и не мешало мне винить себя в неудачах.
Несчастье матери очень ранило меня. Я знала, что еще остаются области, в которых я могу добиться новых успехов — например моя учеба в школе. Я не слишком преуспевала, потому что на меня сильно давила домашняя атмосфера, необходимость заботиться о младшем брате, готовить еду, а потом — получить работу, чтобы обеспечить себе и близким более или менее сносное существование. Моей энергии в школе хватало лишь на одно блестящее достижение в году. Я тщательно планировала и осуществляла его, показывая учителям, что я не такая уж тупая.
Но все остальное время я не выбивалась из середнячков. Мне говорили, что я не стараюсь как следует. Ха! Они не знали, как сильно я старалась — старалась проследить за всем дома. Но итоговые отметки были не очень хорошими. Отец кричал на мать, она плакала. Я винила себя в недостаточном усердии и начинала стараться еще упорнее.
В крайне неблагополучных семьях (таких, как эта), где существуют практически непреодолимые трудности во взаимоотношениях, люди сосредоточиваются на других, более простых проблемах, которые кажутся вполне разрешимыми. Таким образом учеба и отметки Лизы стали предметом усиленного внимания, и прежде всего с ее стороны. Ее родственникам хотелось верить, что, разрешив эту проблему, они достигнут гармонии. На Лизу оказывалось сильное давление. Она не только пыталась решить проблемы своих родителей, обремененная ответственностью матери, но и рассматривалась членами семьи как причина этих проблем. Монументальность поставленной задачи не позволила ей добиться успеха, несмотря на героические усилия. Естественно, ее чувство собственного достоинства жестоко пострадало.
Однажды я позвонила своей лучшей подруге и сказала ей: «Пожалуйста, позволь мне поговорить с тобой. Если хочешь, можешь читать книгу. Тебе не обязательно меня слушать. Мне просто нужен кто-то на другом конце линии». Я не верила даже в то, что заслуживаю человеческого внимания к своим проблемам. Но подруга, разумеется, выслушала меня. Ее отец был выздоравливающим алкоголиком, получившим помощь от «АА.» (Организация «Анонимные алкоголики» — здесь и далее прим. перев.) Сама она обращалась в «Апатии» (Общество помощи подросткам — детям родителей-алкоголиков) и доказала мне пользу этой программы не хуже, чем свое умение слушать. Мне было очень трудно признать, что у нас в семье далеко не все в порядке, за исключением тех случаев, когда виноват был мой отец. Его я и впрямь ненавидела.
Некоторое время мы с Лизой молча пили чай, пока она боролась с горькими воспоминаниями. — Отец ушел от нас, когда мне было шестнадцать, просто сказала она. — Моя сестра уже не жила с нами. Она была старше меня на три года; когда ей исполнилось восемнадцать, она устроилась на постоянную работу и стала жить отдельно. Я осталась с матерью и младшим братом. Думаю, я начала падать под грузом, который взвалила на себя ради счастья матери и ради брата. Поэтому я поехала в Мехико и вышла там замуж, вернулась обратно и развелась, а потом несколько лет встречалась с разными мужчинами.
Я встретила Гэри примерно через пять месяцев после того, как моя мать включилась в программу «А.А.». В тот первый день он был «под балдой». Мы ехали в автомобиле с моей подругой, давно знавшей его, и он курил сигарету с марихуаной. Он понравился мне, я понравилась ему, и мы передали друг другу эту информацию через мою подругу. Вскоре он позвонил мне и пришел ко мне в гости. Я усадила его на стул и ради забавы сделала с него натурный набросок. Помню, как меня вдруг ошеломило чувство к нему. Это было самое сильное чувство к мужчине, которое я когда-либо испытывала.
Он снова был «под балдой» и говорил медленно — вы знаете, как это бывает у людей, которые курят травку. Мне пришлось прекратить рисовать: у меня так сильно дрожали руки, что я больше не могла ничего делать. Я держала альбом под углом, прислонив его к коленям для большей устойчивости, поэтому он не видел моих дрожащих рук.
Сейчас я понимаю: я реагировала на тот факт, что его речь была в точности похожа на речь моей матери, когда та пила целыми днями. Такие же длинные паузы и тщательно подобранные слова, чрезмерно подчеркнутая артикуляция. Вся любовь и заботливость, которую я проявляла по отношению к матери, совместилась с физическим влечением к нему. Он был красивым мужчиной, но в то время я не имела представления об истинной причине своей реакции и, конечно, назвала ее любовью.
То, что роман Лизы и Гэри начался так скоро после того, как ее мать отказалась от спиртного, не было совпадением. Связующая нить между двумя женщинами никогда не прерывалась. Хотя жизнь их разделила, мать всегда оставалась для Лизы объектом ее первой ответственности и глубочайшей привязанности. Когда Лиза осознала, что мать меняется, излечивается от алкоголизма без ее помощи, ее реакцией был страх оказаться ненужной. Вскоре Лиза установила новые тесные взаимоотношения с человеком, имеющим другую вредную привычку. После развода ее знакомства с мужчинами были случайными и поверхностными, но это продолжалось лишь до тех пор, пока ее мать не стала трезвенницей. Лиза «влюбилась» в наркомана, когда ее мать обратилась в «А.А.» за помощью и поддержкой. Чтобы чувствовать себя «нормально», Лиза нуждалась во взаимоотношениях с человеком, активно проявляющим свое болезненное пристрастие.
