Геннадий Аверьянов - Руководство по системной поведенченской психотерапии

Наконец, «дифференцировочное торможение» (четвертый вариант «внутреннего торможения»), под которым И.П. Павлов понимал отсутствие ожидаемой реакции у животного на действие схожих условных раздражителей, при наличии, однако, выраженной реакции на какие-то четко определенные характеристики избранного условного раздражителя. Впрочем, если принять во внимание, что понятие «торможения» является фикцией не меньшей, а может быть, даже и большей, чем фикция рефлекса, то понятно, что речь идет о формировании динамического стереотипа просто на весьма определенный условный раздражитель.

107

За исключением, может быть, «внешнего торможения», которое следует отнести на счет «летучести» доминанты. То есть в этом случае необходимо говорить не о динамическом стереотипе, но о динамическом стереотипе динамических стереотипов, что, соответственно, не отменяет заявленного тезиса.

108

Как было показано выше (в сноске), «запаздывающее торможение» и «дифференцировочное торможение» не есть редукция динамического стереотипа, но формирование такого (то есть с учетом времени, в первом случае, и «тонких» характеристик условного раздражителя, во втором) динамического стереотипа, где эффект имеет место.

109

Указанные теории вряд ли можно считать научными в собственном смысле этого слова. По крайней мере, они не сопоставимы ни с систематизмом работ И.П. Павлова, ни с системностью концептов А.А. Ухтомского, не отличаются они и методологизмом Л.С. Выготского. Они являют собой пример концептуальной модели и обусловлены прагматической ценностью, что, впрочем, следует считать их несомненным достоинством, но другого – технологического – рода.

110

Данное обстоятельство подвигло Г.Ю. Айзенка на формирование концепции «инкубации», согласно которой страх/тревога обладают свойствами «влечения» и потому не только сопротивляются угасанию, но и усиливаются при представлении условного стимула. Свойство «влечения» («драйва»), присущее страху/тревоге, делает, по мнению Г.Ю. Айзенка, условный раздражитель эквивалентным безусловному, а потому первый способен самостоятельно выполнять функцию подкрепления. Так возникает «цикл положительной обратной связи», где страх/тревога являются сами по себе болезненными для организма и способствуют тому, что условные стимулы посредством классического обуславливания начинают вызывать еще больший страх. Этот процесс, как полагал Г.Ю. Айзенк, лежит в основе не только продолжения, но и усиления невротических реакций.

111

Здесь, имея в виду уже упомянутую теорию «инкубации» Г.Ю. Айзенка, достаточно сослаться на хорошо известный опыт Д. Долларда и Н. Миллера, когда у крысы устанавливался стойкий условный рефлекс на звук зуммера при ударах электрическим током. С точки зрения классической теории И.П. Павлова, в последующем, если звук зуммера (условный раздражитель) не подкрепляется ударами электрическим током (безусловный раздражитель), реакция на последний должна ослабевать («угасание условного рефлекса»). Однако в указанном эксперименте этого не наблюдалось, животные не только не переставали перепрыгивать через загородку (что прежде избавляло их от ударов электрическим током), но даже могли улучшать показатели. Иными словами, произошло своеобразное смещение: звук зуммера сместился с позиции «первого сигнала» (по классической формуле И.П. Павлова) на уровень «нервного сигнала», а реакция животного на звук зуммера стала «первым сигналом».

112

Д. Доллард и Н. Миллер в книге «Personality and psychotherapy» (1950 г.) проводят прямую аналогию между экспериментальными животными, у которых сохраняется страх в отношении безвредных событий, таких, как звук зуммера, и человеком с иррациональными невротическими страхами.

113

В русскоязычной литературе понятие К.Л. Халла «драйв» с полным основанием зачастую заменяется термином «побуждение». Действительно, К.Л. Халл говорил именно о побуждениях, причем ограничивая их сферой нервно-психических импульсов и первичных образов (две первые (из трех) сигнальные системы, по И.П. Павлову), однако существенно здесь, что К.Л. Халл рассматривает «внешний стимул» как структурный компонент (доминанта) собственно поведения.

114

Сам К.Л. Халл использует для обозначения «силы», определяющей направление маловразумительное понятие «ключа». Сам К.Л. Халл использует для обозначения «силы», определяющей направление маловразумительное понятие «ключа».

115

В этом случае речь идет уже не о поддержании целостности динамического стереотипа, но об отношении динамических стереотипов друг с другом. Здесь мы имеем дело уже не с «элементарными эмоциями» (И.П. Павлов), а с дифференцированными, «очерченными» эмоциями, как то – радость, горе, интерес, удивление, агрессия, страх и др. (К. Изард). У. Макдауголл рассматривает их в противовес «элементарным эмоциям», которые возникают по векторам «удовольствия» и «страдания», как «в некотором смысле сочетание или смесь удовольствия и страдания» (эта концепция восходит к Б. Спинозе). Они «генетически» родственны «элементарным эмоциям», но возникают по иным механизмам, а именно как процесс взаимодействия актуализированных динамических стереотипов и конкурирующих доминант, на что указывал еще Л.С. Выготский.

116

Под «стимульной генерализацией» понимается следующий феномен: когда стимул обретает способность вызывать реакцию благодаря сочетанию с безусловным стимулом, другие стимулы автоматически обретают некоторый уровень этой способности, в зависимости от сходности с исходным стимулом.

117

Под «генерализацией реакции» понимается феномен, когда стимул обретает способность вызывать не только реакцию, которая типично следует за ним, но также и ряд сходных реакций.

118

В настоящем контексте нельзя не вспомнить опыты д-ра Г.П. Конради, проведенные им в лаборатории И.П. Павлова. У собаки из трех тонов одного и того же инструмента были образованы три условных рефлекса на три безусловных раздражителя: из низкого тона – на кислоту, из среднего – на пищу и из высокого – на сильный электрический ток, приложенный к коже голени. Когда указанные условные рефлексы установились, то наблюдались следующие явления. Во-первых, при низком и среднем тонах в начале их действия наблюдалась оборонительная реакция, только потом, при продолжении раздражения переходившая соответственно то в кислотную, то в пищевую. Во-вторых, испытанные промежуточные тоны оказывались главным образом связанными с оборонительной реакцией. Районы генерализованных кислотного и пищевого тонов были очень ограниченны, а весь диапазон тонов как за пределами обоих крайних, так и в промежутке между низким и средним вызывал оборонительную реакцию. Этот опыт интересен как с точки зрения образования «вторичного драйва», где звук инструмента («нервный сигнал») стал образом «страха» («первый сигнал»), так и с точки зрения функционирования общей тенденции выживания, «отдающей предпочтение» прежде всего «экстренному спасению жизни».

119

Необходимо оговориться, что в КМ СПП термин «сознание» используется в значительно более «суженном» варианте, а большинство «первых сигналов» относится к сфере подсознания, в частности – к неосознанному, что, впрочем, не исключает возможности осознания их, но лишь через процесс означения.

120

В этом смысле Л.С. Выготский продолжает идею У. Джеймса, который полагал, что «сознание означает определенного рода внешнее отношение, но не представляет собой особого вещества или способа бытия», и указывал на эффект «взаимотношения» (сознание как рефлекс рефлексов), причем «отношения опытного порядка», то есть принципиально родственные.

121

Возвращаясь к концепции Д. Долларда и Н. Миллера, следует упомянуть, что эти исследователи специально изучали феномен означения и рассматривали «слово» как «ключ-продуцирующую реакцию» (пробуждающую «драйв») событий и переживаний (поведения). Кроме того, слова служат облегчению и препятствованию генерализации, могут использоваться в качестве награды или подкрепления, равно как и наоборот. Наконец, слова рассматриваются ими как связующие время механизмы, позволяющие индивиду побуждать или подкреплять поведение в настоящем с точки зрения последствий, локализованных в будущем, но доступных вербальной репрезентации сегодня.

122

В отношении «сложных эмоций» Л.С. Выготский писал: «Человеческие эмоции в процессе онтогенетического развития входят в связь с общими установками и в отношении самосознания личности, и в отношении сознания действительности. Мое презрение к другому человеку входит в связь с оценкой этого человека, с пониманием его. […] Историческое развитие аффектов или эмоций заключается главным образом в том, что изменяются первоначальные связи, в которых они даны, и возникают новые порядок и связи. […] Сложные эмоции проявляются только исторически и представляют собой сочетание отношений, возникающих из условий исторической жизни, и в процессе развития эмоций происходит их сплав».