Валерий Зеленский - Здравствуй, Душа!
«Когда я использую слово „смерть“ и связываю его со сновидениями, то подвергаю себя риску быть существенно неправильно понятым, поскольку смерть означает для нас обычно если не исключительно грубую физическую смерть, то смерть буквальную… Трудно понять при этом, что и любовь, и смерть могут быть метафорическим событием… Смерть — это не задний план и не подоплека в работе сновидения, а вот душа может выступать в этой роли. Душа, оставаясь бессмертной, имеет большее отношение к смерти, нежели умирание, и, поэтому сновидения не могут быть ограничены в сюжетах сопутствования смерти. Психический взгляд сфокусирован не только на смерти или на умирании. Скорее, это сознание, которое стоит на своих собственных ногах только тогда, когда мы усыпляем свои дневные представления. Смерть — это наиболее радикальный способ выражения подобного сдвига в сознании» (Hillman, 1979a, p. 64–66).
Представления «дневного мира», которые усыпляются или умирают, включают — и об этом Хиллман упоминает в другом контексте — «наивный реализм, натурализм и буквальное понимание».
Это означает смерть представления о том, что вещи являются душе в том же самом виде, в каком они появляются в повседневном окружении, что душа воспринимает вещи тем же самым образом, каким это делает наше Эго.
Еще один момент, имеющий непосредственное отношение к душе, — способности воображения в нашей природе. Первое, что приходит здесь на ум, — это вопрос, что такое воображение, фантазия и образ, на который до сих пор нет исчерпывающего ответа, хотя сегодня мы имеем значительное число работ последователей архетипической школы: Миллера, Кейси, Авенса, Адамса и др. Этот аспект юнговской работы архетипическая школа разрабатывает с явным усердием: все юнговские идеи относительно воображения и фантазии получили здесь самое широкое применение. Хиллман также говорит, что в отношении к фантазии он тщательно следует за Юнгом. Что касается отношения между душой и воображением, то можно сослаться на Кейси: «Воображение является мотором души, его основным движущим источником и первейшим душевным организатором» (Casey, 2000).
Подчас подобная связь может наводить на мысль о том, что воображение равнозначно созиданию души. Однако это не совсем так. С помощью метафоры вещи подвергаются мучительной ломке и подчас просто портятся. И фактически, в то время как всякое созидание души есть в конечном счете воображение или «мастерение» образов, любое воображение еще не обязательно оказывается созиданием души. Воображение далеко не всегда должно использоваться на службе у души или в целях созидания души.
«Это созидание [образов] может принимать конкретные формы в работе мастеровых и рабочих на основе их морали. Кроме того, оно может проявляться в сложных процессах совершенствования мысли, религии, взаимоотношений и социальной деятельности в той мере, в какой эти виды деятельности преломляются в воображении сквозь призму души, стоящей в центре нашего внимания. Другими словами, создание образов можно рассматривать как психопоэзис или созидание души…» (Хиллман, 1998a, с. 83).
Здесь-то и возникает дилемма. Откуда приходит воображение? Из самой души? Откуда-то еще? Может ли кто-нибудь сказать что-то конкретное?
Если воображение исходит из души, если, как сказал Юнг, «образ есть психическое», то как может быть использовано воображение иначе, нежели не на службе у души, т. е., не для душевного созидания? Может ли душа работать против себя самой? В нижеследующем обсуждении множественности мы и поднимем эти вопросы.
Элементарность души
Душа несводима ни к чему иному, она неразложима на части, на элементы. Душа не может быть определена, описана, объяснена, понята или обсуждена в других, нежели в своих собственных терминах. Термины, управляющие другими сферами знания, к ней неприменимы и не должны быть ей навязаны. Душа поистине суверенна. Ее законы сформулированы на ее собственном языке, которым является язык воображения. Но это не воображение, которое есть способность индивида. Это обезличенное и коллективное воображение, обнимающее мир или вселенную в каждый момент и одушевляющее все факты и события истории. Законы в жизни души могут выражаться через архетипические мотивы, мифические темы или универсальные символы. О них можно говорить как о паттернах сознания, о вневременных человеческих истинах или универсальных человеческих переживаниях, сохраняемых в культурном опыте человечества.
Они могут быть представлены и сохранены в форме произведений искусства, литературных памятников, идей, образующих историю, религиозных понятий, повторяющихся фигурах коллективного воображения или поэтических образах, которые запечатлены разными носителями. Не столь важно, каков конкретный язык или посредник, выражающий их, законы души имеют одно общее свойство — их сущность. Эта общая сущность в законах души суммирована в словах Августина: «Никто не может о ней судить; никто без нее не судит хорошо и правильно». Это означает, что жизнь души не может быть понята и оценена без ощущения реальности этой активной сущности, выраженной в этих законах. Эта сущность определяет собственные управляющие основы душевной жизни — ее базовые ценности, полезность и модели оценки. Внутренняя психологическая оценка значит гораздо больше, чем клинический диагноз. Она начинается с того, чтобы почувствовать, что определяет эти ценности, эти полезности и эти модели оценки, которые составляют жизнь души в каждый данный момент и по любому вопросу. Душа — это ватерлиния… Указатель качества отношения между внутренним и внешним мирами.
Душа и множественность
Душу можно рассматривать на двух уровнях. Первый — это индивидуальный уровень, где можно говорить о внутренней множественности, где так называемое «героическое» Эго представляет всего лишь один голос из «хора» или «множества» личностных голосов, только один из множества личностных субъективностей (отсюда и выражение «релятивизация Эго»).
Второй уровень — внешняя множественность или мировая душа, являющаяся старым понятием, в котором все, что ни возникает во внутреннем мире индивида, тотчас же реплицируется в параллельном виде в массах. Эта последняя идея и была развита архетипическими психологами как anima mundi и здесь не обсуждается.
Я же рассматриваю душу как объединяющий принцип человеческого существования. В этом отношении можно упрекнуть философию и социальные науки в том, что они позиционируют себя как в равной степени важные выражения одной большой или большей реальности и затем пытаются отдать свой голос этой реальности, используя язык той или иной сферы знания или дисциплины в качестве делегируемого голоса.
Такая попытка при объединении не учитывает двух вещей. Первое, любой подобный объединяющий принцип, в нашем случае душа, предполагает наличие собственного языка, так что нет необходимости заимствовать этот язык из той или иной собственной подкатегории. В нашем случае из философии, физиологии или социологии. Второе, объединяющий принцип не только связывает исходные точки зрения, но, фактически, существует до появления этих точек зрения. Т. е. душа в объединяющем качестве существовала еще до появления тех или иных областей знания. Стало быть, каких-то отдельных точек зрения. Поэтому душа есть изначальная точка зрения, и она дает начало всем другим точкам зрения. Соответственно, наука, философия, астрология, алхимия, — все они представляют различные цветовые фильтры, или очки, или телескопы, через которые душа рассматривает и видит вещи. Хиллман иногда называет эти цветные фильтры фантазиями («фантазия о науке», «фантазия о противоположностях»).
«Существует множество академических отделений и факультетов, как существует множество способностей и даров (у Хиллмана игра слов: в англ. Faculties может переводиться и как человеческая способность, и как факультет или отделение университета или академического института) внутри человеческой души. Наш дом состоит из множества больших особняков и маленьких обителей с еще большим количеством окон; мы постигаем мир из множества перспектив, измерений, направлений: этических, политических, поэтических. Но психологическое измерение, психологическая перспектива — высшая и предшествующая всему остальному, так как главной является душа, и она может проявиться в каждом человеческом деле. Психологическая точка зрения не внедряется постепенно в другие области, поскольку она начинает действовать сама по себе в каждом случае, даже если большинство дисциплин и изобретают способы и методы, которые якобы обходятся без нее … психология, по сути, утверждает свое превосходство над другими дисциплинами, так как психическое, адвокатом которого она является, на самом деле выступает впереди любой другой своей отдельной активности, распадающейся на департаменты искусств, наук, торговли или ремесел. Каждый из этих департаментов представляет то или иное обличие психического (души). В этом смысле они отражают психические предпосылки для обоснования своих точек зрения и знаний. Но психология не может быть одним из департаментов среди прочих, так как психическое не представляет отдельную отрасль знаний. Душа — в меньшей степени объект знания, нежели способ познания объекта, способ познания самого знания» (Hillman, 1976, p. 130–131).
