Внутренние семейные системы. Принципы и методы подхода от основателя IFS-терапии - Ричард Шварц
Вернемся к Ане и некоторым другим клиентам в начале моей карьеры, которые описывали свои экстремальные эмоции и мысли таким языком частей, как будто у них внутри сосуществовали целые группы враждующих автономных субличностей. В то время у меня не было личного осознания каких-либо независимо функционирующих персонажей внутри меня. Как и большинство людей, я был воспитан в убеждении, что разум един, и в моем сознании доминировала интеллектуальная часть, которая успешно заслоняла остальные. Я думал, что любой, у кого есть автономные личности, страдает серьезным психическим заболеванием. Я начал беспокоиться, что у этих клиентов было диссоциативное расстройство идентичности или другая серьезная патология.
Эти взгляды сохранялись до тех пор, пока я не сосредоточился внутри себя и не начал прислушиваться к своим постоянным образцам мыслей и чувств. Я обнаружил, что они отвечали мне не теми словами, которые я создавал и воображал. Моя гневная часть ненавидела ту, что критиковала меня, и наоборот. Кое-что из того, что я называл мышлением, оказалось внутренней борьбой между этими частями. Например, если я забывал что-то сделать для жены, критик журил меня за невнимательность или эгоизм. Тогда гневный голос защищал меня, утверждая, что критик должен был напомнить мне о деле.
Когда я познакомился с этими двумя, то заметил один и тот же основной аргумент против любой допущенной мной ошибки; голоса были удивительно последовательными. У моих клиентов не проявлялось ни одного из классических симптомов диссоциативного расстройства идентичности, однако и у них, и у меня в голове постоянно крутились эти персонажи. Причем не выдуманные. От сеанса к сеансу, от недели к неделе и от месяца к месяцу в образах, историях и взаимосвязях частей проявлялась поразительная согласованность, которую нельзя было приписать воображению.
Борьба с внутренними врагами
Преодолев страх перед частями людей, я пришел в восторг. Что, если у всех нас есть такие внутренние игроки, которые борются за контроль над нашими душами? Что, если бы было возможно помочь им поладить так же, как семьям? Прежде чем я смог ответить на этот вопрос, мне следовало узнать их получше. Это оказалось трудно, потому что, в отличие от нескольких моих клиентов, которые, сосредоточиваясь внутри себя, получали мгновенные и четкие изображения своих разных частей, у меня было лишь нечеткое представление о своих частях. Некоторые люди видят части, как будто смотрят фильм с захватывающими персонажами; для других, таких как я, всё это довольно расплывчато и импрессионистично. Но по мере того как люди узнают свои роли, они начинают осознавать сложность своей внутренней жизни. Они также понимают, что ненавидят одни части и зависят от других.
Чтобы конкретизировать обсуждение, представьте, что вы входите в комнату, полную людей разного возраста. Вы сразу же начинаете оценивать их и делать предположения, основываясь на своих первых впечатлениях. Некоторые люди кажутся громкими и несносными, другие выглядят слабыми и нуждающимися, а третьи, похоже, пытаются контролировать группу. Изначально вы решаете общаться только с теми, кого находите самыми привлекательными или наиболее похожими на вас.
Представьте, что в какой-то момент вы решаете, будто этой команде нужно более уверенное руководство, и вы хотите обеспечить им это. Однако оказывается, что между разными членами группы существуют хронические конфликты. Каждый раз, когда вы начинаете разговаривать с одним человеком, другой думает, что вы собираетесь встать на сторону первого, и пытается повлиять на вас, чтобы вы не любили первого и держались от него подальше. Из-за этого постоянного вмешательства вам трудно узнать истинную суть людей, но вы сможете побеседовать с каждым участником по очереди и обнаружить, что ваши первые впечатления были ошибочными. У привлекательных есть недостатки, а у тех, от кого вы отказались, – скрытые ресурсы и привлекательность. По мере того как вы узнаете их за рамками их масок или ролей, ваша оценка каждого из них и отношения с ними меняются.
Таков опыт многих людей, когда они исследуют свой внутренний мир. Они начинают относиться к своим ролям так, будто те такие же реальные, как люди в комнате, и узнают, что даже те, кого они считали плохими, хорошо реагируют на такое принятие. Люди также обнаруживают, что по мере того, как усиливается их внутренняя гармония, многие аспекты их внешней жизни улучшаются. Но в те далекие дни я не знал обо всем этом.
Чтобы получить более четкое представление о частях моих клиентов, я использовал «технику пустого стула»: они представляли, что разговаривают с одной из своих частей, сидящей на пустом стуле напротив них, а затем менялись местами и озвучивали ее реплики. Например, я попросил Аню представить себе остро критикующую часть в пустом кресле и поговорить с ней. Она спросила, почему эта часть так жестока к ней. Затем я попросил Аню пересесть на другой стул и ответить от имени критика. С высокомерным видом и глубоким голосом, полным презрения, она (как критик) сказала: «Потому что ты никчемна и некомпетентна». Я был обескуражен ее драматическим преображением и быстро вернул к роли Ани в ее первом кресле. С этого момента она уже не так спорила с критиком, но стала явно слабее. Я решил заменить ее. Я попросил Аню снова стать критиком и начал указывать ей на различные аспекты, в которых она компетентна. Не тронутый моей рекламной речью, критик презрительно рассмеялся и сказал: «Если вы думаете, что можете ей помочь, вы тоже некомпетентны. Она безнадежна и в моей власти».
Я, конечно, заглотил наживку и вступил в борьбу за власть, которая продолжалась много сессий. Я пробовал разные способы побудить Аню выбросить критика из головы в перерывах между сеансами: помещал в воображаемую коробку, думал только о ее положительных качествах или достижениях, повторял аффирмации и приказывал ему заткнуться. Но он только становился более агрессивным и властным. Аня впадала во всё более сильную депрессию, и я беспокоился. В конце концов я сдался. Я сказал той части, что понял: ни я, ни сама Аня не можем ее контролировать и прекратим попытки. Однако я задавался вопросом, почему критику было так важно заставить Аню чувствовать себя никчемной. Чего она боялась? Что произойдет, если она будет чувствовать себя хорошо? Критик заметно смягчился и сказал: «Уверен, что Аня растолстеет».
Когда я отказываюсь от стремления изменить часть и проявляю любопытство, она может ослабить бдительность и раскрыть свои проблемы. Критик описал, как тяжело было пытаться мотивировать Аню, в том числе сказав ей, что она растолстеет, если не будет продолжать усердно работать. Как и многие женщины, Аня боялась растолстеть из-за токсичных культурных стандартов в отношении тела. Критик чувствовал ответственность за то, чтобы она выглядела и работала идеально и ее не отвергли. Он говорил о других частях ее натуры, которые были очень снисходительны и позволили бы ей переедать или валяться в постели, если бы взяли верх. Критик также рассказывал об уязвленных детских частях, которые, когда Аня была маленькой, чувствовали себя отвергнутыми другими детьми, потому что она была полнее. Критик отчаянно пытался защитить эти уязвленные части и предотвратить снисходительность к ним. Он был измучен борьбой и жаждал отдыха.
Эта встреча с критиком Ани стала для меня потрясающим уроком. Разговаривая с этой частью и другими подобными ей у других клиентов, я «судил книгу по обложке». Я отождествлял эти роли с теми, к которым людей принуждали. Я предполагал, что агрессивные части были просто сгустками гневных эмоций; части, связанные с едой или алкоголем, содержали импульсивность клиентов; родительские критики были внутренними репрезентациями родителей и т. д. Поскольку я думал, что они такие, какими кажутся на первый взгляд, и не способны к переменам, я поощрял клиентов бороться с ними. Аня была не единственной клиенткой, проигравшей внутреннюю битву, которую я спровоцировал. Но когда я смог помочь другим клиентам отказаться от конфликта и заинтересоваться этими «демонами», все части рассказывали истории, похожие на ту, которую поведал критик Ани.
Приведенный ниже отрывок, записанный во время сеанса с другой клиенткой, Магдой, дает более четкое представление о том, как может протекать работа с частями человека. Магда была утонченной, состоявшейся женщиной лет пятидесяти с небольшим, поэтому я был удивлен проблемой, над которой она хотела поработать.
Магда. Ну, меня преследует боязнь показаться неумной. Иногда она беспокоит меня не так сильно: она как фоновый шум, и я ее игнорирую. Но в других ситуациях
