Работа собой. Записки психотерапевта - Полина Юрьевна Гавердовская
— Может быть, это близко к желанию понравиться?
— Да. Да! Я хочу нравиться!
— А что же молчишь?
— А что тут сказать? «Хочу тебе нравиться»?
— Например…
— Это бред какой-то… (Смеется)
— Почему бред? Видишь, здесь больше радости…
— Да.
— Такая ты мне больше нравишься, между прочим.
— И мне так нравится, да…
Пауза.
— А что с тобой сейчас? Что-то изменилось…
— Да. Какая-то скука… И еще как будто я чувствую обязанность что-то сделать для тебя.
— Но ты ничего не должна для меня сделать. Тебе было радостно сначала, но потом ты, вероятно, не можешь в этом долго оставаться…
— Да где оставаться? Бред какой-то. Я не понимаю, что делать дальше! Нравлюсь. И что??
— Да я не знаю, «и что». Потому, что ты даже нравиться долго не можешь. Ты превращаешь радость в рассуждения. Видишь?
— Да. (Смеется).
— А сейчас что?
— Сейчас опять хорошо…
— Видишь, возможно, тебе недостаточно этого. Недостаточно ощущения, что ты нравишься. Потому, что ты берешь очень маленькими кусочками и поэтому никогда не наедаешься…
— Возможно…
— Поэтому вопрос «что дальше» — это вариант ухода, не более. Дальше — видно будет.
— И сколько так еще? (Смеется).
— Я не знаю! Столько, сколько тебе нужно этого.
О чем мечтают нормальные мужики?
— Если он и говорит что-то хорошее, я делаю вид, что не слышу. Я боюсь показать свою заинтересованность.
— Почему?
— Как это «почему»? Да потому, что если он узнает, что я в нем заинтересована, он тут же бросит меня!
— Почему?
— Да потому, что он нормальный мужик!
— Конечно. Любой нормальный мужик мечтает любить женщину, которой он не нужен.
— Правда?
— Разумеется. Ты сама только что это сказала! Любви так много не надо!
Диалог на группе
— Да, когда Н. и К. стали… друг друга любить, я просто выключилась. Мне было слишком сильно.
— Слишком сильно что?
— Ну, мне такого не надо.
— Любви?
— Да, любви.
— А что тогда было слишком сильно для тебя?
— Ну, то, что они друг друга любят. Я тоже могу любить кого-то, но не так сильно, не так откровенно. Мне так не нужно. У меня это и так дома есть.
— Это, знаешь, звучит так: «Иду по улице. Вижу — в подворотне трахаются. И мне это было сильно!» — «Что именно сильно?» — «Что трахаются» — «Почему?» — «Мне этого не нужно!». Причем, ты еще подходишь к ним и уточняешь, толкая кого-то из двоих в бок: «Э, слышите? Мне трахаться не надо! У меня это дома есть!». Невыносимая легкость бытия
— А чего ты от меня хочешь? Если проще?
— Опять я должен чего-то хотеть!
— Да не должен! А можешь.
— Хорошо. Я хочу, чтобы ты помогла мне обрести невыносимую легкость бытия.
— Что ты так морщишься?? Я опять хочу не то?
— Не то. Совсем не то.
— Почему?
— Я тебе докажу в два счета. У тебя уже когда-нибудь была невыносимая легкость бытия?
— Да…
— Вот, видишь. То есть, зачем тебе помогать ее обретать, если она у тебя и так есть.
— Ха…
— А если бы ты ответил «нет», я бы сказала: тогда откуда ты знаешь, что это такое, чтобы просить. По всему видать, ты не того хотел. Ведь как можно хотеть то, о чем не знаешь?
— Ну да. Я хочу тепла. Простого человеческого тепла. Выбор здесь и сейчас
— Конечно, мы ссорились. Впрочем, однажды нам было хорошо. Но это быстро забылось.
— А ты замечаешь, что выбираешь огорчаться вместо того, чтобы радоваться?
— Нет.
— Вместо того, чтобы сказать, что у вас выдался один хороший день, ты рассказываешь, что одного дня тебе было мало.
— Не могу же я отключить мозг!
— Наоборот. Я все жду, когда ты его включишь.
— Пожалуй, да. Я выбираю переживать неприятное. Но я хотя бы стала это замечать!
— Да, ты молодец! Ты очень изменилась.
— Как?
— Ты была такая хрупкая. До тебя страшно было дотронуться.
— Мне обидно. Кажется, что ты ругаешь меня ту.
— Нет! Я хвалю тебя эту!
— Ха-ха!
— Ты снова заметила?
— Да!
— Молодец! От Алтуфьева до Пражской лишь на первый взгляд далеко
— …если бы я знала, чего я хочу, меня бы здесь не было. Скажи мне, чего я хочу!
— У меня с тобой частенько появляется чувство, что ты специально меня запутываешь.
— Ага!
— И ты можешь меня запутать, это правда. Можешь и в смысле «имеешь право», и в смысле «способна».
— Про «способна» особенно приятно. (Смеется).
— Да, ты способна меня запутать. И здесь много радости, да?
— Да, очень приятно. (Смеется).
— Но если ты меня запутала, мы с тобой отдельно. Ты в одном месте, а я в другом.
— Как это?
— Так. Ты сказала мне, что едешь на Пражскую, а сама отправилась в Алтуфьево. И оттуда машешь мне. И что-то кричишь, но я не разберу.
— Так надо встретиться! На Чеховской!
— Садись в поезд и поезжай.
— Но я не знаю, где Чеховская.
— Как объявят, сразу и выходи.
— У меня сразу станет что-то со слухом.
— Как поймешь, что слух пропал — значит, пора. Так ли это важно?
— Я вот думаю, так ли важно, что у нас было с женой раньше? Ведь сейчас меня уже все устраивает!
— Не знаю, так ли важно. Но ты об этом говоришь…
— Ну да. Но так ли это важно, что было раньше?!
— Наверное, не важно, раз ты так считаешь.
— Вот и я думаю. А ты как думаешь — так ли это важно? То, что было раньше?
— А сейчас-то что? Сейчас? Раньше что-то было, сейчас это не важно. А что важно?
— А сейчас все нормально.
— И?
— И меня только интересует, так ли это важно, что было тогда, давно?
— Шел пешеход зачем-то из деревни Чернышево в деревню Студеное Поле. И по дороге ногу стер. По делу шел. В Студеное Поле. Из Чернышева. И вот, пришел он в Студеное поле, пошел по улице, и стал в каждое окно стучать. В каждое окно стучит и спрашивает людей: «А так ли важно, что по дороге из Чернышева я стер ногу? Так ли это важно? Так ли важно?»…
— Действительно. Наверное, не важно.
— Наверное, она у тебя болит, нога-то — раз ты про нее говоришь.
— Болит?
— Ну да.
— Нога?
— Ну, не нога. Еще что-то. Болит? Нет?
— Не знаю. Болит, наверное.
— Что у вас там с женой было-то?
— Да просто я любил другую женщину. А женился на своей жене.
— …Ага.
— Но так ли это важно? Как выйти замуж?
— Конечно, хотелось бы выйти замуж.
— А что вы делали для этого?
— Ничего.
— Просто сидели у окна?
— Да, именно. У меня есть шансы?
— А какой
