Кэрол Боумэн - Прошлые жизни детей. Как воспоминания о прошлых жизнях влияют на вашего ребенка

Немецкие слова проносились у меня в голове, когда я проснулась и стала трясти Стива, чтобы рассказать ему об этом сновидении. Я пыталась повторить немецкие слова, пока те, казалось, вертелись на кончике моего языка. Но через несколько секунд они выскользнули из моей памяти. Тревога же сохранилась надолго.

Женщина, которую я видела в своем повторяющемся сновидении, была той же женщиной, которая явилась мне во время регрессии с Норманом. Очевидно, эти отрывочные воспоминания проскальзывали в сны из моего подсознания еще тогда, когда я была ребенком. До регрессии я не имела ни малейшего представления о том, что означали эти картины, являющиеся в сновидениях. После регрессии эти сны никогда не снились мне.

Прояснился еще один случай из детства. Когда мне было три или четыре года, я сидела на полу в гостиной и играла. До сегодняшнего дня я могу припомнить ощущение тепла солнечных лучей, падающих тогда из окна, и жесткий ворс шерстяного коврика под моими ногами. Мама зашла в комнату и поставила на проигрыватель пластинку с классической музыкой. Я тут же забыла про свои игрушки, красота музыки заполнила весь мой мир. Я знала эту музыку! Я могла напевать мелодию, предчувствуя каждую ноту. Я сидела и слушала. Такая радость переполняла мою душу, что я начала плакать. Я чувствовала, как я сама и окружающая меня комната становятся больше. Весь мир расширялся, и я сливалась со всем. В этот момент я поняла, что являюсь чем-то большим, чем мое тело. И хотя эта эйфория длилась всего лишь пару минут, магия этого вневременного мгновения навсегда осталась со мной.

Я нечто большее, чем мое тело. Оглядываясь назад с высоты сегодняшнего момента, после опыта, обретенного в регрессии, я понимаю, что произошло тогда. Фортепьянная музыка, которая звучала из проигрывателя, была той композицией, которую я неоднократно играла в своих предыдущих жизнях. Знакомые звуки дали толчок памяти моей души и перенесли меня в пространство того сознания, которое было гораздо старше четырехлетней девочки, играющейся на ковре. «В моем конце – мое начало... чтобы обладать сознанием, не нужно быть во времени». В детстве у меня было это переживание. И это же переживание повторилось позже, когда я сидела на берегу возле Бостона через много лет.

Зима пришла и ушла, и к своей огромной радости я ни разу не болела в течение самых холодных месяцев. Такое случилось со мной впервые за долгие годы. В марте пронеслась чудовищная снежная буря – столько снега за раз не выпадало на протяжении всей зимы. Пушистый снег в фут глубиной превратил горы в сказочный край, а поле для гольфа возле нашего дома стало лучшим во всем городе местом для езды на санках. Мы потеплее одевали наших детишек, и они весь день напролет катались с горки на надутых камерах от шин грузовика.

В эту ночь мы со Стивом дождались, пока дети заснут, а затем тихонько проскользнули во двор, чтобы покататься с горки. Это была прекрасная звездная ночь. Подростки разожгли огромный костер, и отблески огня играли на снегу, озаряя склон, с которого мы со Стивом спускались на импровизированных санях. Мы вдвоем ложились на одну надутую камеру и мчались по обледенелому косогору вниз, подпрыгивая на кочках и выбоинах. Нас вертело во все стороны, и мы то кричали, то хохотали от восторга. Свалившись в сугроб, я тут же вскакивала и неслась наверх, чтобы снова прокатиться на камере. Я вдыхала всей грудью морозный воздух. Внезапно я вспомнила прошлую зиму, когда я лежала больная и каждый вдох мне давался с трудом. В этот момент я поняла, что действительно исцелилась. Я прошептала молитву благодарности, направленную мигающим звездам над головой, вскочила на камеру и понеслась вниз, высоко подпрыгивая на рытвинах.

Почему я исцелилась? В этом была явная связь с моими регрессиями, с тем, что мне удалось изучить рисунок прошлой жизни и осознать, как он переходит из жизни в жизнь. Одна схема была для меня ясной. Каждый раз я умирала с пораженными легкими – мужчина, которым я была, умер от туберкулеза, женщина, которой я тоже была, погибла, когда ядовитый газ наполнил ее легкие. Каким-то образом травмы этих двух смертей отразились на моих легких, и, пока я их не сознавала, они влияли на меня. Но осознав эти две смерти при регрессии, плача от горя и боли, я смогла освободиться от травмы. Я снова дышала свободно.

Но и это еще не все. Физические травмы указывают на незавершенные дела, на уроки, которые еще следует усвоить. Регрессия в жизнь талантливого пианиста продемонстрировала мне необходимость сбалансировать свою жизнь: не забывать ни о любви и интимных отношениях, ни о реализации творческого потенциала, заложенного во мне. Понимание этого помогло мне направить свою жизнь по новому курсу.

Смерть в нацистском лагере продемонстрировала мне неоконченные дела иного плана. К тому времени, как я погибла в газовой камере, моя душа уже давно перестала чувствовать что-либо. Слезы горя по моей семье и потерянной жизни замерзли в моем теле. В следующей жизни огромное горе хлынуло под давлением к поверхности моего сознания, прорвавшись даже в детские сны. Сейчас, осознавая истину, я наконец-то смогла выплакать горе своей некогда потерянной жизни. Моя душа познала покой.

Я также знала, что на мой вопрос «Что означают перевоплощения в моей жизни?» наконец-то получен ответ. Ответ был прямым и практическим: «Повторное переживание прошлых жизней помогает освободиться от хватки прошлого и дает новый старт в настоящем».

Мне было так хорошо! Эта единственная регрессия дала мне исцеление и новую цель в жизни. Это было событие, которым я не могла не поделиться с другими. Я рассказывала о своей регрессии родным, друзьям, знакомым и незнакомым – каждому, кто хотел меня выслушать. Многие мои друзья загорелись желанием пережить то же самое и решили предпринять регрессию в прошлые жизни с Норманом Инджем.

Вот каким образом Норман Индж оказался в моей кухне одним августовским днем, где он распивал чай с Чейзом и Сарой. Оглядываясь назад, я с ясностью вижу, что невероятная смесь разных ингредиентов – искусство Нормана в регрессиях в прошлые жизни, мое собственное исцеление год назад благодаря воспоминаниям о прошлых жизнях, необъяснимые страхи моих детей – да, вся эта смесь сделала возможным то маленькое чудо, которое произошло на моей кухне.

Мои глаза широко раскрылись, жизнь изменила направление, и мое будущее определилось в тот момент, когда Норман тихим голосом начал инструктировать Чейза: «Сядь своей маме на руки, закрой глаза и расскажи мне, что ты видишь, когда слышишь те громкие звуки, которые так пугают тебя?»

Глава третья. Раздумья на детской площадке

Прошло несколько недель после того, как Чейз и Сара прошли через регрессию, когда наступила моя очередь дежурить в подготовительной школе Чейза. Я стояла на детской площадке, а вокруг носились кричащие, смеющиеся дети. Я наблюдала за одноклассниками Чейза – в основном, четырехлетними и пятилетними малышами, – играющими в лапту под яркими лучами осеннего солнца, кормящими кроликов в загоне, карабкающимися на «стенки» и «горки» и раскачивающимися на качелях. Небольшая группа ребят собралась на моторной лодке, нашедшей свое окончательное пристанище на детской площадке. Дети бегали по палубе, вертели во все стороны штурвал и призывно махали руками тем, кто собирался влезть на судно. Две девочки в ярких развевающихся пальтецах грациозно танцевали во дворе, двигаясь в такт своему внутреннему ритму.

Я стала искать глазами Чейза по всему двору. Ярко-рыжая шевелюра делала его очень приметным в любой толпе. Он взбирался вверх по лестнице с несколькими ребятами, таща за собой упирающегося маленького мальчика. Мой ум начал свою игру: если Чейз был черным солдатом во время Гражданской войны, то кем были в своих прошлых жизнях остальные дети? Вспомнят ли они? Если спросить их, кем они были раньше, расскажут ли мне ребята о своей жизни в эскимосском селении или о том, что кто-то из них был русским крестьянином или африканским пастухом?

Я обвела взглядом площадку и увидела маленькую девочку, склонившуюся возле клетки и серьезно беседующую с кроликом. Две танцующие девочки выскочили позади нее из-за дерева и захихикали. Я тут же вспомнила свое собственное детство, то, как я беседовала с воображаемыми собеседниками, одним из которых была крольчиха ростом с ребенка, по имени Бетти. Я и тогда знала, что Бетти была просто плодом фантазии, но мне доставляли истинную радость наши взаимоотношения, и я беседовала с ней, как с закадычной подругой. Мы проводили много времени вместе, исколесив на трехколесном велосипеде все окрестности. (Бетти, конечно же, сидела на багажнике.) Я вспомнила и другие детские приключения. Мои друзья и я создавали укрепления из песка на берегу Гудзона, едва успевая отражать атаки враждебных племен. Я почувствовала, как магия детских фантазий зашевелилась во мне вновь.