Дмитрий Ольшанский - Психология масс

Вслед за М. Вебером, принято деление истории политических партий на три основных периода: 1) партии как аристократические группировки; 2) партии как политические клубы; 3) современные массовые партии. М. Соболевский считает два первых этапа как бы своего рода предысторией политических партий, подчеркивая, однако, что «граница между массовой партией XIX века и ее предшественницами более ранних эпох не очень отчетлива: напротив, мы имеем дело с большой преемственностью определенных политических течений» (Sobolewski, 1974).

Е. Вятр выделял четыре главных основания для типологии политических партий. Во-первых, социально-классовое деление на чисто классовые (рабочие, буржуазные, крестьянские, помещичьи и т. п.), межклассовые (например, буржуазно-помеппгчьи или рабоче-крестьянские) и классовоподобные (состоящие из представителей прослоек и групп) партии. Во-вторых, деление в зависимости от организационной структуры (кадровые и массовые партии, в том числе массовые партии с «рыхлой» структурой и «жесткой» структурой). В-третьих, по месту в системе власти (легальные и нелегальные партии, правящие и оппозиционные). В-четвертых, по идеологии (разделение на так называемые идейно-политические партии — в первую очередь, революционные, реформистские, консервативные и контрреволюционные; на партии прагматические — избирательные, или, по выражению М. Дюверже, «полумассовые»; а также харизматически-вождистские партии).

Понятно, что перечисленные характеристики не исключают друг друга, а дают возможность комплексного, объемного рассмотрения той или иной конкретной партии. В данном контексте наиболее существенным является деление по типу организационной структуры, отчасти смыкающееся с идеологическим разделением.

В общих рамках «прагматических» партий выделяют кадровые и массовые партии. Кадровые партии существуют по принципу «воздушного шарика». Они состоят из своего рода «кадровой оболочки», которую периодически наполняет некоторый «воздух» в виде электоральных масс в ходе избирательных кампаний (в этом они абсолютно соответствуют признакам прагматических, непосредственно избирательных партий, хотя, разумеется, при этом они могут быть и идейно-политическими, как, скажем, ленинская «партия нового типа», и, тем более, харизматически-вождистскими — типа «партии Жириновского»), Кадровая партия — это своеобразное «объединение нотаблей, их цель — подготовить выборы, провести их и сохранить контакт с кандидатами. Прежде всего, это нотабли влиятельные, чьи имена, престиж и харизма служат своего рода поручительством за кандидата и обеспечивают ему голоса; это, далее, нотабли технические — те, кто владеет искусством манипулировать избирателями и организовывать кампанию; наконец, это нотабли финансовые — они составляют главный двигатель, мотор борьбы. И качества, которые здесь имеют значение прежде всего — это степень престижа, виртуозность техники, размеры состояния». Образно говоря, кадровые партии — это своего рода небольшие политические «армии». Они состоят в основном из «генералов» — партийных лидеров и «офицерского корпуса» — партийных функционеров, работающих на постоянной основе. «Солдаты» рекрутируются по мере необходимости — иногда для участия в выборах, иногда — в восстаниях и массовых акциях. «Если считать членом партии того, кто подписывает заявление о приеме в партию и в дальнейшем регулярно уплачивает взносы, то кадровые партии членов не имеют» (Дюверже, 2000).

В отличие от таких, кадровых партий, массовые партии строятся на совершенно иных основаниях. Упор в них делается не на качество «офицерского корпуса», а на количество рядовых партийцев: «То, чего массовые партии добиваются числом, кадровые достигают отбором» (Дюверже, 2000). Поэтому массовые партии, как правило, подразделяются в зависимости от жесткости своей организационной структуры. На одном полюсе здесь выделяются партии, строящиеся на четких, причем формально закрепленных принципах членства (устав, формы и условия вступления в партию, партийная дисциплина, жесткие нормы поведения и санкции за их нарушение, и т. д.). На другом полюсе располагаются партии, в которых отсутствует институт официального членства, а принадлежность к партии определяется, например, характером голосования за партийных кандидатов на выборах. Между этими полюсами располагаются многообразные варианты либо более, либо менее жесткой организации.

С социально-психологической точки зрения понятно, что действительно массовыми являются исключительно добровольно массовые партии, с не слишком жесткой организационной структурой, допускающей достаточную свободу вступления и выхода из партии. С этой точки зрения, массовая партия — это всего лишь относительно четко организованное и структурированное массовое движение. Однако понятно, что такого рода партий в реальности практически не найти — грань между партией и движением слишком условна, и операционально зафиксировать ее практически невозможно. Вот почему реально практически и нет по-настоящему массовых партий — так как слово «партия» действительно обозначает только часть населения, но никак не массу. При всем стремлении, например, КПСС выдавать себя за массовую партию, даже в лучшие времена ее численность не превышала 10 % от взрослого населения СССР. Это было выражением сознательного курса на ограничение численности партии. Еще со сталинских времен эта партия рассматривалась как достаточно замкнутый «орден меченосцев» — особая организация, направляющая и ведущая массу, но не сливающаяся с ней. В конечном счете, это была «партия нотаблей», но особого рода — имевшая видимость массовой структуры.

В истории партстроительства известны и примеры противоположного рода. Правящая партия Мали, например, в 80-е гг. XX века, согласно своему уставу, автоматически включала в себя каждого жителя страны по достижении им 18 лет. В поисках своеобразного «полного единства» общества там был реализован принцип особого религиозно-административно-партийного «триединства»: главный шаман каждой деревни одновременно назначался ее административным лидером («старостой»), а также секретарем первичной партийной организации. Однако быстро выяснилось, что в таком случае сам смысл понятия «партия» выхолащивается, и партийная структура теряет всякий самостоятельный смысл. Шаман, подписывающий на тамтаме административные распоряжения и принимающий, на том же тамтаме, партийные взносы, ставящий штамп «уплачено» в партбилете, превращался в элементарного тоталитарного вождя-диктатора, разве что оснащенного дополнительными средствами суггестивного воздействия. Реально, однако, он в них не нуждался и особо не использовал. Смешение жанров привело к многочисленным кризисам и постепенному разрушению такой триединой тотально массовой организации.

Еще одна группа примеров, известная из истории (типа массового членства в НСДАП жителей гитлеровской Германии), стала возможной только за счет правящего государственного статуса данных партий. По понятным причинам их трудно рассматривать как добровольно массовые партии — скорее, это было добровольно-принудительное членство.

Если же рассматривать другие примеры, то в подавляющем большинстве случаев при социально-психологическом рассмотрении партий возникает уже знакомая нам по предыдущим главам модель. Это все та же модель функционирования психологии масс, только в специфической сфере. С точки зрения психологии масс, партии и движения нельзя рассматривать порознь — они представляют собой тесно связанные элементы одной психологической целостности. Общественное движение может некоторое время (на начальной стадии) существовать само по себе. Однако, политизируясь, оно неизбежно порождает элементы организации. Эти элементы соединяются в партию — «ядро» данного движения. В общем виде схема выглядит просто. В центре — «ядро», организация, партия. Вокруг нее — уже сравнительно массовое политическое движение. Еще шире — массовое общественное движение, источник «подпитки», рекрутирования новых членов вначале для политической части этого движения, а затем и для самой партии. В такой модели все три элемента структуры выполняют свои специфические функции, уже достаточно знакомые нам.

Вопрос о взаимоотношениях между партиями и движениями достаточно сложен. Иногда эти понятия существуют почти как синонимы, иногда одно подменяет другое. Наиболее эффективным, однако, как уже сказано, является такое сочетание функционирования партии и движения, при котором они составляют одно целое, но каждая часть этого целого выполняет свои специфические функции.

М. Дюверже весьма тонко и очень психологично писал о специфике жизни партийной организации: «Организация партий покоится главным образом на практических установках и неписаных правилах, она почти полностью регулируется традицией. Уставы и внутренние регламенты всегда описывают лишь ничтожную часть реальности, если они вообще описывают реальность; ведь на практике им редко следуют неукоснительным образом. А с другой стороны, партии сами охотно окружают свою жизнь тайной, и поэтому нелегко добыть о них точные сведения, даже элементарные. Здесь сталкиваешься с первобытной юридической системой, где законы и ритуалы секретны, а посвященные фанатически укрывают их от мирских взоров. Одним только ветеранам партии хорошо известны все перипетии организации партии и тонкости интриг, которые в них завязываются. Но они редко обладают научным складом ума, что мешает им сохранять необходимую объективность; и они так неохотно говорят…» (Дюверже, 2000).