Аллан Фромм - Способность любить

Любовь хороша, когда удовлетворяет наши потребности и делает это без вреда и без вмешательства в другие хоро­шие и здоровые виды любви. Такая любовь позволяет нам чувствовать себя свободными, способными делать выбор, принимать решения. Мы можем на время забыть о такой любви, заняться чем-то другим, а потом вернуться к ней с удовольствием, не омраченным чувством вины.

Нам не нужны сложные и тщательно разработанные пра­вила, чтобы узнать такую любовь. По тому, как она обога­щает нашу жизнь, не оставляя горького послевкусия, мы понимаем, что она хороша для нас.

Любовь, которая для нас плоха, может удовлетворить некоторые потребности, но вступит в противоречие с удов­летворением других, а потребности, которые она удовлет­воряет, скорее всего окажутся невротическими. Такая лю­бовь стремится поработить нас, командовать нами, принуж­дать и овладевать; мы живем, окруженные страхом нару­шить установленные для нас правила, как будто живем при фашистском правительстве.

Иногда любовь, которая плоха для нас, даже не распо­знается как любовь. Возьмем в качестве примера девушку, мать которой всегда тревожилась о ней, потому что она в детстве очень плохо ела. Идеал здорового ребенка для ма­тери — пухлый, с ямочками, розовый и постоянно улыбаю­щийся. А девочка страдала коликами, была очень худой, без ямочек, лицо ее не было розовым, и она редко улыба­лась. Мать срывала свое разочарование, пытаясь кормить ее силой, а девочка отвечала тем, что отказывалась откры­вать рот; иногда ее даже рвало. Но в возрасте двенадцати­тринадцати лет все изменилось, и девочка начала есть мно­го и помимо своей воли. Теперь ее мать (да и она сама) мечтала о нимфоподобной стройной фигуре, а бедная де­вочка была полной, неповоротливой и с плохим цветом кожи. И теперь та самая мать, которая раньше говорила ей: «Ты должна закончить все на тарелке, прежде чем выйдешь из-за стола», говорит: «Ты должна прекратить столько есть, должна сесть на диету».

Разумеется, это пример гневного, враждебного поведе­ния, протест против матери, которую никогда не удовлет­воряло то, какой была ее дочь. Девочка пронесла этот свой протест через всю жизнь; став взрослой, все свои лучшие интересы она принесла в жертву победе, которую одержать невозможно. Впоследствии она довела свою фигуру до более привлекательных размеров, но внутри оставалась все той же маленькой девочкой, ведущей ту же самую борьбу.

Всякий, кто на протяжении всего детства вел схожую борьбу, подобен рыцарю в доспехах, едущему по местности с копьем в руке в поисках дракона, которого можно было бы убить. Молодая женщина со временем найдет молодого человека и выйдет за него замуж, но брачные клятвы не устранят враждебности, которую она пронесла сквозь годы. Рано или поздно эта враждебность найдет выход, и где бу­дет этот выход, как не в ее браке?

И вот ее муж становится жертвой ее враждебности, к которой не имеет никакого отношения. Он не виноват в ее протесте, в гневе, который нарастал в ней все время, пока она росла. И ему приходится соглашаться с ней. Согла­шаться во всем, в самых тривиальных делах, иначе она нач­нет проявлять свою враждебность таким образом, что раз­рушит брак, хотя эта враждебность не имеет отношения к ее браку, к сексу или к мужу, которого она на самом деле любит.

Любовь как сражение

Борьба — тоже форма любви. Нельзя считать, что если два человека ссорятся, они не любят друг друга. Нужно помнить, что Фрейд считал любовь разновидностью привя­занности. Он не говорил, что эта привязанность создана на небе. Он не описывал ее как романтическую, поэтическую, идиллическую. Он не сравнивал ее с симфонией или сол­нечным закатом, он просто говорил, что она связана с ощу­щением осуществленности и счастьем. Короче говоря, он называл ее просто привязанностью.

Конечно, те, кому везет, находят и счастье, и осуществлен - ность. У них был хороший ранний опыт, или они ликвидиро­вали результаты плохого опыта, а может, немного и того и другого. Они находят осуществленность в любви и в работе, которая тоже является привязанностью к определенному на­бору идей, занятий, профессиональных навыков, а потому — тоже любовь. Они находят осуществленность в игре, в друзь­ях, и все эти привязанности — тоже любовь.

Все это примеры любви. Любовь, разрешающаяся в бра­ке и в обязательстве прожить жизнь с другим индивидом, есть только один из видов любви, правда, самый трудный. В такую любовь мы целиком вкладываем себя и достигаем успеха, если в ответ получаем богатое вознаграждение. Дру­гие виды любви легче. Дружбу, например, легче завязать и легче поддерживать, потому что она не так многостороння, как сексуальная любовь.

Часто любовь негативна по своим качествам. Любовь между родителями и ребенком часто представляет собой сражение. Когда ребенок ведет себя хорошо и делает то, чего от него ожидают, он обычно не привлекает к себе вни­мания. Родители не станут по поводу каждого случая, когда он проявил послушание, говорить: «Ты очень хороший маль­чик, Джонни». Вовсе нет. Хороший ребенок невидим и не­слышим; его словно нет.

Но стоит ему поступить неправильно, луч прожектора сразу осветит его, он оказывается в центре сцены, он звезда представления. Родители ругают его, шлепают; если он уже слишком большой, чтобы его отшлепать или они вообще не прибегают к такому методу, они будут изобретать другие драматичные способы наказания: лишат карманных денег, не разрешат в субботу идти в кино, не позволят смотреть любимую телепрограмму. Они очень постараются дать ему урок, чтобы он его запомнил.

И он его запомнит. Он запомнит всю эту драматичность, все возбуждение, центром которого был, все внимание, ко­торое привлек к себе своим нехорошим поведением. И это станет удовольствием. Даже наказание может стать удоволь­ствием по сравнению с полным отсутствием внимания.

В шоу-бизнесе говорят: даже плохая слава хуже неизвест­ности. Очевидно, дети предпочли бы доброе и любящее внимание; они хотели бы, чтобы родители их одобряли. Им хотелось бы, чтобы их обнимали, целовали, играли с ними и говорили разные приятные слова. Но когда они ведут себя хорошо и заслуживают подобного внимания, родители со­вершенно их игнорируют. И поэтому дети хватаются за про­тивоположное: гнев, брань, шлепки и наказания они пред­почитают отсутствию внимания.

В глазах ребенка все это тоже становится проявлением любви. Любое проявление эмоций, хороших или плохих, есть любовь, — все, кроме равнодушия. Ребенок, в жизни которого такая любовь преобладала, будет распознавать ее, и став взрослым. Любовь для него — это битва, потому что для мужчины и женщины, которые решили жить вместе, в одном доме, растить детей, справляться с финансовыми трудностями и проживать вместе не только счастливые, но и трудные времена, любовь — вовсе не простые отноше­ния. Она включает в себя нужды и желания обоих, причем о многих таких нуждах и желаниях они сами не подозрева­ют и не понимают их. Некоторые из этих потребностей не могут быть удовлетворены даже в очень хорошем браке.

Когда личности сталкиваются всеми аспектами своих любовных отношений, неудивительно, что они задевают друг друга, вызывая не слишком приятные ощущения. Иногда такое трение становится единственным способом выраже­ния тех или иных тайных потребностей; только тут они ста­новятся заметными. Ссора может послужить самым эффек­тивным катализатором какой-то неопределенной неудов­летворенности.

Иногда мужчина просто нуждается в поддержке со сто­роны жены. Он испытывает необходимость самоутвержде­ния; ему хочется показать ей, а может, и самому себе, что он не должен всегда быть разумным, готовым на компро­мисс, что он имеет право настоять на своем. Иногда такую, же потребность испытывает женщина: она хочет не усту­пать, а проявлять упрямство, просто поступить по-своему, права она или нет.

Тот простой факт, что в браке часто проявляются противо­речия и враждебность, вовсе не означает, что партнеры не привязаны друг к другу. Многие пары долгие годы проводят в ссорах, разводятся, а потом снова вступают в брак друг с дру­гом. Или вступают в брак с другими партнерами, но продол­жают контактировать и спорить друг с другом из-за алимен­тов, или детей, или адвокатов, или счетов, не оплаченных еще в первый год их брака. Чем бы это ни было, они цепляются за этот предлог и продолжают ссориться всю жизнь. С новыми супругами они могут вести себя вполне миролюбиво, но в отношениях друг с другом их любовь — по-прежнему битва, и они отказываются положить ей конец.

Любовь — это все вместе, положительное и отрицатель­ное, плохое для нас и хорошее. Она может сделать нас сча­стливыми. В своем первом проявлении, в младенчестве, любовь действительно приносит счастье, удовлетворение, блаженство. Младенец привязывается только к тому, что дает ему удовольствие. Его «любови» просты, все они пози­тивны, все приносят наслаждение. Но по мере того как он выходит из теплицы младенчества, он оказывается в мире, центром которого больше не является и в котором его же­лания больше не всемогущи, а любовь окрашивается оттен­ками отсутствия радости и счастья. Он любит родителей, но одновременно и ненавидит их — хотя бы по той причи­не, что они предъявляют к нему требования, противореча­щие его детским желаниям. Он любит братьев и сестер, но и ненавидит их, потому что вынужден делиться с ними всем, в том числе и самым главным — любовью родителей. Он любит и ненавидит учителей, своих лучших друзей, школу, игры, отпуска, работу.