Сергей Рубинштейн - Бытие и сознание
235
Мальчик Алеша Р., четырех лет, выходит с матерью в праздник на улицу, его внимание привлекают флаги. Ему говорят: «Сегодня праздник» и ведут к дяде Коле, где его ожидают угощение и всякие развлечения. По прошествии нескольких месяцев, выйдя на улицу и снова увидав флаги, он заявляет: «Сегодня мы идем к дяде Коле». Флаг приобрел для него определенное значение: он стал сигналом посещения дяди Коли и связанных с этим посещением развлечений и лакомств.
236
Намечая замысел функциональной психологии как психологии физиологического типа, Титченер характеризовал господствующую в то время ассоциативную психологию как психологию структурную и анатомическую (о титченеровской концепции структурной и функциональной психологии см. Bentley Madison. The psychologies called «structural». Historical derivation // Psychologies of 1925 // Ed. by Murchison. – 1928. – Part VI. – P. 383—384). В силу того что прежняя ассоциативная психология была связана с анатомо-морфологической концепцией, в которой на передний план выступила структура, а не деятельность, ассоциативные связи в прежней ассоциативной психологии мыслились как статические структурные связи. На самом деле это не так.
237
См. дальше о синтезе (формой которого является ассоциация) и анализе как физиологических и психологических понятиях. В психической деятельности человека существенную роль играют словесные («второсигнальные») ассоциации. Под словесными ассоциациями при этом разумеются ассоциации не между словами (по созвучию и т. п.), а между обозначаемыми ими предметами или явлениями, так же как образные («первосигнальные») ассоциации – это ассоциации не между образами, а между предметами, отражением которых они являются.
238
В попытке понять мышление как движение анализа и синтеза в их взаимосвязи некоторые психологи усматривают не более, не менее как сведение мышления к физиологическим закономерностям, отказ от его психологической трактовки. Анализ и синтез, таким образом, вовсе изгоняются из психологической концепции мышления; они признаются исключительным достоянием учения о высшей нервной деятельности как учения физиологического. С другой стороны, некоторые физиологи объявляют, что понятия анализа и синтеза, которыми оперирует павловское учение о высшей нервной деятельности, не имеют якобы ничего общего с понятиями анализа и синтеза, с которыми имеет дело психология. И одно и другое, как видим, неверно. Психологические понятия анализа и синтеза не сводятся к физиологическим, но не могут быть обособлены от них. Поэтому психологическая теория мышления как аналитико-синтетической деятельности «накладывается» на физиологическую трактовку анализа и синтеза и вместе с тем не сводится к ней.
239
Специфические формы анализа и синтеза, характерные для абстрактного мышления, проанализированы нами выше (см. гл. II). Основная отличительная особенность анализа в области мышления заключается в том, что он переходит в абстракцию, направленную на выделение явления в чистом гиде, т. е. в абстракцию от привходящих, сторонних обстоятельств, которые осложняют явление и маскируют его существенные закономерности.
240
Wertheimer М. Productive Thinking. – New York and London, 1945.
241
Мы имеем в виду работы, которые будут освещены в другой нашей книге, специально посвященной проблеме мышления и путям ее психологического исследования.
242
В этой связи нельзя не учесть павловской трактовки «транспозиции» (во II и III томах «Павловских сред»). За транспозицией одной и той же формы И. П. Павлов вскрывает обобщение отношений – пространственных, временных (например, обобщение по «прерывистости»). См. «Павловские среды», т. III, с. 392 и др.
243
«Сигнал» и «образ» характеризуют ощущение в двух разных планах. (Точнее, сигналом вообще является не ощущение как таковое, а ощущаемый раздражитель.) Понятие «образ» выражает отношение ощущения (восприятия и т. д.) к объективной реальности; понятие «сигнал» – отношение двух ощущаемых (воспринимаемых и т. д.) реальностей в их связи с действием, которое они обусловливают. Поскольку благодаря ощущению раздражитель как физический (химический) агент превращается в ощущаемый раздражитель, можно охарактеризовать ощущение и в его отношении к раздражителю – а не только к объекту – термином «образ», выделив затем образ в его гносеологическом отношении к объекту как сознательный образ или образ осознаваемого предмета. Таким образом, ощущение и т. д. в его отношении к объективной реальности, к вещи всегда есть «образ» этой последней независимо от того, выступает ли она как объект или как неосознаваемый в качестве такового раздражитель. Более специальное содержание понятия образа связано со специфической сферой познавательного отношения субъекта к осознаваемому объекту.
244
В зарубежной психологии в последние годы острый спор о детерминизме или индетерминизме по отношению к психическим явлениям велся внутри психоаналитической школы – между фрейдистами и адлерианцами. При этом обе стороны вели его с неверных позиций. См. дискуссии в: Indiv. Psychol. Bull. – 1951. – 19 и др.
В целом фрейдисты защищают детерминизм; но детерминизм психологический. Каждое психическое явление детерминировано, но детерминировано оно, по Фрейду, всегда психическими же явлениями. Таким образом, детерминизм, о котором здесь идет речь, – это внутрипсихический детерминизм, игнорирующий зависимость психических явлений от явлений материального мира, предполагающий, что причины любых психических явлений заключаются в других психических же явлениях. Согласно адлеровской концепции, все поведение подчинено телеологической схеме: оно всегда преследует определенные цели. Ошибочно считая, будто причинная обусловленность исключает возможность целеполагания, адлерианцы выступают против детерминизма за индетерминизм.
245
С попыткой разрешения этой проблемы – раскрытия внутренних психологических условий, опосредствующих психический эффект внешних воздействий, – связаны понятия апперцепции, установки и др. Проблема установки разрабатывается в советской психологии школой Узнадзе. Вокруг понятия установки Узнадзе и его продолжателей развернулась в последнее время острая дискуссия. Разработка проблемы установки нужна и принципиально важна как попытка вскрыть внутренние условия психической деятельности субъекта. Но все дело в том, чтобы понять установку как звено, образующееся в системе взаимодействия индивида с внешним миром, взаимодействия, начинающегося с воздействия внешнего мира на индивида, на субъекта.
246
Павлов И. П . Полн. собр. соч. Т. III, кн. 2. – С. 108 (выделено нами. – С. Р. ).
247
Когда марксист говорит о роли практики в познании, в отражении действительности, в деятельности, изменяющей природу, то он исходит при этом из того, что отражается, познается сама действительность, раскрывающаяся в практике. Это отличает марксиста от прагматиста в философии. Это коренное отличие распространяется и на психологические исследование.
248
См.: Lewin К. Das Problem der Willensmessung und das Grundgesetz der Association // Psychologische Forschung. – 1922. – H. I u. II. См. также: Kohler W. Gestalt Psychology. – London, 1930 (Ch. IX «Reproduction», особенно с. 255—256).
249
Вавилов С. И. Глаз и солнце. Изд. 5. – М.: Изд-во АН СССР, 1950. – С. 122.
250
Энгельс Ф. Диалектика природы. – М.: Госполитиздат, 1955. – С. 136.
251
Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. – М., 1956. – С. 593—594.
252
См.: Теплое Б. М. Психология музыкальных способностей. – М.: Изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1946. – С. 84—91.
253
В частности, о мышлении Маркс писал: «Так как процесс мышления сам вырастает из известных условий, сам является естественным процессом, то действительно постигающее мышление может быть лишь одним и тем же, отличаясь только по степени, в зависимости от зрелости развития, и в частности развития органа мышления» ( Маркс К., Энгельс Ф. Избр. Письма. – М., 1947. – С. 209).
254
В предшествующие годы у нас наблюдались тенденции, ведущие к превращению психологии в сумму из двух слагаемых – физиологии высшей нервной деятельности и исторического материализма. Эта порочная линия, приводящая к утрате специфики психологического исследования, должна быть преодолена.
255
В «Физиологии нервных центров» И. М. Сеченов писал: «Самой существенной стороной в деятельности нервных регуляторов является согласование движения с чувствованием» (Физиология нервных центров. – М., 1952. – С. 27). И далее: «Чувствование повсюду играет в сущности одну и ту же сигнальную роль…» (Там же). Фундаментальное для рефлекторной теории Сеченова – Павлова представление об ощущении и восприятии как сигнале действительности связано, по существу, с ролью ощущений в регуляции движения.
256
«В этом отделе исключительно, – писал И. П. Павлов, – происходит высший анализ и синтез приносимых раздражений, и отсюда уже готовые комбинации раздражений и торможений направляются в эфферентный отдел». Павлов И. П. Поли. собр. соч. – С. 105. – Т. III, кн. 2. (С. Р.)
