Томас Харрис - Я — окей, ты — окей

Способность к вероятностной оценке можно увеличить сознательным усилием. Подобно мускулам тела, Взрослый растет и увеличивает свою эффективность посредством тренировки и функционирования. Если благодаря вероятностной оценке Взрослый проявляет бдительность относительно возможной беды, он также может разработать решение, чтобы встретить беду, если она придет.

Однако при достаточно сильном стрессе Взрослый может быть ослаблен настолько, что верх берут несоответствующие случаю эмоции. Связи между Взрослым, Родителем и Дитя хрупки, иногда едва различимы и уязвимы для тех поступающих сигналов, которые имеют тенденцию воссоздавать ситуации, пережитые нами в дни беспомощности и зависимости в детстве. Взрослый иногда так переполнен и подавлен сигналами "плохих новостей", что он опускается в транзакциях до роли наблюдателя. Человек в такой ситуации может сказать: "Я знал, что поступил неправильно, но ничего не мог поделать с собой."

Нереалистические, иррациональные, не свойственные Взрослому реакции характерны для состояния, определяемого как травматический невроз. Опасность или "плохие новости" бьют по Родителю и Дитя, но одновременно попадают и по Взрослому. Дитя реагирует своим изначальным способом, чувством неблагополучия. Это может привести к различным проявлениям феномена агрессии. Личность снова может почувствовать себя крошечным, беспомощным, зависимым ребенком. Наиболее примитивным из этих феноменов является блокирование мышления. Это можно наблюдать, например, в психиатрических больницах с режимом запертых дверей. Когда за пациентом закрывается дверь, происходит его быстрая и выраженная деградация, вот почему я против лечения пациентов в условиях, где придают особое значение родительской заботе. Обслуживание беспомощного Дитя в индивидууме задерживает восстановительный процесс возвращения Взрослого к исполнению своих функций.

Идеальная больница будет представлять собой комфортабельный мотель с "игровой площадкой" для Дитя около здания клиники, которое предназначено для занятий, намеченных для восстановления Взрослого. Обслуживающий персонал не должен носить униформы и выступать для пациентов заботливыми родителями. Наоборот, специалисты в повседневной одежде должны направлять все свои знания и умения на то, чтобы помочь каждой личности идентифицировать своего Родителя, Взрослого и Дитя.

В наших психотерапевтических группах мы используем особые разговорные обороты типа: "Почему бы вам не остаться в своем Взрослом?" в тех случаях, когда у того или иного члена группы чувства берут верх. Или по-другому: "А какова была изначальная транзакция?" Этим вопросом мы как бы "включаем Взрослого", чтобы он проанализировал сходство между нынешним вызывающим огорчение сигналом и той изначальной транзакцией, которая вызвала огорчение у маленького ребенка.

Непрерывная работа Взрослого состоит, таким образом, в проверке старой информации, ее пригодности или непригодности, и вторичного ввода ее для будущего использования. Если эта работа идет гладко и налицо отсутствие конфликта между преподанным и реальным, то компьютер освобождается для новой важной работы, творчества. Творчество, подобно Взрослому, рождается из любознательности Дитя. Из Дитя исходит "хочу", а из Взрослого — "как, каким образом". Существенным условием творчества является свободное компьютерное время. Если компьютер завален старыми делами, для нового дела остается мало времени. Многие директивы Родителя, однажды проверенные, становятся автоматическими и, таким образом, освобождают компьютер для творчества. Многие наши решения в ежедневных транзакциях осуществляются автоматически. Например, при виде стрелки с указанием на одностороннее движение мы автоматически удерживаемся от езды в противоположную сторону. Мы не вовлекаем свой компьютер в длительный процесс обработки данных относительно проектирования автомагистралей, статистики дорожных происшествий и особенностей составления дорожных знаков. Если бы мы стали детально обдумывать каждое решение или действовать, совсем исключив данные, полученные от наших родителей, наш компьютер редко бы находил время для творческого процесса.

Некоторые утверждают, что недисциплинированный ребенок, свободный от ограничений, обладает большей способностью к творчеству, чем тот ребенок, которого родители ставят в рамки. Я не верю в это. Ребенок имеет больше времени на то, чтобы творить, — исследовать, изобретать, разбирать на части и собирать их воедино — если он не тратит время на принятие ненужных решений, для которых у него нет адекватных данных. Маленькому мальчику остается больше времени, чтобы слепить снеговика, если мать не позволяла ему вступать в длительные споры: надевать или не надевать галоши. Если ребенку позволяют проявлять творчество в разрисовывании обувным кремом стен прихожей, он не готов к болезненным последствиям этого же действия в соседнем доме. Неприятные результаты не производят чувства благополучия. Имеются также другие последствия, которые отнимают время, такие, как лечение в больнице после столкновения по методу проб и ошибок с автомобилем на улице. Компьютерного времени довольно много, но конфликты его безжалостно пожирают. Наиболее дорогостоящий в плане времени конфликт возникает, когда выдаваемое родителями за правильное не кажется правильным Взрослому. Наиболее творческая индивидуальность — та, которая открывает, что большая часть содержимого Родителя соответствует действительности. Тогда человек может всю эту правильную информацию целиком передать Взрослому, доверять ей, забыть о ней и приступить к другим вещам, таким, как изготовление бумажного змея, постройка песчаного дворца или занятия дифференциальным исчислением.

Однако многие в юные годы расточают время на конфликты между данными Родителя и тем, что они видят в действительности. Их наибольшая беда в том, что они не понимают, почему Родитель имеет над ними такую большую власть. Когда истина стучится в дверь Родителя, тот говорит: "Входи, давай рассудим вместе". Маленький ребенок, отец которого сидит в тюрьме, а мать занимается воровством, может иметь громкую запись в своем Родителе: "Никогда не доверяй полисмену!" Но вот он встречает доброжелательного полицейского. Его Взрослый подсчитывает все сведения об этом славном малом, как он разрешает поиграть в мяч на песчаной площадке, как он управляется с хулиганами, как он приветлив и как он спокойно разговаривает. Малыш оказывается в ситуации конфликта. То, что он видит в реальности, отличается от того, чему его учили. Родитель говорит ему одно, а Взрослый другое. В период своей действительной зависимости от родителей, охраняющих его, как бы слаба эта защита ни была, по-видимому, он примет суждение своих родителей о полисменах, как о плохих людях. Таким образом передается предубеждение. Для маленького ребенка, возможно, безопаснее поверить в ложь, чем поверить своим собственным глазам и ушам. В непрерывном внутреннем диалоге Родитель настолько довлеет над Дитя, что Взрослый отступает и отказывается вмешаться в конфликт. Таким образом, тезис "Полицейские — плохие" принимается за истину. Этот механизм, называемый контаминацией, будет описан в главе 6.

Глава 3. Четыре установки жизни

В грусти присущего человеку юмора отражается честно и без обмана, чисто по-человечески, что такое быть ребенком.

Уже в ранние годы ребенок заключает: "У меня не все в порядке". Он делает заключение и о своих родителях: "У вас все в порядке, вы — о'кей". Это первое, что он понимает, пытаясь на протяжении жизни осмысливать себя и мир, в котором он живет. Установка "Я не в порядке — вы в порядке" — решающая в жизни. Она записана навсегда и влияет на все, что бы человек ни делал. Такое решение может уступить место другому решению. Но не ранее, чем оно будет осмыслено.

Чтобы подтвердить эту мысль, я хочу посвятить первую часть данной главы рассмотрению положения новорожденного, маленького и подрастающего ребенка как в дословесный период жизни, так и после того, как он научится говорить. Многие утверждают, что у них было "счастливое детство", и они никогда не принимали решения "Я не в порядке — вы в порядке". Я глубоко убежден, что каждый ребенок делает подобное заключение, даже несмотря на "счастливое детство". Прежде всего я хочу рассмотреть ситуацию его появления на свет и указать на факты, свидетельствующие о том, что его рождение и события его младенческой жизни регистрируются, записываются, хотя потом и не вспоминаются.

В этой связи мы снова приведем заключение Пенфилда, что мозг выполняет три функции: 1 — запись, 2 — воспоминание, 3 — оживление переживания. Хотя воспоминание событий из раннего периода жизни невозможно, у нас есть свидетельства, что мы можем оживлять и оживляем самые ранние переживания в форме возврата в эмоциональное состояние новорожденного младенца. Так как младенец не может использовать слова, его реакции ограничиваются ощущениями, чувствами и, возможно, смутными архаическими фантазиями. Его чувства выражаются плачем или различными движениями тела, указывающими на неудобства либо комфорт. Его ощущения и фантазии, пусть невыразимые из-за бессловесности того периода, когда они записаны, позднее время от времени вновь проигрываются в снах.