Вячеслав Гусев - Средство от бедности
Пример
На одной из терапевтических групп обсуждался конфликт двух подруг. Одна из них несколько раз пыталась покончить с собой, вторая каждый раз тем или иным способом ее спасала. Спасительнице было очень сложно признать право подруги самой распоряжаться своей жизнью. Ей казалось, что после этого она должна перестать спасать свою подругу. Им обоим стало смешно в этой достаточно драматичной ситуации, когда наконец одна из них решила: «Да, конечно, ты можешь пытаться убить себя – это твое право, но я буду продолжать спасать тебя – это мое право». До этого она пыталась убедить свою подругу в том, что она не должна убивать себя. Она вместо того, чтобы отвергать нечто в своей подруге – начала сотрудничать с этим.
Как действует экзистенциальная поддержка? Парадоксально. Все мы с детства оказываемся расколоты на кусочки. Любая система воспитания неизбежно отвергает в нас все, что неудобно для социума.
В результате социализации изначальное хаотичное феноменологическое поле ребенка оказывается расколото. Одна его видимая часть включает в себя те наши проявления, которые мы привыкли считать собой, своеобразный «доктор Джекил». Вторая наша половина, представляет собой тень. Это наш «мистер Хайд». Это то, что когда-то в нас было не принято, не понято и напугано. Оно не исчезло совсем. Мистер Хайд уходит в тень, унося с собой большую долю наших жизненных сил. Чтобы потом давать о себе знать, всю нашу оставшуюся жизнь. И та и другая наши части совсем не целостны, как изображено на рисунке. Они также состоят из множества кусочков. Все вместе и составляет структуру характера.
Опасен ли «мистер Хайд»? Конечно опасен, так же как электричество, о котором я писал в начале книге. Или как пятилетний малыш в теле и облике взрослого. Полезен ли «мистер Хайд»? Так же как электричество, или малыш – наша «тень» содержит в себе безграничный потенциал.
Отвержение тени бессмысленно. Например, курящий человек может не отождествлять себя со своей курящей ипостасью. Он утверждает, что это «Не Я». И хочет от этого избавиться. Он утверждает, что это не он это делает, а у него есть такая привычка. Какая разница, как это называется. Модель всегда одинаковая: «Я сам хороший и правильный, но во мне есть что-то плохое и неправильное». Старый, добрый и очень надежный миф. Если этот человек победит самого себя и просто бросит курить, наверное, это будет неплохо для его здоровья. Но есть риск, что «мистер Хайд» проявит себя по-другому. Важнее узнать, чего хочет на самом деле его курящая часть и поискать способ дать это себе. Если такое осознание и поиск происходят, то тема курения исчезает. Она перестает быть актуальной, как перестает быть актуальным вопрос: «Как не описаться в постель?»
Люди и без помощи терапевта отвергают свою тень. Но если с помощью терапевта на арену выйдет совсем не осознанное «Не я», то произойдет всего лишь сценарное переключение. Добрый и послушный Джекил сменится злым и непослушным Хайдом. Как в старом анекдоте про психотерапию. Выйдя от терапевта, клиент говорит: «Раньше я стеснялся того, что писаюсь в кровать, теперь я этим горжусь!». Эту метаморфозу люди также проделывают безо всякой терапии. Более того, многие считают, что в результате такой подмены они наладят свою жизнь. Но разве параноидальное состояние приятней суицидального?
Эрик Берн когда-то достаточно ясно изложил сценарную теорию. Он также подметил переключения. Люди периодически меняют основные принципы своей жизни на противоположные. Это происходит из-за неудовлетворенности результатами и проявлениями жизни. Не обнаружив радости в соблюдении социальных правил, люди принимают решения их игнорировать или целенаправленно нарушать. Человек меняет свою жизненную позицию. Основной вопрос человеческой жизни «Я обижен или виноват?! Я должен своей маме, или она мне должна?»
На мой взгляд, смысл терапии и воспитания – в развитии совсем других навыков. В способности отзываться на обратную связь и в добровольном поиске путей сотрудничества. Для того чтобы иметь возможность выбирать что-то – следует иметь что-то, из чего можно выбирать. Простите за тяжеловесный каламбур. Признавая всего клиента, терапевт дает ему возможность принять себя и сориентироваться в себе. Клиент получает возможность выбирать. Давая честную обратную связь, терапевт ориентирует клиента в окружающем мире. Клиент получает возможность обнаружить, как его выбор влияет на окружающих.
Начиная признавать всего себя, человек получает возможность взрослеть заново. Теперь уже экзистенциально. Не путем самоотвержения, а путем поиска путей сотрудничества и развития. Пожалуй, продолжение этого процесса выходит за рамки терапии.
Важно отметить, что под экзистенциальным правом я понимаю саму возможность случиться чему-нибудь. Возможность, которая есть просто по факту своего существования. Если вам так понятнее, употребляйте вместо слова «право» слово «возможность». Я говорю о праве, потому, что системы воспитания подчеркивают: «Даже думать не смей о такой возможности! Не имеешь права!». Но ведь маньяки вырастают как раз из тех, кого в детстве воспитывали быть хорошими! У меня есть друг, которому в детстве запрещали драться. Теперь он дерется каждую неделю. Он выпустил мистера Хайда назло своей маме. Меня в детстве заставляли драться. В результате я этого никогда не делал. Мой мистер Хайд – напротив, очень тихий. Моим способом отстоять свои права – оказалось быть скромным.
Хотим мы или нет, все имеют все права. Все имеют все возможности – и прекрасные и ужасные. Например, некто может совершенно не хотеть распоряжаться чужой жизнью. Но это приходится делать практически каждому. Невозможно быть родителем, или начальником и не распоряжаться жизнью своих детей или подчиненных. В той или иной степени, разумеется. Но ведь степень никогда не известна! Один руководитель отправил подчиненного в соседний город. Подчиненный по дороге погиб в автокатастрофе. Распорядился начальник чужой жизнью? И да и нет. Он воспользовался своими правами, мир своими. Если верить в то, что все решал начальник – самое время от паранои переходить к суициду.
Примерно так и происходит. Сначала человек не верит в какие-нибудь плохие права мира. Ведет себя как законченный параноик. Затем его настигает какая-нибудь неприятность. Мир заставляет такого человека обратить внимания на свои права. Оп! Происходит перемена взглядов. Человек лишает себя прав. Он отказывает себе в возможности ошибаться и учиться. Баста! Допрыгались. Затем он займет суицидальную позицию.
Или напротив. Человек долго соблюдал правила. Лишал себя. Жертвовал. Но ведь рядом совсем по-другому. Я знаю человека, мама которого наложила на себя руки, после того как он ей «разъяснил» все, что она ему должна. И разъяснить он ей смог все это в результате «психотерапии».4.2. Прояснение жизненной позиции
Но если терапевт признает права своего клиента иметь ту жизненную позицию, которую тот имеет и не менять ее, то в чем же тогда терапия? Терапия – в осознании, а не в изменении. Осознание возвращает все возможности. То, что происходит в терапии – клиент осознает преимущества и недостатки каждой из позиций.
Я называю это выяснением экзистенциального меню. Например, если клиент лишает себя прав, то я могу выяснить, из-за чего он это делает. И здесь могут быть два варианта. Либо его обманули, сказали, что он плохой, недостойный или еще какой-нибудь. То есть просто совершили преступление.
Если клиент так считает с детства, то мне бесполезно пытаться с ним спорить, я окажусь двухсот пятидесятым в длинной очереди людей, пытающихся его «переоценить». Нет, я, конечно, могу плакать от печали, по поводу того, что он с собой делает. И иногда я действительно плачу в таких ситуациях. И это мое право. И я могу злиться на него, это тоже мое право. Но если для меня не важен перенос, а важна терапия, то я скажу: «Мне грустно, и я зол на тебя. Но, конечно, это твое дело – как тебе к себе относиться. Все, что я могу – спросить тебя о том, чем ты рискуешь и чем жертвуешь на твой взгляд, если так себя ведешь?».
И тогда не я, а он сам себе все расскажет. Он расскажет себе о том, что неизвестно ради чего жертвует своей жизнью и своими возможностями. И, что рискует он умереть заживо, так и не узнав о том, кем бы он был, если бы позволил себе жить. И теперь мне не о чем с ним спорить. Он будет плакать вместе со мной. И это здоровые слезы. И тогда я вспомню замечательного терапевта Роберта Голдинга, который обратил внимание на значимость решений. Я скажу этому клиенту: «Да, ты так привык, тебя с детства лишали много, но теперь-то, когда речь идет о том, как ты сам обращаешься с собой, что ты решаешь? Ты оставишь все как есть, или признаешь за собой своё?». И это снова момент, когда мне пора отходить в сторону. Мне могут не понравиться его решения, но не мое дело его подталкивать, если я хочу поддержать его целостность. Я не встречал клиента, который в этой ситуации осознанно принял бы решение занимать и дальше суицидальную позицию. Если он осознанно примеряет ее на себя, то сталкивается со всем океаном тоски, которую копил в себе всю свою жизнь.
