Алисса Муссо-Нова - Хер Сон
– Добрый день, любезная … – и застеснялся.
Дама кивнула одобрительно, и Семен Семеныч продолжил уже более бодро:
– Добрый день, веселая минутка, разлюбезная моя Катерина Матвевна!
– Добрый! – сочным густым контральто пропела Катерина Матвевна. – А мы вот зашли побеседовать.
– Очень рад, – вежливо согласился с увиденным-услышанным Семен Семеныч, и растерялся, не зная, что сказать-то еще?
– Ничего не говори, – посоветовала Катерина Матвевна, – я сама все скажу. Я про кризисы пришла поговорить, потому что за семью обидно! Распадается семейство на глазах, а ведь хотите жить вместе!
В носу у Семен Семеныча защипало:
– Хотим, – подтвердил он, покраснев.
– Тогда сейчас голову проветрим немного, – улыбнулась Катерина Матвевна и наставила на Семен Семеныча небольшой вентилятор, который немедленно стал обдувать его голову:
– Слушай меня внимательно и не перебивай. Потом спросишь, если что непонятное останется.
Все девицы повернулись к ней, и тоже приготовились внимать внимательно.
У Семен Семеныча закружилось немного в голове, и даже пот прошиб от волнения, но Катерина Матвевна начала говорить певучим своим голосом, и он успокоился.
– Ты подарки увидел, да принял их, как есть, и даже в зубы им не стал смотреть, – пела Катерина Метвевна, а Семен Семеныч передернулся, вспоминая оскаленные подаркины зубы.
– А каждый человек волен подарок разглядеть да решить – надобен он ему, или нет, – продолжала она, – и если не надобен, то расстаться с ним подобру-поздорову, или переделать его под свои нужды. Вот если тебе порты парадные подарят, да они длинны тебе окажутся, ты их разве не подгонишь под себя? – поинтересовалась она.
– Подгоню, – согласился Семен Семеныч.
– А что же ты кризисы свои принял как есть, да и валиться в них охотно начал, не подогнав их под свои нужды? – удивилась она.
– Дык… не знали мы… несподручно как-то… не умеем… – замялся Семен Семеныч.
– Эх, мужики, ну чисто дети малые, – засмеялась Катерина Матвевна, – что ты, что дружок твой, Петрович. Так вот, капитан Сухов прислал меня вам в помощь, а то и котов своих замучаете до смерти, и сами пропадете. Вот и слушай, голубчик, что я тебе скажу:
– Кризис на работе с увольнением – это подарок хороший, даже отличный! Только смотря как принять его, в какой позе. Если позу мальчика принять, которого с дня рождения приятеля выгнали, то страдать будешь, горемыкаться. А если тот же мальчик, которого с занудного урока выгнали, так это для мальчика радость. Радость, несмотря на то, что страшновато – а ну как родители нашлепают. Но нашлепают ли – это еще вопрос, а вот то, что перед ним весь мир сейчас открыт с кучей возможностей – это факт!
Мальчик и в кино может пойти, и в зоопарк, и шайбу погонять, и для баловства всяческого мальчишеского у него целый день есть. Мальчик может другую школу пойти поискать, еще лучшую, а может сам начать учиться, и даже других учить – ведь он уже что-то знает!
Семен Семеныч слушал, не отрывая взора от Катерины Матвевны, и в голове его уже складывалась мысль о том, что, действительно, не так оно и плохо, что работа утомительная и до смерти надоевшая кончилась, и теперь у него есть время обдумать новое занятие. Перспектива получается! А Катерина Матвевна тем временем продолжала:
– Семейный кризис – вообще не кризис. Просто нужно некоторым время какое-то побыть одному. Каждый человек имеет право на время «побыть одному». И вы с женой просто друг друга не поняли. А как слово «кризис» увидели, почему-то решили, что это – диагноз неотвратимый, и давай под него отношения свои подгонять. Раз уж вы с женой на диагнозы такие падкие, то вот вам новый диагноз: семейный кризис длится не более десяти дней, а потом семья склеивается и еще прочнее, чем была, становится.
Семен Семеныч почувствовал громадное облегчение, значит, это просто небольшой отпуск, а не конец семейной жизни! Он облегченно вздохнул и улыбнулся, а Катерина Матвевна тем временем разбирала уже другие подарки на части:
– Кризис среднего возраста – это у кризиса возраст, а не у тебя, ты как всегда неправильно все понял. Есть кризисы разного возраста – кризисы-дети, кризисы-молодые, кризисы зрелые и кризисы-старики. И эти кризисы туда-сюда бродят. А ты решил, что раз твой средний, как ты считаешь, возраст, то и кризис твоему возрасту настал, а на самом деле – это кризису 37–42, а не тебе, понятно?
Семен Семеныч покрутил головой и, отдуваясь, сказал:
– Ох, я чувствую, запудрите вы мне мозги окончательно, разлюбезная моя Катерина Матвевна!
– Запудрю – не запудрю, а девять граммов в сердце – постой, не лови! Ладно, мы пошли, а то у тебя еще и кризис самоидентификации случится от передозировки информации, – Катерина Матвевна встала, улыбнулась, округлив полные щеки, прошелестела подолом красного сарафана мимо Семен Семеныча и пропала за дверью, как и не было. Румяные девки исчезли вместе с ней.
Семен Семеныч на полусогнутых ногах добрел до диванчика и рухнул: с информацией действительно случился перебор, и он мгновенно заснул.
Спал он недолго, во сне увидел жену, которая улыбалась и махала ему синеньким скромным платочком из окна тещиного дома, а разбудил его телефонный звонок – Мусса Мармеладовна приглашала к себе на аудиенцию.
– Мне с тобой некогда длинные беседы вести, – предупредила она сразу у порога, я тебе телеграфно все сообщу, а ты мотай на ус, – и она дала в руки Семен Семенычу предмет, напоминающий кисточку, но с очень длинным ворсом, сужающуюся к концу (и вправду – ус, только в оправе!):
– Я тебе странные вещи буду говорить, но ты не удивляйся – это все рецепты испытанные, проверенные. У тебя три беды: денег нет, со службой проблема, и растерялся ты. С деньгами проще всего: ходи бубни – бубновая масть – она завсегда к деньгам. И не пикни! Потому и не пищи, потому что – пики! Масть пиковая – коварная! Вот Туз например – тот значит – УДАР! То есть выпадает тебе такой Тузик, и жди – скоро по башке получишь. А если перевернется вдруг – то это к застолью, к выпивке, к пирушке. Так что и карты у нас – смотря как посмотреть. Переверни свой кризис – и он тебе как раз волшебный пендель получится, а иной пендель слаще пряника бывает…
– А что бубнить-то, я не умею бубнить, – перебивая Муссу Мармеладовну, засуетился Семен Семеныч.
– Да что хочешь, то и бубни. Какие слова тебе бубу напоминают, те и бубни. Вот, например, хорошая бубнилка: «дуб-липа-липа-дуб». Оно вроде как липа, мягкое такое, прогнется, где хочешь, растет быстро, а вокруг дуб, – он крепость дает, твердость, защиту – он и сбережет твои денежки. Очень денежная бубнилка! Прямо валютная!
– Почему это валютная? – удивился Семен Семеныч.
– Так листья же! Зелень! – воскликнула Мусса Мармеладовна, удивляясь такой непонятливости. – А ты что-то спросить хочешь?
– Да, хочу, – Семен Семеныч решил спросить о наболевшем, – совесть меня замучила, заела совсем! Как-нибудь ее усыпить можно, а то она мне уже все уши прожужжала, про Петровича врет, про жену пилит…
Мусса Мармеладовна помолчала, а потом сказала:
– Я что хочу спросить у тебя, Семен, – она посмотрела на Семен Семеныча изучающе, – ты совесть когда лучше ощущаешь: когда одет или когда раздет совсем?
– Не знаю, – оторопел Семен Семеныч, – не наблюдал за этим никогда.
– А ты примерно прикинь в уме все же, – попросила Мусса Мармеладовна.
– Ну, примерно… – Семен Семеныч возвел глаза к потолку, размышляя, – примерно так: я в одежде ее лучше чувствую. Потому что без одежды я только в ванной, но мне тогда не до совести – мне купаться надо. Или вот сплю когда – тоже засыпаю сразу, про совесть забываю.
– Тогда вот что: проверь, в какой одежке совесть у тебя прячется, да и выбей ее палкой-выбивалкой во дворе, где ковры выбивают. Понятно?
– Понятно, – кивнул Семен Семеныч, и спросил:
– А гадать будете? Вы ж обещали хорошего нагадать…
Мусса Мармеладовна улыбнулась, достала с полки колоду громадных карт с таинственными узорами на рубашке, и протянула Семен Семенычу:
– Сними-ка! От себя двигай!
Семен Семеныч заволновался, сдвинул сначала пару верхних карт, потом решился и сдвинул полколоды. Мусса Мармеладовна карты приняла, вынула три подснятых и разложила перед собой. Семен Семеныч, изнемогая уже от волнения, заглянул в расклад: на всех трех картах на разных языках было написано: «хорошо!». И ничего более.
– Это что значит? – спросил Семен Семеныч.
– Это мы гадали – что будет. И будет все – «хорошо!», ты, что ли, не видишь сам?
– А масть какая? – ничего не понимая, на всякий случай спросил Семен Семеныч.
– Масть козырная, – ответила Мусса Мармеладовна.
– А там у вас все карты с «хорошо»? – поинтересовался Семен Семеныч.
– Нет, не все, – и Мусса Мармеладовна продемонстрировала другие карты, на которых тоже были слова, но другие: «очаровательно», «превосходно», «гламурно», «великолепно», и много еще других приятных слов.
