Игорь Переверзев - Странные люди
К примеру, он отказывался от Нобелевской премии по литературе множество раз (Википедия рассказывает о 16 подобных случаях). Также, старик много писал и говорил о скромности и о всякой добродетели вообще, но он же написал Отца Сергия, например, где не только опровергал собственные умозаключения, такие, как мысли относительно церкви и ее прихожан, то уверовав в бога, то покидая его… и он же перевоплотился в этой своей прекрасной написанной работе в красивого парня из дворянского рода, который по сценарию этой истории рискнул отказаться от всех земных благ и найти бога. Найти там, где его нет. Очень жаль, но и там Лев Николаевич ничего не нашел. Перечитав в итоге все его книги и рассказы, повести и письма к кому только можно (по большей части адресованные его приятелю Черткову), я понял, как страдал этот некрасивый внешне и вгоняющий себя в безумие гений.
Этот умнейший и развитой всесторонне писатель, невзлюбивший и раскусивший Шекспира, который каждые десять лет перечитывал этого драматурга дабы понять и сразу после, чтобы в очередной статье про то, что это даже литературой назвать сложно, подчеркнуть и скрыть тем самым собственную зависть к очевидно немалым успехам Уильяма по части успеха у женин, к примеру. Да, это мои выводы, и я могу ошибаться, но природная непрезентабельность Толстого вкупе с нормальной человеческой завистью, помноженной на образ жизни нашего великого классика, дают мне основания и право, перечитав все, что написал этот человек, сделать такой печальный вывод о нем.
Кстати, а знал ли Толстой о той же нумерологии и пользовался он этим доступным способом понять себя? Без сомнения, не мог не знать хотя бы часть того, чем мы сегодня можем пользоваться, нажав пару кнопок на тематическом ресурсе, посвященном науке о цифрах! «Почему, – спрашивал я себя, – почему он не попробовал всего по нескольким цифрам даты своего рождения и в итоге по одному главному в жизни каждого человека числу, не просчитал возможные сферы деятельности, где имел бы возможность покорить мир». Знаете, сколько было этих «почему» у меня относительно жизни этого автора по мере чтения его книг? Вопросов было примерно столько, сколько и принято задавать любому человеку, пытающемуся обвести вас вокруг пальца. Какая разница, задаем мы подобные вопросы в жизни или, читая книги?
А я доверился ему полностью поначалу, вы знаете… В тот тяжелый для меня период я схватился за него и мне было немного полегче поначалу от его «рассуждений о любви, которые эту любовь и убивают», к примеру… или от его «женщин, которые опаснее азартных игр в 1000 раз»… от его постулатов и заявлений, что основа всякого нашего существования – это страдание… да наконец, многие его трактаты обо все на свете, которые он писал, как сам о том повествует в бесконечных своих дневниках по авторской методе, которая снится всем охранникам супермаркетов мира: когда выпадает тихая ночка, и во сне ты занят любимым делом, где график один через месяц…. Он мог легко не писать и пару недель, и пару месяцев, мог проигрывать в то время целые состояния и делал это. А еще он говорил, что вредные привычки скрывают совесть – это смелое заявление, и я люблю Толстого за это.
Я спасался русским классиком, это был один из способов, и я надеялся на него. Так я начал решать свою проблему, но очень скоро понял, что мне стало еще хуже. Это случилось в тот период, когда я отдался в руки этому мастеру и его рассказам. Был случай, когда я однажды вызвал скорую помощь, она приехала быстро, но я еле дополз до двери… после книг Толстого, я еще подумал: «А вот и не дополз бы в тот день, ведь я один уже год… велика ли разница в таком случае?..»
И пару слов теперь о его любимой теме, да и вообще главной теме каждого из нас. Или даже не о главной теме, а вообще о главном. О Любви. Рассуждать о любви, наверное, и правда глупо, и это нелюбовь уже тогда – тут старик прав. Однако, заявлял данный постулат как вне всякого сомнения верный и правильной, про любовь у него написано столько выражений и слов, он сыплет ими по стольку раз в каждой своей работе и даже письмах, что это уже похоже на невроз навязчивых состояний, вылечить который он не посчитал нужным, вероятно. И все это, наверное, потому что он был слишком горд и даже настолько, что скорее всего боялся Фрейда и потому не упомянул о нем ни разу ни в одной своей работе. Хотя, совершенно точно Лев Николаевич видел и читал многие его работы и мало того, что девчонки у Фрейда стояли в такой же по важности очередности, как стоят последние каждый год на распродаже шмоток на 9 Авеню в наши дни, так он еще был и куда умнее Толстого. Фрейд был умный малый, писал и говорил, излагая мысли с пугающей логикой и смыслом, и главное – он не был дворянином. «Только в собственных рассуждениях рождается истина», – сказал Толстой. И это правда. Но про саму правду у этого великого мастера русской литературы, к сожалению, сказано очень и очень мало. Все равно он мой учитель, потому как нет разницы чему научил вас умный человек: лжи или правде. Жизнь – это великое страдание, тут Лев Николаевич прав. Но я всегда считал, что она может и должна быть лучше. И по сей день так считаю.
Глава 9 (вместо послесловия)
Не всегда приятно заканчивать дело, которое носишь на руках как собственного ребенка… дело, в которое веришь и делающее твою жизнь и вправду жизнью. Просто не всегда ее чувствуешь таковой. Но ты ведь всегда знаешь, что хоть мир и не выглядит цельным и справедливым, ты изо всех сил пытаешься делать, чтобы изменить его так и сяк – на свой лад… так, чтобы в твоем представлении когда-нибудь вот-вот, но наверняка, этот Твой Мир стал таким, как ты хочешь. Мир такой, где никто не боится смерти, а значит, и ничего не боится.
Но жизнь именно такова, и она есть, как мы ее видим и чувствуем только потому и затем, чтобы мы не стали хуже. Бессмертие в жизни, в любви, во всем, что в следующий миг…
Дети рождаются лучше нас, деревья растут и всегда они крепче их ближайших родственников, животные только потому и выживают, чтобы просто выжить и значит, быть лучше родителей и на радость им, а не исчезнуть вмиг и навсегда. Но такое положение дел не устраивает ни одного изможденного жизнью старика, что человеческого рода, что животного. Все от того, что каждый из нас валяет дурака, или как нам любят говорить еще в школе профессионалы в деле преподавания точных и не совсем наук – учителя, цитирую: «Все это от нашего странного поведения». Но для каждого, кого называют странным, обидчик кажется не менее странным. Понять и послушать собеседника и примерить его роль, эмоции и чувства на себя – простой и самый эффективный метод, который может освоить каждый из нас. Но сколько бывает надо пройти на этом пути, у всех это слишком различно и каждый чувствует мир по-своему. Неплохо бы помнить об этом.
Все просто. Все на ладони или в ней. Когда на этой ладони что-то есть, когда в ней есть ладощка любимого сынишки или нежная кисть любимой, как сейчас вот… Иногда на ладони бывают синяки или мозоли. К примеру, от ударов о баскетбольное кольцо. И на затылке – тоже бывают синяки и даже мозоли.
Заканчивал эту книгу, как и всегда я уговорил себя не пропустить очередную тренировку. Сейчас мне 3…, и я люблю играть в разновидность баскетбола, в котором больше ничего не требуется, как забивать мяч сверху до потери пульса. Такой вот, мой баскетбол… Здесь нет пасов и трехочковых, недовольных и завистливых лиц партнеров по команде, да и много чего еще лишнего здесь тоже, к счастью, отсутствует. В этой разновидности всем известной и лучшей, как по мне, игры с мячом в мире, кольца немного ниже, чем принято во всяких там НБА и прочих ассоциациях. Я вам больше скажу, все мои тренировки этим новым почти для всех и навсегда видом спорта проходят на детской площадке.
Когда я прихожу сюда немного побегать (так говорят на сленге любители стритбола, баскетбола и похоже вообще всех игр, где надо бегать), и здесь, как и положено всем детским площадкам в мире, собираются дети. Я хожу сюда давно и наблюдал их все время, что бывал здесь. Поначалу они стояли воровито и удивленно в сторонке, шептались там про меня, пока я ловил их иногда застенчивые, а иногда чем-то занятые взгляды, пока разглядывал их синяки на коленках и вспоминал себя. Я странный для них, конечно. Все же не каждый день увидишь взрослого человека, который зачем-то приперся сюда сейчас один и заставляет гадать этих по праву хозяев этого уютного места, сколько же лет этому ненормальному, и почему он всегда приходит один. Да и вообще, какого черта тут понадобилось этому то ли старшекласснику, то ли тренеру – так однажды мне и заявили, эти ребята.
Тем не менее, никто из них не был против моих визитов ни разу. Да и я не против их компании, хотя шел сюда затем, чтобы побыть одному. Всего несколько раз моих первых посещений этого места – и этого хватило для того, чтобы они перестали обращать на меня всякое внимание. А я – на них. Мне не мешают дети, а я им. Мы ни разу не пытались подружиться на всякий случай или от страха, как делают все взрослые. А значит, и обидеть друг дружку у нас вряд ли получится. Странные мы люди…
