Нурали Латыпов - Страна премудрых пескарей. Очерки истории эпохи
Оплотом суннитов считается Саудовская Аравия, шиитов – Иран. Напряжённость между этими державами не спадала даже при последнем (пока) шахе Мохаммеде Резаиче Пехлеви, когда в Иране господствовал вроде бы абсолютно светский режим. Это и не удивительно: арабы стали заметными конкурентами иранцев ещё до появления ислама, и само формирование новой религии в какой-то мере связано с напряжённостью противостояния. С тех пор оба народа не раз сталкивались в войнах.
Не исключено, что и нынешняя война перейдёт из экономической формы в прямое вооруженное столкновение. Иран давно пообещал ответить на возможное американское нападение ударом по арабским – прежде всего саудовским – нефтепромыслам. А многие военные специалисты сочли возможным пролёт через саудовское воздушное пространство израильских самолётов для удара по иранским ядерным объектам. От этого религиозная рознь никого не удержит: в средневековой Европе католики с протестантами охотно призывали на помощь мусульман и в распрях между собою, и против православных.
Для нас же в данном случае особенно важно очередное напоминание: мировой нефтяной рынок столь нестабилен, что на его конъюнктуре невозможно строить стратегические планы, да и тактические ходы могут в любой момент наткнуться на непреодолимое препятствие.
Воссоединение необходимо
Перекроенную страну пора сшивать заново
Нынешняя политика постсоветских республик изобилует причитаниями о пагубности советской эпохи, о необходимости покончить с её последствиями.
Даже если официальная власть не настаивает публично на полном неприятии советского прошлого, найдутся желающие высказаться на сей счёт от имени – хотя и не всегда по поручению – всего народа. Так, лозунг «Смаленск – Бяларусь» всё ещё встречается на форумах соответствующей тематики в Интернете.
Разве что Литва почти не отметилась ни политическими претензиями, ни экономическими. Там дали гражданство «по умолчанию» всем жившим в республике к моменту провозглашения независимости, не требуют (в отличие от соседней Латвии) многомиллиардной компенсации за «советскую оккупацию», не желают изъять соседские земли… На редкость наглядная иллюстрация правила «живя в стеклянном доме, не швыряйся камнями в соседа». Главный литовский порт – Клайпеда – некогда был прусским Мемелем и даже упоминался в государственном гимне: «от Мааса до Мемеля, от Эча до Бельта Германия превыше всего в мире». Литовские политики знают: в марте 1939-го – по первому же требованию Гитлера к независимой тогда Литве – порт, отошедший под литовский контроль по итогам Первой Мировой, был возвращен Германии. Только благодаря пребыванию в СССР Литва вновь получила порт по итогам Второй Мировой – и вряд ли горит желанием пересматривать эти итоги.
Увы, другие республики не столь благоразумны. Просто требуют пересмотра лишь той части советских деяний, кои нынешним властям не по нраву. И деликатно забывают обо всём прочем. Скажем, границы Украины на момент провозглашения её независимости целиком – от Керчи до Хутора Михайловского, от Харькова до Ужгорода – сформированы исключительно решениями советских правителей.
Российская Федерация – как и Литва – не требует изменения реалий, возникших в советские и постсоветские времена[59]. Хотя как раз у нас есть для этого самые веские основания.
Россия издавна прирастала самыми разными культурами, народами, героями. В том числе и элита наша всегда была весьма разнородна. Вспомним хотя бы беспрестанные споры о происхождении Рюрика. Едва ли не каждая родословная в Бархатных книгах начинается с выходца из-за российского рубежа. Вернейшей опорой престола и костяком офицерского корпуса пару веков подряд были остзейские немцы. Естественно, от вождей новой – коммунистической – эпохи тоже никто подвохов не ждал. Вот и воссели на кремлевский престол бывший закавказский абрек, а за ним потомок донецких шахтёров. Тем более что по обычным российским понятиям оба – свои, соотечественники.
Увы, ни Сталин, ни Хрущёв не отличились бескорыстием тех же остзейцев. Каждый из них откромсал изрядный кусок в пользу своей малой родины. Возможно, ничего дурного они в виду и не имели: Абхазия, юг Осетии, Крым оставались в пределах вверенной им великой державы. Но в политике – как справедливо указал Отто Эдуард Леопольд Карл-Вильхельм-Фердинандович князь фон Бисмарк унд Шёнхаузен (1815.04.01–1898.07.30) – важны не намерения, а возможности. Перекройка межреспубликанских границ создала возможность поставить жителей «инородческих» анклавов под контроль чуждых им властей, принудить к бегству или ассимиляции. А уж кто и когда эту возможность использует – дело дальнейшего хода истории.
Сама по себе передача земель могла оставаться мирной только в рамках коммунистической идеи пролетарского интернационализма. Нынче эту идею в сопредельных странах числят крамолой. Может быть, и нам давно пора отказаться хоть от малого кусочка коммунистического наследия – отречения от земель, населённых нашими соотечественниками, доселе тяготеющих к нам?
Правители советских времён заботились прежде всего о своей малой родине. Порою это доходило до смешного: скажем, при Брежневе власть днепропетровского клана по всему Союзу была столь велика, что нынешним легендам о клановой солидарности питерских далеко до тогдашней реальности. Хотя бы потому, что и Ельцин, и Путин заботились обо всей стране. Конечно, её интересы они видели в очень разных ракурсах – но по крайней мере не сводили свои обязанности к стремлению «порадеть родному человечку».
Правда, Ельцин, мягко говоря, недооценил последствия своего соучастия в беловежском сговоре. Конечно, некоторые смягчающие обстоятельства у него есть: в ту наивную эпоху результатам референдумов ещё многие верили, так что новоявленный президент Украины Леонид Макарович Кравчук обыграл привезенное им число «5/6 избирателей проголосовали за независимость» как угрозу полномасштабной войны по югославскому образцу в ответ на любые попытки принудить его, Кравчука, к сохранению южной окраины Руси в Союзе. Но в обязанности политика входит не только умение блефовать, но и, помимо прочего, умение не покупаться на чужой блеф. И уж по меньшей мере Крым никак не следовало оставлять под киевской властью, уже откровенно продемонстрировавшей если не прямую вражду, то явную неприязнь ко всему русскому.
Земли, перетасованные Сталиным и Хрущёвым, доселе не смирились со своим статусом щедрых подарков. И тем самым постоянно напоминают: пора нашим правителям делать следующий шаг – заботиться не только о территориях, официально вверенных их попечению, но и о краях, искусственно отторгнутых, поставленных под власть местных этнократий.
Инфраструктура или кризис
Из структурного кризиса выводит инфраструктура
Наша экономика – всё ещё поле конфликта ортодоксальных рыночников со столь же ортодоксальными коммунистами. Правые убеждены: рынок обязан управляться сам собою, без всякого целенаправленного воздействия. Левые свято веруют: государство должно быть вездесущим не оставляя общественной самодеятельности ни малейшего шанса проявиться.
Как отмечал ещё Гёте, между двумя крайностями лежит не истина, а проблема. В данном случае можно сформулировать её так: государство обязано распорядиться доходами, не ущемляя интересы ни социально слабых слоёв населения, ни активных и предприимчивых.
Сходная проблема уже возникала перед многими государствами. Острее всего – в годы Великой Депрессии, начавшейся в 1929-м и полностью преодолённой разве что во Вторую Мировую войну.
Тогда государства, сражавшиеся с депрессией, не располагали избытком реальных доходов и прибегали к деежной эмиссии для разогрева экономики. В экономическом смысле этот источник мало отличается от налогообложения экспортной сверхприбыли. Инфляция, как известно, тоже налог. Причём затрагивающий прежде всего беднейших – поэтому, в отличие от обложения крупных доходов, не слишком подавляющий экономическую активность.
Как же распорядились правительства 1930-х годов доходами, добытыми теоретически сомнительным путём? На редкость однообразно. Даже столь противоположные политики, как демократ Рузвельт и диктатор Гитлер, вкладывали государственные средства в основном в инфраструктуру и военные заказы.
Обострение экономических неурядиц породило свирепые политические противоречия между крупными странами и внутри каждой из них. Предвидеть, что из противоречий рано или поздно вырастут силовые столкновения, не могли разве что Чемберлен и Даладье, даже в конце 1938-го свято верившие: мюнхенское умиротворение Гитлера породит вечный мир. Любой вменяемый политик обязан был, в соответствии с древней латинской поговоркой, желая мира, готовиться к войне.
