Генрих Френкель - Брамштендте - Йозеф Геббельс (Ростов-на Дону, 2000)
Плакаты и листовки нацистов были проникнуты духом борьбы, активного и безжалостного напора, выдвигая в повелительном тоне простые, но жесткие требования, проникнутые угрозой. Прохожие невольно обращали внимание на их динамичный язык, простой, но выразительный. Плакаты, приглашавшие на митинг, не были перегружены текстом; чтобы понять их слова и рисунок, не требовалось напрягать внимание и ум. Лозунги типа «Даешь Берлин!» или «Вперед, по трупам павших бойцов!» приковывали к себе внимание обывателя. Рисунки давали простой образ германского героя нового типа: рослого, с крепкими кулаками, выдвинутым подбородком и не слишком высоким лбом; внушающего представление о силе, стойкости и агрессивности. От плакатов исходило впечатление мужественности и угрозы врагам. Один из них гласил: «Еврей, напрасно ты пытаешься спрятать под маской свой отвратительный облик! Мы тебя найдем и выставим на посмешище истинным тевтонам Берлина!»
Геббельс мастерски использовал грубую брань, выставляя своих оппонентов в униженном и нелепом виде. Так, в марте 1930 года он выступил с оскорблениями в адрес генерала Тренера, министра рейхсвера, возмутившегося тем, что молодые армейские офицеры выказывают растущую симпатию к нацистам. За это генерала изобразили на плакате в виде чиновника в якобинском колпаке, предавшего своего императора в 1918 году. Обвинения в адрес генерала-министра были хитро перемешаны с похвалами армии и офицерам: «Смотрите, прусский военный дух похоронен! Великий Боже! Его убил этот генерал в шляпе с пером, любитель красивой формы! Бедная армия! Сколько еще все это продлится?»
Подстрекая берлинцев к недовольству республикой, Геббельс использовал язык, который называл «новым и современным, не имеющим ничего общего с устаревшими выражениями так называемых расистов». Он применял простые, но меткие метафоры и сравнения, сразу доходившие до слушателей. Все его речи пронизывал повелительный тон, призывы полагаться на силу и помнить об обязанностях. Они пестрят выражениями типа: «Продвинем вперед наше движение!»; «Вперед, ломая сопротивление врагов!»; «Мы маршируем и будем биться стойко и самоотверженно!»; «Массовая пропаганда — наше главное оружие!», создающими настроение постоянной активности, борьбы и марша к цели. Этот язык не давал слушателю и читателю ни минуты покоя и передышки, подстрекая его сломать существующий порядок и рисуя иллюзию общенационального братства и будущего всеобщего процветания — стоит только убрать с дороги немногочисленных и отвратительных врагов.
2. Главные принципы пропаганды: простота, повторение, живая речь
В то время, когда Гитлер и Геббельс были еще малоизвестными агитаторами незначительной партии, в Европе уже прочно укрепились два тоталитарных режима, так что нацистская пропаганда имела достаточно возможностей заимствовать у них методы и приемы работы. Но насколько далеко зашло это заимствование и подражание? Этот вопрос — не из простых, но можно сказать точно, что основную концепцию нацистской пропаганды составил сам Гитлер, а вот настоятельные указания его и Геббельса насчет того, что устное обращение более эффективно, чем письменное, и что оно несет в себе усиленный демагогический заряд, — это уже явное подражание марксистскому и фашистскому образцам.
Успех пропаганды союзных держав (Антанты) в первой мировой войне заставил Гитлера понять, что пропаганда должна быть очень простой, даже примитивной, и что она должна быть рассчитана на невысокий уровень понимания. Она должна опираться на несколько основных положений и осуществляться с настойчивостью и постоянством. Гитлер был уверен в том, что союзники, ведя пропаганду, относились к массам с тем же презрением, какое испытывал и он сам. В книге «Майн кампф» Гитлер не раз подчеркивает, что люди, по его словам, в общем-то «женственны по натуре и по убеждениям, и поэтому их мысли и поступки мотивируются не столько трезвым расчетом, сколько переживаниями и сантиментами», причем их чувства просты, в них легко разобраться. Они малодифференцированны и делятся на положительные и отрицательные, основанные на любви и на ненависти; люди различают в основном «правильное» и «неправильное», правду и ложь и не хотят копаться в оттенках, не умея (или не желая) рассматривать каждую проблему с двух сторон. Лучше всего разобралась со всеми этими вопросами английская пропаганда. Сделав выводы из своих наблюдений, Гитлер сформулировал основной закон пропаганды: «Она должна бить всего в несколько точек, но ударять настойчиво и постоянно».
Согласно Гитлеру, массы «ленивы и медлительны, их воспоминания неточны, и они реагируют только на тысячекратное повторение простых истин». Он также подчеркивал, что эффективное руководство не зависит от широты теоретических познаний и что великие теоретики редко бывали хорошими организаторами, которые, помимо всего прочего, должны быть хорошими психологами. Талант «вождя» состоит в его способности руководить массами и совершенно отличается от таланта «идеолога» — человека, выдвигающего, развивающего и систематизирующего идеи.
Рассматривая задачи и методы пропаганды, Гитлер указывал на необходимость учитывать фундаментальное различие между участниками нацистского движения и его последователями. «Участниками» считались те, кто активно способствовал распространению национал-социалистских идей и отстаивал их в борьбе, тогда как «последователи» играли пассивную роль, ограничиваясь одобрением и сочувствием целям партии. По определению Гитлера, последователем движения являлся тот, кто публично заявил о своем согласии с целями и задачами национал-социализма; участником же назывался человек, сражавшийся за достижение этих целей. Считалось, что количество участников и последователей необходимо поддерживать в отношении 1:10, причем наиболее достойные из «последователей» могли переходить в категорию «участников». Сказанное дает основания полагать, что Гитлер учел идеи Ленина о комплектовании партийных кадров, но применил их в других условиях: ведь ленинская концепция кадров была рассчитана на нелегальный способ существования партийных организаций при царизме, тогда как движение Гитлера развертывалось открыто, без помех со стороны властей Веймарской республики, и ему не было нужды ограничивать количество членов партии по соображениям безопасности. Разница между «участниками» и «последователями» определялась поэтому не требованиями безопасности, а имела психологический характер. По мысли Гитлера, действие нацистской доктрины должно было охватить весь народ, и в этом была главная задача пропаганды; но членами партийных организаций могли быть только те, кто, в силу своей психологии, был всегда готов смело бороться за дальнейшее распространение идей национал-социализма.
Таким образом, задачи пропаганды и организации были разными: пропаганда обеспечивала приток помогающих и сочувствующих движению, а организация отбирала членов партии. На этот счет существовала довольно неуклюжая, но принципиально важная формулировка Гитлера: «Первая задача пропаганды состоит в вербовке людей для дальнейшей организации; а первая задача организации — найти людей, способных вести пропаганду! Вторая задача пропаганды — в том, чтобы подорвать существующий порядок и внедрить в него новую идеологию, тогда как вторая задача организации — это борьба за власть, имеющая целью обеспечение полной победы новой идеологии!»
Геббельс, будучи гауляйтером Берлина в период с 1926 по 1930 год, претворял в жизнь идеи своего вождя, придавая, однако, большое значение соблюдению еще двух важных условий ведения пропаганды, являвшихся, по его мнению, наиболее существенными. Первое условие требовало, чтобы успех или неуспех пропаганды оценивался чисто прагматически (это определялось складом ума как самого Геббельса, так и Гитлера); второе говорило о предпочтении в пользу метода устной пропаганды по сравнению с письменной. Выступая с доверительным обращением к партийным чиновникам в январе 1928 года в Берлине, Геббельс объяснил им, что существенным мерилом качества пропаганды является степень ее успеха, для достижения которого хороши все средства, «пусть даже вас сочтут оппортунистом, а ваши взгляды — аморальными. Главное — убедить людей; если пропаганда определенного сорта подходит в этом смысле для данного круга слушателей — значит, ее можно считать хорошей; если же нет — я считаю ее плохой!»
Это самый настоящий макиавеллизм, беспринципность, принятая на вооружение в век массовых политических движений и означающая, что при оценке содержания и методов пропаганды можно забыть обо всех нравственных критериях. Геббельс презирал социал-демократов и партии среднего класса, с насмешкой отзываясь об их стараниях соблюсти внешние приличия и традиционную этику; «Пусть сколько угодно говорят о том, что наша пропаганда — крикливая, грязная, скотская, что она нарушает все приличия — плевать! В данном случае все это не так уж важно. Важно, чтобы она вела к успеху — вот и все!»
