Джон Кампфнер - Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи
Некоторые художники пригрозили бойкотировать Абу-Даби в знак протеста против ограничений свободы слова. Но эта критика имеет скорее риторическое значение и в итоге сойдет на нет. Страдания рабочих, строящих Саадият, привлекли внимание международных СМИ, как и в Дубае, и в Катаре (где критика условий, в которых работают строители стадионов для чемпионата мира по футболу 2022 года, вызвала у властей серьезное замешательство). Но большинство жители Запада, которые пользуются богатствами этого региона, не хотят задавать никаких вопросов. Катар, третий член клуба сверхбогатых из Персидского залива, пока привлекал меньше всего внимания. Но он быстро догоняет первых двух и, возможно, даже уже опередил их в плане стратегической важности.
Катар, которым до середины 2013 года руководил шейх Хамад, прокладывает себя путь к глобальному влиянию. Благодаря огромным запасам природного газа он стал в 2010 году богатейшей страной мира по доходам на душу населения (обогнав Люксембург). 250 тысяч его граждан в среднем зарабатывают по 100 тысяч долларов в год; 10 % из них — долларовые миллионеры; и никто не платит подоходный налог. Династия шейха Хамада, возможно, имеет состояние в десятки миллиардов, но куда более примечателен тот факт, что практически все граждане Катара могут считаться богатыми по международным стандартам. Даже в Мали времен мансы Мусы бедные все-таки существовали.
Так что же делать со всеми этими деньгами? В списке покупок эмирата числятся (не в порядке значимости) право принимать чемпионат мира по футболу, футбольный клуб «Пари Сен-Жермен» и спонсорство лучшей команды в мире — «Барселоны». Счет за эти спортивные приобретения достиг 10 миллионов фунтов и растет дальше. Что касается недвижимости и финансов, то одни только лондонские приобретения включают небоскреб The Shard («Осколок»), комплекс в Мейфере, где размещалось посольство США, значительную часть Олимпийской деревни, Казармы Челси[757] и универмаг Harrods; стоит упомянуть также доли в банках — Barclays Bank, Credit Suisse, Santander, — в Лондонской фондовой бирже, Volkswagen and Porsche. Среди университетов, решившихся открыть кампусы в Катаре, — Университетский колледж Лондона и Джорджтаунский университет в Вашингтоне.
Особенно примечательны вылазки шейха Хамада в мир искусства. При нем Катар стал, несомненно, крупнейшим игроком на мировом рынке искусства. Управление музеев Катара тратит почти миллиард фунтов в год на новые покупки, его представители постоянно присутствуют на Christie’s, Sotheby’s и других глобальных аукционах. Среди великих произведений XX века, купленных ими, — работы Марка Ротко, Фрэнсиса Бэкона, Джеффа Кунса, Роя Лихтенштейна и Энди Уорхола. «Шкафчик с таблетками» Дэмиена Херста ушел за 12,5 миллиона фунтов. Но больше всего внимания привлекла рекордная покупка «Игроков в карты» Поля Сезанна в начале 2012 года — они обошлись в умопомрачительные 160 миллионов фунтов. Крупные западные музеи, даже при поддержке частных филантропов или правительства, не могут составить конкуренции.
За этой амбициозной программой стоит женщина — шейха Аль-Маясса бинт Хамад бин Халифа аль-Тани, глава Управления музеев Катара и сестра нового эмира, шейха Тамима бин Хамада Аль-Тани, который пришел к власти в июне 2013 года. В ее активе — покупки картин, спонсорские проекты и создание новых дворцов культуры. В 2008 году она открыла в Дохе, столице Катара, Музей исламского искусства. Эти шаги, как и остров Саадият в Абу-Даби — лишь начало грандиозного проекта, который включает строительство Национальной библиотеки по проекту Рема Колхаса и Национальный музей, спроектированный Жаном Нувелем. Их предстоит наполнить произведениями искусства, отсюда и массированная скупка ценных работ.
Прекраснейшие коллекции искусства, эффектная современная архитектура, крупнейшие спортивные команды и глобальные соревнования — для многих мировых лидеров этого бы хватило. Для шейха Хамада и его сына, для шейхов Халифы и Мохаммеда эти завоевания необходимы, но недостаточны. Правители мечтают превратить свои эмираты и сам Залив в центр мира.
Речь идет, среди прочего, о транспорте и инфраструктуре. Авиакомпании Qatar Airways и Etihad из Абу-Даби задают жару дубайской Emirates, и все они вместе дают фору многим западным конкурентам. Публика стекается в Залив из-за доступности и комфорта, идет ли речь о транзитных остановках в пути или бизнес-конференциях. То же касается и международной дипломатии. Катар позиционирует себя как игрока и как посредника одновременно, привечая как иранцев, так и израильтян, все более решительно участвуя в разрешении конфликтов, от Ливии до Сирии. Американцы редко принимают какие-либо решения на Ближнем Востоке, не обговорив их в кулуарах с катарцами и с ОАЭ.
Процесс превращения в глобальную силу и открытия себя миру не лишен рисков. Государства, вставшие на этот путь, находятся в зоне пристального внимания, которое причиняет правящим семьям большой дискомфорт. В Абу-Даби была сделана попытка продемонстрировать наличие некоторой свободы слова — была учреждена англоязычная газета National, которая, впрочем, через некоторое время начала освещать события в ОАЭ в весьма мягких тонах. «Аль-Джазира» довольно смело вещает на арабском и на английском, но и этот канал знает, что лучше не лезть на рожон, если катарское правительство выдвигает те или иные требования.
Когда на Дубай обрушился финансовый кризис, на Западе многие радостно потирали руки: выскочки из пустыни получили по заслугам. Но долго злорадствовать не удалось. Дубай оставался в депрессии лишь пару лет. В октябре 2010 года Dubai World договорилась с кредиторами о реструктуризации своего долга в 25 миллиардов долларов. Рынок недвижимости оставался слабым, но инфраструктурные расходы продолжали быстро наращиваться, и Дубай постепенно восстановил доверие инвесторов.
А потом наступила Арабская весна — серия революций, свергнувших старую власть в Тунисе, Египте, Ливии и Йемене. Автократы по всему региону спешно принялись искать защиты. Города-государства вроде Бахрейна, которые прежде считались островками спокойствия, были охвачены демонстрациями. Предприниматели из этих стран, да и из всего региона, стали подыскивать более надежное место для бизнеса, а инвесторы — более безопасную гавань для своих денег. Когда «весна» превратилась в зиму — в Египте и других странах начались новые перевороты и побоища, — большинство международных корпораций, все еще присутствовавшие в «старом» арабском мире, плюнули на все и переехали в Залив. По оценкам экономистов, в течение трех лет после первого восстания в Тунисе в Дубай притекло еще 30 миллиардов долларов — естественно, освобожденных от налогов.
Дубай восстановился. Гигантские планы снова начинают реализовываться. И хотя город-государство по-прежнему в долгах, все идет так, будто ничего не случилось. Цены на недвижимость почти вернулись к своим докризисным уровням. В 2013 году рынок жилой недвижимости Дубая выглядел самым стабильным в мире. Поднялся и фондовый рынок.
Мегапроекты снова в моде. Шейх Мо одобрил план строительства «Мохаммед бин Рашид Сити» — города в городе, названного в честь единственного и неповторимого правителя. В нем появятся сотни гостиниц, парк аттракционов Universal Studios и — как будто всего этого мало — крупнейший торговый центр мира, разумеется, так и названный — «Торговый центр мира» (The Mall of the World). Перед ним меркнет сам Dubai Mall, который в 2012 году посетили 65 миллионов человек, — это самое популярное туристическое направление в мире. Планируется строительство еще полудюжины парков развлечений. В одном из них появится копия Тадж-Махала — в четыре раза крупнее оригинала. Стратегия развития туризма на срок до 2020 года, составленная в годы бума и предполагавшая удвоение числа туристов до 20 миллионов, снова реализуется по запланированному графику[758].
Новый аэропорт с пятью взлетно-посадочными полосами, Maktoum International, позволит стране утроить пассажиропоток. Это часть еще более масштабного проекта Dubai World Centre, нового «аэротрополиса», который объединит аэропорт и окружающую его производственную, коммерческую и жилую недвижимость с Джебель-Али, самым оживленным морским портом от Сингапура до Европы. Скромности хватило ненадолго, гибкость же оказалась поразительной.
Перед шейхом Мо встал и еще один вызов, на этот раз совершенно личный, затронувший самые основы его изощренного репутационного менеджмента. В апреле 2013 года Британское управление конного спорта объявило, что одиннадцать лошадей, которыми занимался Махмуд аль-Заруни, любимый тренер шейха, показали позитивный результат в тестировании на стероиды. Все одиннадцать были сняты со скачек, а аль-Заруни ждало дисциплинарное наказание. Лошади происходили из знаменитых конюшен Годолфин, известных своими чистокровными породами и принадлежащих семье Мактум. Они перезимовали в Дубае, а потом были отправлены в Ньюмаркет на европейский конный чемпионат. Шейх Мо объявил, что «шокирован и разгневан» и собирается «закрыть» конюшни из-за обвинений в адрес аль-Заруни. Этот инцидент, который называли «крупнейшим допинговым скандалом в истории скачек», поставил шейха в чрезвычайно неловкое положение. Тот поспешил откреститься: «У меня много тренеров, и если один из них поступает плохо — знаете, они [власти] наказали его на восемь лет, а я наказываю его пожизненно. Это конец».
