Моника Спивак - Мозг отправьте по адресу...
Странности в поведении выливались в разнообразную форму. Чаще всего они представляли собой то, что можно было бы назвать «инсценировки». Элемент актерской одаренности, на который мы указывали ранее, несомненно играл в этих инсценировках, наряду с прямой игрой воображения, очень большую роль. Вот пример одной из таких инсценировок:
Однажды инсценировал следующий случай. Дома во время вечеринки, когда все гости были уже изрядно пьяны, решил их разыграть. Притворившись также пьяным, начал представлять из себя ревнивого мужа. Вначале упрекал жену, а затем взял саблю и, выхватив ее из ножен, замахнулся над головой жены и ударил ею по спинке стула, на котором она сидела, чем привел в сильный испуг всех присутствующих (Б).
Часто это стремление к инсценировкам проявлялось в мелочах. «Мог, например, с большой аффектацией заявить жене, что уходит из дому навсегда и через минуту попросить стакан чая» (Ж).
Примеров таких инсценировок, которые получили даже свое особое характерное название «Эдины штучки», можно было бы привести очень много. Они представляют собой не что иное, как воплощение вовне игры его воображения. Он как бы сам устраивал себе игру, театр, причем играл то роль режиссера, то одновременно роль актера.
Чувствовалось, что всегда как бы играет роль, сам себя приводит в состояние аффектации, причем сознательно ставит себя в роль героя (особенно это чувствовалось в его рассказах, выдумываемых про себя историях и т. д.) (Ж).
Сам очень часто устраивал себе театр. При этом сам любил играть роль (конечно, в героическом плане) и находил в этом большое удовольствие (Б).
Любил сталкивать людей и наблюдать, что из этого произойдет. Из всего любил устраивать себе представления (А).
Часто бывало даже, что внешне как бы оставался обманутым, но в действительности только прикидывался, играл как бы двойную игру (А).
Любил показывать фокус с пуговицами. Мог ловко его провести. Очень большую роль играл не столько сам фокус по себе, сколько окружающий антураж (Б).
Отмечалась необыкновенно сильно выраженная способность к самым разнообразным моментальным конфабуляциям. Это последнее обстоятельство, впрочем, указывает с несомненностью на наличие у него дара импровизаторства, что выражено отчетливо также и в процессе его творческой поэтической деятельности:
Обладал чрезвычайно выраженным стремлением выдавать свои мечты и желания за действительность, приукрашать действительность. Это сказывалось в его рассказах и беседах с товарищами. «Эдины штучки» все знали. Часто выдумывал целые повествования о подвигах, которые якобы совершил (Б).
Рассказывал только то из своей жизни, что мог подать или в плане анекдота или же чем мог прихвастнуть и что мог приукрасить, что могло послужить материалом для воплощения его фантастических образов (создал сам свою биографию) (А).
Был фантазер. Вся его биография абсолютно липовая (И).
Любил выдумывать и рассказывать всякие истории, которых не было, причем рассказывал эти истории людям, о которых отлично знал, что они не верят в подлинность этих историй. Но как он сам, так и окружающие делали вид, что верят ему, чтобы не ставить в неудобное положение (Д).
Во время одной переписи на вопрос о своей профессии сказал, что он канатоходец и работает в цирке, и начал распространяться тут же насчет трудности своей вымышленной профессии. Другой раз, на вопрос в горсовете о национальности сына (во время регистрации его для приема в школу), просмотрев предварительно все указанные в анкете вопросы, сказал, что его сын по национальности чех, исключительно потому только, что эта национальность не была упомянута в анкете. Вообще во всех таких случаях валял дурака (А).
Приведем несколько примеров, иллюстрирующих то героическое, романтическое содержание, которое он вкладывал в свои вымыслы.
Было желание иметь свою биографию такой, какая ему нравилась. Он хотел быть героем своих романтических образов, каким-нибудь комбригом и т. д. (Е).
Особенно большую склонность питал к оружию. Часто устраивал стрельбу из мелкокалиберной винтовки вдоль коридора квартиры или прямо в окно. Хватался за оружие при всяком случае. Например, Б. передает следующий факт: с отцом был не в ладах, сильно с ним ссорился. Однажды, чтобы попугать отца, выстрелил даже в него из винтовки (отец очень боялся оружия).
Было всегда желание походить на военного. Военизировал свой костюм, штатского костюма не любил. Раз даже достал себе шпоры. Много во всем этом было детского (А).
Питал очень большую слабость к автомобильному транспорту, мог за машину сделать все (Н).
Очень любил выдавать себя за военного, пирата, вообще напускать на себя ореол героичности (И).
Был очень естественен во всех своих манерах и действиях, за исключением некоторой нарочитой грубости, чтобы казаться более мужественным (В).
Сам по себе был никудышный охотник. Интересовал себя сам в роли охотника, так же как интересовало представление себя в роли командира и т. д. (Д).
Романтическим направлением всего склада его мышления объясняется и тот необычайный интерес, который он проявлял к людям, которые в той или иной степени отвечали созданным его воображением образам «героев» и на которых лежал этот столь привлекательный для него ореол романтизма.
Была немножко авантюристическая складка. Выражалась она в его склонности к людям, если можно так выразиться, «экзотического типа», например налетчикам (И).
Охотно шел на все, где мог найти романтику. Это сказывалось в его любви к морю, затем в большой любви к людям, на которых лежал ореол необычайности, романтизма. Очень интересовался, например, одним рыбаком Васькой, имевшим две судимости, и т. п. (В).
Когда прочитал «Гамбринуса» Куприна, то решил познакомиться с героем этого рассказа и сделал это (В).[543]
По-видимому, основным в употреблении наркотиков было желание испробовать на себе воздействие этих веществ, а также влияние соответствующей среды (круг товарищей, которые употребляли наркотики). Сталкивался с такими людьми потому, что всегда очень интересовался наркоманами (А).
Особенно интересовался песнями беспризорников, бандитскими и воровскими. Большую роль играла при этом возможность использования этих песен для стихов.
Этим мы заканчиваем раздел, посвященный описанию его склонностей и манеры поведения в быту, и переходим к следующему.
БОЛЕВАЯ СФЕРА
По поводу волевой стороны его личности жена дает следующие сведения.
Влиянию других не поддавался, не был внушаем. В тех случаях, когда был в чем-либо заинтересован, настойчиво добивался достижения того, чего хотел, хотя бы это касалось даже и мелочей. Например, «если Эде захотелось съесть яблоко, то нужно было идти за ним хотя бы и ночью».
Нерешительным нельзя назвать. Перед принятием решения обдумывал довольно долго, или, вернее, привыкал мысленно довольно долго к чему-либо, что должен был сделать. Но часто бывало, что, приняв определенное решение, затем от него отказывался. Это в особенности относится к его поездкам, к которым часто бывал совсем готов и тем не менее в последнюю минуту от них отказывался.
В. также указывает, что сильно колебался всегда перед выступлением: выступать или не выступать.
Мог быть очень уступчив лишь в тех случаях, когда это ему было безразлично, в противном случае не уступал никому, даже в мелочах. При этом внешне очень часто мог соглашаться с противоположным своим желаниям мнением, но все-таки всегда проводил в жизнь то, что желал, если это ему было важно. Знали, что в некоторых вещах его нельзя переломить и заставить поступить наперекор его желаниям. Это касалось, помимо творчества, главным образом его увлечений птицами, рыбами.
Эти сведения вообще согласуются с тем, что высказывают в этом отношении другие, близко знавшие его лица. Мы считаем здесь необходимым выделить одно противопоставление в волевой стороне его личности, заключающееся в том, что степень выраженности его волевых процессов бывала различна в зависимости от того, касалось ли дело внешних, связанных с чисто бытовыми сторонами моментов, или, напротив, моментов более внутреннего характера, захватывавших глубинные стороны его личности.
В первом случае он мог производить впечатление нерешительного, слабовольного человека, что особенно подчеркивалось его неприспособленностью и беспомощностью в быту. В этой связи необходимо отметить определенную пассивную установку его личности на идущие извне влияния окружающей его среды. Мы уже указывали выше на то, что такая установка была, по-видимому, свойственна всему складу его личности, все силы которой были направлены не вовне, но внутрь себя, на процессы творческой переработки. Нельзя, конечно, отрицать и то большое влияние, которое имело его заболевание на всю его психику. По мнению Г., «болезнь вообще имела очень большое влияние на психику Багрицкого. Он сознательно поддавался ей, отказывался от борьбы с нею для того, чтобы все силы своего организма сосредоточить на творческой работе».
