Фред Меркс - Черная кровь
Темная история, связанная с основанием компании, ее организаторами вскоре была забыта.
Новая нефтяная империя
Во время всеобщего промышленного подъема 40-х годов прошлого столетия в Петербург со всех концов страны устремлялись крестьяне, ремесленники, торговцы в надежде найти работу. Аристократы, приезжавшие в столицу в запыленных экипажах, мечтали о шумных праздниках, больших приемах, о карьере, приличествующей титулам, связях при дворе.
Прибывали иностранцы, некоторые из их оставались, основывали предприятия и становились постоянными жителями города. Одним из них был швед Эммануэль Нобель. В 1837 г. он перебрался из Финляндии в Петербург. Небольшой машиностроительный заводик, который приобрел Нобель, быстро превратился в довольно крупное промышленное предприятие.
Царская армия нуждалась в оружии, пушках, амуниции. Крымская война (1853–1856 гг.) еще больше увеличила эти потребности, и в кассу Нобеля потекли деньги. Многие изобретения Нобеля были подсказаны войной. Так, Нобель сконструировал специальные трубопроводы, по которым трупы транспортировались на кладбище. Был ли он безумцем? Отнюдь нет.
Изобретательный ум Нобеля унаследовали и его практичные потомки. Из этой семьи вышел, например, изобретатель динамита и основатель Нобелевской премии Альфред Нобель. Один брат Альфреда, Людвиг, построил оружейную фабрику, а другой, Роберт, стал владельцем петербургской фабрики «Аврора», производившей лампы.
Деловые поездки на Кавказ за древесиной для ружейных прикладов привели Нобелей в богатейшие нефтяные районы Кавказа, где только зарождалась промышленная эксплуатация нефти. За небольшую плату братьям удалось получить концессию на нефтяные источники на Балахне, которая позволила им завладеть русской нефтедобычей. Они основали компанию, в которой весь процесс от разработки источников и переработки нефти до сбыта готовой продукции находился в одних руках.
25 тыс. рабочих в ужасных условиях трудились на месторождениях, принадлежавших Нобелям.
Для изобретательных Нобелей открылось широкое поле деятельности. Система трубопроводов от буровых к перерабатывающим заводам и оттуда к портам эффективно связывала отдельные звенья производственного процесса. Так началось становление нефтяной промышленности России.
В январе 1872 г. нефтяные месторождения Баку давали уже около 10 тыс. т черного золота. А в 1880 г. 195 нефтеперегонных заводов поставляли 1 млн. т нефти. Нобели изготовили 400 вагонов-цистерн и приобрели за короткое время более двух десятков речных наливных судов, которые снабжали нефтью расширяющийся внутренний рынок. Они владели фабриками по производству тары, бидонов и канистр, ремонтными мастерскими, складами; развернули широкую сбытовую сеть во всех больших городах России. Более 25 тыс. рабочих трудились на «нефтяную империю» Нобелей, капитал которой к моменту смерти Нобеля-старшего в 1888 г. оценивался в 35 млн. руб., что составляло около пятой части всех иностранных капиталовложений в русскую нефтяную промышленность.
Другими крупными представителями иностранного капитала в России были немецкие и французские предприниматели. Парижский банкирский дом «Дрейфус и Ротшильд», подкупая русских царей, в конечном счете прибрал к рукам все нефтяные месторождения Баку. Позднее (в 1912 г.) эти владения банкирского дома перешли к «Ройял датч — Шелл», благодаря чему Генри Детердинг получил доступ к русской нефти. Визит одного из Нобелей к «железному канцлеру» Бисмарку, в свою очередь, внушил немецкому монополистическому капиталу надежды на завоевание русского нефтяного рынка. В Берлине появилось «Немецко-русское общество по импорту нефти», в котором опять-таки участвовали Нобели. Экспортом нефти в Европу и Америку также занимались они.
Всемогущий «Стандард ойл траст» столкнулся вскоре с новыми конкурентами, которых раньше никто не принимал всерьез. В 1898 г. произошло нечто невероятное: США, нефтяная держава номер один, оказались побежденными. В этом году Россия впервые дала 10 млн. т сырой нефти и тем самым опередила всех конкурентов. В лагере Рокфеллера забеспокоились. Русская нефть была особенно перспективным и выгодным делом, так как она обладала высоким качеством и ее месторождения были выгодно расположены по отношению к европейским рынкам.
Рокфеллер, одержимый идеей не упустить такое прибыльное предприятие и помешать Детердингу одному завладеть им, стремился обеспечить себе в России максимальное влияние. Лишь событие, имевшее всемирно-историческое значение, разрушило эти планы: в 1917 г. в России свершилась Октябрьская революция.
Экспроприация экспроприаторов началась и в нефтяной промышленности. Русская нефть стала принадлежать народу. Так же как Детердинг, Рокфеллер остался ни с чем. Таким образом провалились планы захвата русской нефти.
Лишь в 1920 г., после нескольких лет неудачных попыток, «Стандард ойл траст» приобрел нефтяные акции, которые составляли половину общей стоимости всех владений Нобелей. Но до эксплуатации русской нефти было еще далеко. В районе нефтяных месторождений на Кавказе шла война, в которой решалась судьба кавказской нефти.
Борьба за нефть была отличительной чертой начала нашего столетия. Все великие империалистические державы плели интриги, добиваясь господства и влияния как в Европе, так и в колониях, в собственных и принадлежавших соперникам.
Борьба мирового империализма за нефть на Кавказе была частью империалистической стратегии, направленной на передел мира. Свое стремление завладеть новыми источниками нефти империалисты маскировали националистическими лозунгами защиты бога и отечества.
Исторические документы, обнаруженные лишь много лет спустя, прояснили детали преступной игры, которую можно охарактеризовать как «нефтяную дипломатию».
В аристократических виллах и дворцах в обстановке глубокой тайны вырабатывались приемы этой дипломатии. За шампанским решались судьбы народов, жизнь людей подчинялась холодному расчету и сухим выкладкам сильных мира сего.
Сам кайзер Германии Вильгельм II не побоялся трудного путешествия на Ближний Восток ради нефти, прервав на некоторое время свою привычную жизнь в Европе. Визит кайзера на Восток был связан с претворением в жизнь проекта Багдадской железной дороги, ставшего символом экспансионистской политики германского империализма в начале нового столетия.
Нападение на Багдадскую железную дорогу
Ночной пожар первыми обнаружили из своей палатки инженеры. Поднявшееся вверх пламя, треск горящей древесины разбудили спящих рабочих. Кто-то закричал: «Пожар! Нападение! Лагерь горит!» Но стоило ему броситься наружу с криком о помощи, как он тотчас упал, сраженный пулей.
Из других палаток также раздавались мольбы о помощи. Люди, перепуганные выстрелами, прижимаясь к земле, выбирались из жилищ. Запасы продовольствия, инструменты, бочки с горючим были охвачены пламенем, рвавшимся в ночное небо.
Все боялись врага, который, как буря, обрушился на лагерь и скрылся. Никто не мог понять, от кого следует защищаться. Такие налеты стали происходить почти каждый месяц на разных участках строительства. Вновь и вновь приходилось останавливать прокладку железной дороги, которая шла по равнине Адана в Турции. Проходило несколько дней, пока прибывали новые транспортные колонны.
Так обстояло дело на одной из самых больших трансконтинентальных железных дорог, сооружение которой предполагали завершить к началу нашего столетия. Новая дорога должна была протянуться от Босфора через Турцию в Месопотамию, через богатый нефтью Мосул до Персидского залива, пересечь районы, где скрещивались стратегические и экономические интересы европейских колониальных держав.
Сухопутные линии сообщения из Европы через Балканы на Ближний Восток, а оттуда в Индию и дальше интересовали не только немецких политиков и военных, они привлекали внимание всех колониальных держав. Этот регион на перекрестке трех континентов мог стать стратегическим тылом и обеспечить господство над Суэцким каналом, одним из важнейших морских путей. Но основной причиной строительства дороги были, конечно, богатые запасы нефти, обнаруженные в Иране и Месопотамии.
Для германского империализма особое значение имела область Мосул — единственный нефтеносный район за пределами Европы, который после передела мира оставался для него доступным. Строительство прямой железной дороги от Берлина до Багдада должно было расширить колониальные владения германского империализма (табл. 1).
Для немецкого монополистического капитала «гарантия германских интересов» к концу столетия приобрела такое важное значение, что кайзер Вильгельм II, как уже было сказано, в 1898 г. прибыл на Ближний Восток для переговоров с турецким султаном о защите «этих интересов». В Константинополе Вильгельм II появился с большой свитой; султан устроил ему пышный прием. Это не был обычный государственный визит. Не только военные и дипломаты сопровождали кайзера. В свите главы германского государства были также представители крупных немецких монополий, среди них директор Германского банка Георг фон Сименс, которого после этого визита стали называть «отцом германской Багдадской дороги».
