Владимир Демьянов - Геометрия и "Марсельеза"
Монж подошел к ней не как аналитик, а как инженер. Ему не важно было знать, существует ли алгебраическое уравнение, соответствующее той или иной кривой поверхности, и будет ли оно найдено. Его интересовал вопрос: как задать поверхность, чтобы ее можно было выполнить в материале? О способе задания любых поверхностей, а не тех только, которые научились аналитически выражать высочайшие умы, он и рассказал в своем мемуаре. Главная идея Монжа вытекала не из статического восприятия объектов, а из движения, которое могло бы образовывать (порождать) ту или иную поверхность. Подобие тому — гончарные изделия, известные с древнейших времен. Мы не знаем, да в этом и нет надобности, уравнения кривой, по которой шла рука виртуоза-гончара, создававшего шедевр уникальной формы. Но мы знаем закон, во которому эта поверхность образована, как и тысячи других, не менее изощренных: эта поверхность порождена вращением.
Суждения Монжа о способах задания поверхностей, выражающих их происхождение, были напечатаны в Записках Туринской академии, что и сделало его имя известным. Своему мемуару он предпослал тогда небезынтересную оговорку: «Я уверен, — писал он, — что идеи часто остаются бесплодными в руках людей обыкновенных, а искусные геометры извлекают из них большую пользу. По этой причине препровождаю мои исследования в Туринскую академию».
На эту тонкую похвалу туринским геометрам Лагранж отозвался е обычным для него просторечием: «Этот дьявол со своим происхождением поверхностей идет к бессмертию».
История подтвердила справедливость суждения Лагранжа. Говорят, что он очень завидовал Монжу именно в этом. Я бы очень хотел, с восхищением говорил он, чтобы это открытие было сделано мной.
Прощай, Мезьер!
Многого достиг Монж в провинциальном городке Мезьере. Здесь он сложился как ученый, отшлифовал свое педагогическое мастерство, выработал свой стиль обучения, который можно кратко охарактеризовать как предельную ясность я доступность изложения, пристальное внимание к каждому ученику, воспитание у всех интереса и любви к предмету. Монжу претила отчужденность профессуры старого толка, которая «давала» знания, от тех, кто эти знания должен был воспринять и усвоить. Раз уж взяли юношу в училище, раз решено готовить из него инженера, то готовить надо всерьез, не жалея ни сил, ни времени — таково было убеждение Монжа, и это хорошо чувствовали учащиеся. За это серьезное и доброе отношение к ним, за страстную увлеченность наукой и техникой они его и любили.
Еще в Мезьерской школе стали обычными для Монжа как педагога постоянные экскурсии слушателей на заводы, рудники, стройки. Это сложилось потому, что сам педагог не был кабинетным ученым и для него не составляло труда показать своим воспитанникам любой технологический процесс, любую машину и рассказать о них ясно и просто. Монж постоянно заботился о том, чтобы не какая-то часть, пусть даже подавляющая, доверенных ему молодых людей хорошо понимала его и усваивала программу, но чтобы все без исключения практически овладели инженерным делом.
Тут, в Мезьере, возникла и была частично реализована прекрасная мысль ученого о необходимости теснейшей связи физики с техникой, геометрии с механикой, теории с практикой. Его необычайное воодушевление и вера в преобразующую силу науки и техники заражали слушателей. И нет ничего удивительного в том, что лекции посещал, не снимая мундира, командир полка, стоявшего в Мезьере, полковник Сен-Симон, герой освободительной войны в Америке, а впоследствии — один из основоположников утопического социализма, «патриарх социализма», как назвали его Маркс и Энгельс. Учение Сен-Симона в его изначальной части как раз и есть то, о чем постоянно говорил на своих лекциях Монж: «Техника освободит людей от изнурительного труда, она принесет им достаток, изобилие, она преобразует мир».
Именно Сен-Симон спустя четверть века выдвинет основной принцип социализма «все люди должны работать», а позже будет призывать к войне с праздными и предскажет «победу пчел над трутнями». Он отвергнет капиталистический уклад прежде всего потому, что тот не может дать «рабочему ни хлеб, ни знания».
Для достижения счастья общества, говорил он, нет других средств, кроме наук, искусств и ремесел.
Поэтому надо прежде всего позаботиться об организации этих средств. Как созвучно это его высказывание с тем, что постоянно внушал, своим слушателям Гаспар Монж!
Здесь же, в Мезьере, великий геометр сделал очень много не только в математике, но и в других областях научного знания — в физике, химии, металлургии. Но всему этому предшествовало одно важное событие, которое тоже произошло в Мезьере.
Здесь молодой профессор Монж женился. И как ни мало сведений у автора на этот счет, обойти такое событие молчанием было бы непростительно, поэтому воспроизведем хотя бы то, что написал о женитьбе Монжа Ф. Араго.
Гаспар Монж, отмечал он, в Мезьере отличался не одними только дарованиями; его поведение и благородство чувств были безукоризненными. Он думал и говорил, что честный человек в любое время и в любом месте должен считать своей обязанностью защищать всякого, кого оскорбляют, на кого клевещут бесстыдно. И хотя Мезьер городок небольшой, однако Монж встретился с одним случаем, заставившим его на деле доказать, что он никогда не говорил пустых слов, никогда не щеголял фразами и всегда был готов открыто стоять против низкого злословия.
В одном обществе господин, гордый своими мнимыми достоинствами и богатством, рассказывал, что прекрасная вдова Горбон де Рокруа, несмотря на все несомненные выгоды, отказалась от счастья быть его женой. Но, прибавил он, я отомстил за себя. По городу и окрестностям я распустил такие историйки, которые наверняка оставят ее вдовою!
Монж не знал госпожи Горбон, однако, протиснувшись сквозь толпу гостей, окружавших клеветника, остановился перед ним с грозным вопросом:
— Неужели вы сделали это? Неужели вы действительно очернили доброе имя слабой, ни в чем не виновной женщины?
— Так оно и есть, но что вам за дело! — ответил клеветник.
— Ты подлец! — заявил Монж своим звучным голосом.
Изумленные свидетели события ожидали, что произойдет сцена из трагедии Корнеля. Но новый Диего не потребовал от Монжа удовлетворения и смиренно удалился.
Через некоторое время Монж встретился впервые с госпожой Горбон у ее друзей, влюбился в нее и попросил руки, прямо, без посредников.
Прекрасная вдова не слыхала о благородном поступке Монжа, но знала, что молодой профессор пользуется всеобщим уважением и любовью своих учеников. Да он и полюбился ей, конечно же. Но оставались у нее немалые заботы о предприятии, которым она владела.
— Не беспокойтесь, — сказал Монж, — я не такие разрешал задачи. Не заботьтесь также о моем состоянии: поверьте, что наука прокормит нас.
Так Гаспар Монж стал владельцем металлургического завода, кое-каких угодий, включая леса, которые представляли особую ценность: в то время на древесном угле работали металлургические заводы. Госпожа Горбон, уверовав в добрые чувства своего избранника, в его высокую порядочность и благородство, совсем не связанные с титулами, решила свою судьбу. Она стала госпожой Монж. И это во многом изменило научные интересы ее супруга.
В ноябре 1777 года Монж пишет: «Вот уже пять месяцев, как я женился на женщине, которой бесконечно доволен…»
«Доволен», конечно же, не то слово: с этой женщиной, поистине достойной Монжа, он создал прекрасную семью. В течение трех лет каждый год у них рождалось по дочери. Сначала Эмилия, затем Луиза, а за нею Аделаида.
Хороший семьянин, добрейший по натуре человек, Монж очень любил детей. И большой утратой была для него смерть младшей дочери на третьем году ее жизни. Еще раньше, в 1775 году, он пережил смерть отца. К нему Гаспар всегда относился с большим уважением и говорил о нем с неизменной теплотой. Да и каждому понятно это чувство глубокой признательности старшего из трех сыновей Жака Монжа, который отлично воспитал детей и сумел вывести их в люди.
Все трое — Гаспар, Жан и Луи — стали впоследствии профессорами, правда, лишь Гаспар сделал значительный вклад в мировую науку и удостоился' высокого титула классика естествознания, революционизировавшего древнейшую из наук — геометрию.
Отец не дожил до избрания Гаспара* академиком, и благодарный ему сын не мог сообщить ни о своих научных успехах, ни о своей женитьбе, ни о рождении дочерей…
Многое изменилось в жизни Монжа после вступления в брак с Катрин Горбон де Рокруа: появилось неисчислимое множество новых родственников и© всей округе, возникли заботы о заводе, появилась новая точка приложения его знаний, сил и энергии» Увеличился, наконец, и достаток, позволивший ему оборудовать собственную физическую и химическую лабораторию, какой не было в Мезьерском училище. А это значит — новые возможности для научного поиска!
