Лорен Грофф - Тайны Темплтона
На радость привидению, великому поборнику гигиены в любом ее проявлении. Оно теперь снова являлось Ви и одобрительно ухало, когда та гордо шествовала мимо него с половой тряпкой в руках.
А в один прекрасный день Ви взгромоздилась на шаткую стремянку и принялась белить пожелтевший от времени потолок, деловито напевая себе под нос. Пол она предусмотрительно застелила, чтобы не запачкать, поэтому самозабвенно предавалась своему занятию, не глядя вниз. А когда все же глянула, удивлению ее не было предела — внизу стоял какой-то мужчина и придерживал лестницу. На его кучерявой рыжей копне красовался мазок белой краски — будто птичка нагадила.
— Опа-а! — воскликнула она, с интересом разглядывая его серый костюм и галстук, завязанный виндзорским узлом. — Вы кто же будете?
Про какашку из краски он, судя по всему, не знал благодаря своей пышной шевелюре, потому что моргал смущенно и растерянно. Сообразив, чего от него хотят, он робко представился:
— Я Сол. Соломон Фолкнер. Пятый.
— Ах вот оно что! Пивной магнат, стало быть?
— Ну вроде как да…
Они смотрели друг на друга. Ви задумчиво пробубнила себе под нос: «Он идет, восхищая вас, словно стих прекрасный, или даже больше…»
— Прошу прощения.. — вконец растерялся Сол.
— Ой, извините. Уолт Уитмен. Великий поэт.
— A-а, Уитмен? Знаю… Только читал его последний раз в колледже. Сколько лет прошло…
Ви отложила малярный валик и одарила Сола лучистой улыбкой:
— Кто дружит с Уитменом, и мне друг. По-моему, вы проголодались. Я приготовлю что-нибудь. Гости ко мне редко захаживают, зато я вчера такие помидорки роскошные купила. Да, забыла представиться, меня зовут Вивьен Аптон.
Она слезла и пожала Солу руку, которую тот не замедлил украдкой вытереть носовым платком, пока шел за ней на кухню.
— Благодарю вас, — сказал он, удивленный приглашением. — Это очень мило с вашей стороны, но я пришел к вам поговорить о деле. У меня к вам деловое предложение.
— Деловое?.. — разочарованно протянула Ви, выставила на кухонную стойку бутылку оливкового масла и понюхала помидорчик. — Ой, так есть хочется! Кому они вообще интересны, эти дела, этот бизнес?
— Ну не скажите. Вот мне, например, интересны. Я учился в бизнес-колледже.
— А мне не интересны. Ну нисколечко не интересны! — И она обиженно насупилась.
Оба замолчали. Сол наблюдал, как Ви режет дольками помидоры. Паузу нарушил Сол:
— То есть я должен понимать это так, что вы не заинтересованы в продаже Эверелл-Коттеджа?
— Ах вот вы о каком деле! — В глазах Ви запрыгали озорные огоньки. — Ну, такое, может, мне и интересно. Вы бы хоть присели, что ли, для начала. Садитесь, откупорьте вот эту бутылку вина и расскажите мне все о себе, мистер Сол Фолкнер. Я хочу все знать о человеке, с которым мне предстоит вести дела.
Что это было? Она с ним заигрывала? Очень может быть— в голове у нее все шло кругом после этой краски, да и у Сола ладони подозрительно вспотели. Вивьен вывела Сола Фолкнера из кухни на лужайку и усадила за резной чугунный столик, подернутый ржавчиной.
Усадила и принялась носиться туда-сюда — на столе появились помидорные салатики, свежий хлеб с закуской из брынзы собственного приготовления, здоровенная бутыль вина и ее знаменитый рыбный салат, красиво украшенный свежей зеленью.
Наконец она тоже уселась и залпом осушила бокал вина.
— А теперь ешьте, — сказала она Солу Фолкнеру, жадно глядевшему на угощения. Бедняга весь день работал, сейчас было уже три, отец никогда не отпускал его нормально пообедать, а разрешал только перехватить бутерброд, на который сегодня у него времени не хватило, поэтому он с удовольствием набросился на еду. Каждый прожеванный кусок он сопровождал глотком кислого вина. Минут через десять он ослабил узел галстука, через пятнадцать голова у него уже чуть-чуть кружилась, и он вдруг представил, как хороши скоро будут вишни в цвету. Он прямо видел эти цветущие вишни и радовался так, словно никогда раньше не видел их. А может, и правда не видел. Ведь если хорошенько припомнить, у него никогда не хватало времени даже на маленькие радости, он никогда не болтался с друзьями, про любовь слыхом не слыхивал, танцевал только иногда в одиночестве в пустом доме, приглушив радио.
А Вивьен налегала на вино и с интересом наблюдала за симпатичным гостем. Подождав, когда он начнет жевать менее энергично, она задала ему всего один-единственный вопрос:
— Итак, кто же вы такой будете, мистер Сол Фолкнер?
И тут гостя прорвало. Он рассказал ей, что закончил Гарвард и бизнес-колледж, что ему двадцать пять лет. Что семья его живет в своем старом темплтонском доме только летом, а остальное время в Висконсине, где у них пивоварное дело. В этом году они заехали рано, и отец решил сделать его своим личным помощником, и вот теперь он надрывает задницу забесплатно; правда, считается, что отец учит его бизнесу, хотя, откровенно говоря, бизнесом может заниматься безо всякой учебы даже обезьяна. К тому же пиво — это такая вещь, от которой люди и так никогда не откажутся; и кроме того, он никак не может взять в толк, какое отношение к пивоваренному бизнесу может иметь контрабандная торговля сигарами в Манхэттене. Но так или иначе всем этим ему еще долго придется заниматься, если старый осел папаша не загнется и не передаст ему свое дело.
— Ну надо же… — протянула Вивьен, кивая.
А между тем солнце клонилось к закату — там, где еще недавно все было залито его светом, теперь сгущалась тень. С уходом солнца снова возвращалась зима, и с озера задувал промозглый ветерок. Сол так увлекся рассказом и так распалился, что Ви постеснялась перебить его и пригласить в дом. Чтобы не замерзнуть, она продолжала налегать на вино.
А подвыпивший Сол, развалившись на стуле, с новой силой пустился в откровения. Дескать, старый козел навесил на него и еще одну заботу — скупать старинную недвижимость в Темплтоне, чтобы она, упаси бог, не досталась каким-нибудь современным пронырам, которые могут скупить здесь все, уничтожить всю красоту и понастроить всяких там фастфудов и мегамоллов. Не далее как сегодня утром, когда до них дошел слух, что Ви собирается продавать Эверелл-Коттедж, папаша орал со своего трона (тут Сол-пятый объяснил Ви, словно она была маленькая, что имеется в виду унитаз), что удавится, а не позволит Ви продать дом с участком каким-нибудь заезжим прохвостам, которые понастроят тут мегамоллов, что он удавится, а не допустит мегамоллов в Темплтоне. Поэтому Сол клятвенно пообещал папаше перебить любую цену, какую предложат Ви за дом, лишь бы только тот не достался чужим.
— Ну надо же… — говорила Ви и рассеянно кивала, любуясь роскошным молочным отливом, каким теперь покрылось озеро на предзакатном солнце.
Она грела руки, подложив их под себя, и мечтала поскорее попасть в дом, но гость разошелся не на шутку и холода вовсе не замечал. Теперь его понесло рассказывать про родственников. Ви знала только, что это была состоятельная семья, но понятия не имела, что они происходили от первых колонистов, что Соломон Фолкнер-первый пришел в эти края вместе с Мармадьюком, который продал ему большой кусок земли.
— Поговаривают даже, — шепотом сообщил пьяный Сол, — что Мармадьюк путался с молодой индианкой, что та родила от него девочку, на которой и женился первый Соломон Фолкнер. Нет, вы представляете? Внебрачная дочь Мармадьюка вышла замуж за Сола-первого! Говорить вслух об этом не принято, но если это правда, то выходит, что я, как и вы, потомок Мармадьюка и тоже состою в родстве с Темплами. Вот ведь как интересно! — Тут он заговорщицки приложил палец ко рту, чтобы показать всю святость хранимой им тайны, на что заинтригованная Ви понимающе заулыбалась и закивала.
Сол продолжал откровенничать, доверительно сообщив, что в семье Фолкнер принято жениться в преклонном возрасте и иметь только одного сына. Все пять поколений Соломонов Фолкнеров женились на склоне лет на молодухах. Сначала они были фермерами и жили на отшибе, пока Юфонию Фолкнер на старости лет не посетила блестящая идея выращивать хмель. Старинное поместье Фолкнеров сохранилось до наших времен. Когда-то там размещались три с лишним тысячи сезонных рабочих (больше, чем самих жителей тогдашнего Темплтона!); поместье это даже получило название «Город хмеля». Там все было свое — и парикмахерская, и мясная и бакалейная лавки, и кузница, и пекарня, и даже танцевальный зал.
— Ну надо же… — продолжала поддерживать разговор Вивьен, представляя себе огромную плантацию хмеля, золотящуюся на ярком августовском солнце.
А Сол, которого теперь не слушался не только язык, но и все остальное, все мычал что-то про плантации, про то, как в течение лет пяти был у них переизбыток хмеля, отчего цены совсем упали, а потом случилась Великая депрессия и семья едва не разорилась, но спас ситуацию его отец, Соломон Фолкнер-четвертый, придумавший открыть пивоваренное дело именно в Висконсине, и что теперь в окрестностях Темплтона никто не выращивает больше хмель, и что есть только небольшое поле при Музее ремесел. О себе Сол-пятый сказал, что провел все это лето в Темплтоне, потому что всю свою жизнь был без ума от этого города.
