Ниал Фергюсон - Цивилизация. Чем Запад отличается от остального мира
Религиозные верования и обряды, 1980 г. – середина 2000-х гг.
Случай Великобритании особенно интересен, если вспомнить рвение, с которым англичане в XIX веке стремились распространять свою веру. Сейчас, по данным “Всемирного исследования ценностей”, 17 % англичан посещают богослужения по крайней мере однажды в неделю (чаще, чем население континентальной Европы и вполовину реже американцев). Менее чем для четверти англичан (наполовину меньше, чем американцев) Бог “очень важен”. Правда, британский показатель слегка вырос с 1981 года, когда 14 % опрошенных заявили, что они посещают церковь один раз в неделю, а менее 1/5 респондентов указало, что Бог “важен” для них. И все же организаторы этого опроса не проводили различий между религиями и, значит, почти наверняка недооценили упадок христианства в Великобритании. Опрос 2004 года показал, что мусульмане в среднем в неделю чаще посещают мечеть, чем англикане – церковь. Недавний рост популярности богослужений почти целиком объясняется увеличением небелой паствы, особенно евангелистских и пятидесятнических церквей. Предпринятое ассоциацией “Христианские исследования” 8 мая 2005 года обследование 18 720 церквей выявило, что службу посещает 6,3 % англичан – на 15 % меньше, чем в 1998 году. Пример Великобритании, кажется, иллюстрирует крах в Западной Европе и обрядности, и вероучения.
Дехристианизация Великобритании – явление сравнительно новое. В “Краткой истории Англии” (1917) Г. К. Честертон считал самим собой разумеющимся, что христианство есть синоним цивилизации:
Если кто-либо пожелает узнать, что мы подразумеваем, когда говорим, что христианский мир был и остался единственной культурой, единственной цивилизацией, есть грубый, но простой способ это объяснить. Для этого нужно спросить, в каком значении слово “христианский” распространено шире всего… Долгое время оно имело единственное значение в обыденной речи, у простого народа, и означало оно культуру или цивилизацию. Бен Ганн с Острова Сокровищ не сказал Джиму Хокинсу, что “испытывает недостаток контакта с некоей цивилизацией”, а пожаловался, что “сердце стосковалось по христианской еде”[656].
Правда, английские протестанты никогда особенно ревностно и не следовали обрядам (по сравнению, например, с ирландскими католиками), но до конца 50-х годов XX века хотя бы принадлежность к какой-либо церкви, если не регулярное ее посещение, было сравнительно обязательным и постоянным. Уже в 1960 году верующие составляли менее У$ населения Великобритании, к 2000 году – 1/10 населения[657]. До 1960 года большинство браков в Англии и Уэльсе совершались в церкви. В конце 90-х годов доля церковных браков составляла около 40 %. Почти всю первую половину XX века англикане, отмечающие Пасху, составляли около 5–6 % населения Англии, после 1960 года – 2 %. Данные о Шотландской церкви указывают на сходную тенденцию: устойчивый показатель до 1960 года, затем падение примерно наполовину. Особенно поразительно уменьшение случаев конфирмации. В Англии в 1910 году было совершено 227135 обрядов, в 2007 году – 27900, но и это на 16 % меньше, чем всего пятью годами ранее. В 1960–1979 годах число конфирмаций, совершенных над англичанами в возрасте 12–20 лет, сократилось более чем наполовину и продолжает падать. Менее У$ крещеных прошли конфирмацию[658]. В Шотландской церкви отмечено еще более резкое снижение[659]. Сейчас в Лондоне или Эдинбурге никто не произнес бы слово “христианский” в том смысле, что и Бен Ганн.
По-видимому, эти тенденции будут углубляться. Практикующие христиане стареют: так, в 1999 году возраст 38 % методистов и прихожан Объединенной реформированной церкви составлял не менее 65 лет, по сравнению с 16 % всего населения[660]. Гораздо меньше молодых англичан верят в Бога или в существование рая[661]. По некоторым оценкам, Великобритания теперь одна из самых безбожных стран мира: 56 % ее граждан никогда не посещают церковь (это самый высокий в Западной Европе показатель)[662]. Опрос “Душа Британии”, проведенный в 2000 году для телесериала Майкла Берка, выявил поразительно высокую степень религиозной атрофии. Лишь 9 % респондентов сочли христианство наилучшим путем к Богу, 32 % назвали все религии одинаково действенными. Хотя всего 8 % опрошенных назвали себя атеистами, 12 % призналось, что не знают, во что им верить. Более % опрошенных заявило, что не желает духовного руководства (85 % – не старше 24 лет). При этом 45 % опрошенных сочли, что снижение религиозности испортило страну.
Некоторые из лучших английских писателей XX века предсказывали кризис веры. Оксфордский преподаватель К. С. Льюис (известный сейчас своими сказками) написал “Письма Баламута” (1942) в надежде, что насмешкой сможет удержать дьявола. Ивлин Во, писавший военную трилогию “Меч чести” (1952–1961), понимал, что сочиняет эпитафию древнему английскому католицизму. Оба ощущали, что Вторая мировая война несет серьезную угрозу христианству. И все же их предупреждения о секуляризации сбылись лишь в 60-х годах. Почему, в таком случае, англичане утратили веру своих предков? Как и у многих трудных вопросов, у этого на первый взгляд есть простой ответ. Но прежде чем мы взвалим вину, подобно поэту Филипу Ларкину, на 60-е годы (то есть на “Битлз”, противозачаточные таблетки и мини-юбки), стоит напомнить себе, что США, радуясь жизни, не перестали быть христианской страной. Многие европейцы скажут, что религиозная вера – это анахронизм. Они смотрят на религиозное рвение жителей Библейского пояса как на недоразумение и не понимают, что их собственный недостаток веры и есть настоящая аномалия.
Итак, кто же сгубил христианство в Европе, если это сделал не Джон Леннон?[663] Случилось ли так, как предсказывал Вебер: дух капитализма убил породившую его протестантскую этику, поскольку “материализм” подорвал изначальный аскетизм (гипотеза о секуляризации)[664]? Это весьма близко к мнению, которого придерживался романист и (в старости) праведник Лев Толстой. Он усматривал фундаментальное противоречие между учением Христа и принятием “привычных нам условий нашей жизни, которые мы называем наукой, искусством, цивилизацией, культурой”[665]. Если так, то какой аспект экономического развития сильнее всего повредил религии: изменение роли женщин и упадок нуклеарной семьи (они, кажется, объясняют уменьшение среднего размера семьи и демографический спад)? Или научные знания, “расколдовывание мира” по Веберу (например, дарвинизм, развенчавший библейскую историю о божественном сотворении)? Может быть, увеличение продолжительности жизни, сделавшее потусторонний мир гораздо менее тревожной и близкой перспективой? Или государство всеобщего благоденствия, светский пастырь, заботливо присматривающий за нами от колыбели до могилы? Или хронический эгоцентризм современной культуры? А может, в смерти протестантской трудовой этики в Европе повинен Зигмунд Фрейд?
В “Будущем одной иллюзии” (1928)[666] Фрейд, родившийся в Моравии отец-основатель психоанализа, намеревался опровергнуть Вебера. Для Фрейда – иудея, сделавшегося убежденным атеистом, – религия не могла выступать движущей силой западной цивилизации. Она была “иллюзией”, “коллективным неврозом”, изобретенным цивилизацией для того, чтобы люди отказались от первичных позывов, в частности полового влечения и инстинкта разрушения. Без религии наступил бы настоящий хаос:
Если вообразить, что… запреты эти сняты и что отныне всякий вправе избирать своим сексуальным объектом любую женщину, какая ему понравится, вправе убить любого, кто соперничает с ним за женщину или вообще встает на его пути, может взять у другого что угодно из его имущества, не спрашивая разрешения, какой вереницей удовлетворений стала бы тогда жизнь[667]!
Религия не только обуздала половую распущенность и насилие. Она примиряет людей “с грозным роком, выступающим прежде всего в образе смерти” и “вознаграждает за страдания и лишения, выпадающие на долю человека в культурном сообществе”[668]. Когда монотеистические религии изобрели Бога, “отношение к нему снова смогло обрести интимность и напряженность детского отношения к отцу. Коль скоро для божественного отца люди сделали так много, им хотелось получить взамен и вознаграждение, по крайней мере стать его единственным любимым ребенком, избранным народом”[669].
Фрейд не питал особенно сильной надежды на то, что человечество сможет полностью избавиться от религии, особенно в Европе:
Если вам угодно изгнать из нашей европейской культуры религию, то этого можно достичь только с помощью другой системы учений, которая с самого начала переймет все психологические черты религии, тот же священный характер, ту же косность, нетерпимость, тот же запрет на мысль в целях самозащиты[670].
