Илья Рухленко - Что ответить дарвинисту? Часть II
Нет. Половой отбор не может ускорить темпы самой эволюции (как таковой). Потому что он не ускоряет появление случайных мутаций.
В первую очередь, половой отбор не может ускорить темпы изменения самих половых предпочтений. Ведь в рамках дарвинизма, эти изменения – тоже результат случайных мутаций. Но случайные мутации, приводящие к изменению самих половых предпочтений – не могут «бежать впереди паровоза», то есть, опережать скорость обычного мутационного процесса сразу на несколько порядков. А если всё-таки вообразить, что могут, тогда необходимо озвучить причины подобного галопирования мутаций.
То же самое касается и появления новых признаков. Даже такие признаки, которые предпочитаются в ходе полового отбора, не могут появиться быстрее соответствующих мутаций. Допустим, какая-нибудь молодая самка цихлиды мечтает о самце, отличающемся от всех других особенно красивым крутым лбом. Но как бы эта самка не мечтала о таком красавце-мужчине, её мечтам не суждено будет сбыться до тех пор, пока не возникнет соответствующая случайная мутация. А чтобы после этого самец стал еще красивее (т. е. еще более крутолобым) – должна случиться уже следующая случайная мутация. И так далее. Но соответствующие случайные мутации могут возникать только «в порядке очередности»,[94] где очередь «движется» со средней скоростью… обычного мутационного процесса, примерно равного скорости мутационного процесса у тех же щук и окуней.
Наконец, половой отбор не ускоряет даже процесс закрепления любых признаков, кроме тех, которые прямо предпочитаются в ходе самого полового отбора (в данный момент времени).
Таким образом, единственное, что может сделать половой отбор в плане «ускорения эволюции» – это изолировать какую-то часть популяции рыб от другой части популяции этих же рыб, за счет соответствующей разницы в половых предпочтениях. А дальше можно предположить постепенное накопление различий между этими двумя (изолировавшимися) популяциями… в результате всё тех же: случайных мутаций, дрейфа генов и естественного отбора.
Однако одно озеро в лесотундре, отделенное от другого озера (где-нибудь в тайге) на расстояние в 200 км, наверное, изолирует одну популяцию щуки от другой популяции щуки ничуть не хуже (а скорее всего, гораздо лучше), чем пресловутый половой отбор. Следовательно, эволюция щук в этих изолированных озерах должна идти никак не меньшими темпами, чем эволюция африканских цихлид, воображаемо озабоченных половым отбором в пределах одного и того же озера.[95]
Давайте еще раз вспомним, что щука – это вид, весьма пластичный в экологическом отношении. Совсем маленькие щучки питаются зоопланктоном, потом переходят к более крупной «мелочи», а заканчивают весьма серьёзной добычей, доходящей вплоть до уток. Ну а про всяческое разнообразие: в скорости течения, рН среды, солености и жесткости воды, водного грунта, степени развития водной растительности – я уже говорил выше. Таким образом, казалось бы, щука очень легко могла бы «эволюционно расщепиться» сразу на целую кучу разных видов. Однако не «расщепляется».
Точно так же щука могла бы (теоретически) легко изменить размеры, окраску и пропорции своего тела. Действительно, мы видим, что цихлиды озера Виктория демонстрируют заметное разнообразие в пропорциях тела (или отдельных частей этого тела, например, головы, лба, плавников). Так почему же мы не видим соответствующей эволюции у щук?
Почему нет разных видов щук с пропорциями тела, например, более близкими к судаку? Или к окуню? Или к ершу? Да хоть к знаменитой аквариумной рыбке скалярии? Ведь «луноликая» скалярия – это тоже хищник, и кстати, она тоже любит обитать среди зарослей водной растительности (точно так же, как и щука).
Ну так где же разнообразие видов щук? Почему «эволюция щук» и «эволюция цихлид озера Виктория» – настолько различны по результатам?
Дарвиновская теория эволюции не даёт ответа на этот вопрос. Верующим дарвинистам приходится выдумывать дополнительные сущности для объяснения этого парадокса. Например, часто используется такое «объяснение» – цихлиды, как биологический таксон в целом, исходно более экологически пластичны. И поэтому лучше эволюционируют, чем, например, щука. Или, допустим, какой-нибудь чир.[96]
Или тот же окунь. Как известно, ареал обитания речного окуня (Perca fluviatilis) тоже огромен. Разнообразие экологических условий, в которых обитает этот вид – тоже вряд ли меньше, чем у щуки. А по рациону питания окунь даже более пластичен, чем щука. Тут и зоопланктон, и разнообразные донные беспозвоночные (начиная с самой мелочи и кончая речными раками), крупные водные насекомые и их личинки, и конечно, еще и хищничество в отношении разных рыб (и даже лягушек).
Таким образом, все вопросы, которые мы уже задали по поводу отсутствия эволюции у щук, можно с точностью повторить и в отношении окуня.
Понятно, что несмотря на высокую экологическую пластичность обоих видов, у щуки и окуня всё же имеются определенные экологические пределы, которые эти виды уже не переступают. Например, слишком низкие, или наоборот, слишком высокие температуры воды. Интересно, что же мешает окуню или щуке эволюционировать еще и в этом направлении (тоже), породив целую кучу разных близких видов по примеру цихлид озера Виктория?
А ведь помимо щуки и окуня, в самых разных водоемах Земли обитает еще целая куча видов рыб, которые не демонстрируют вообще никакой эволюции (за 15.000 лет), несмотря на: 1) громадные ареалы своего распространения, 2) с разнообразными экологическими условиями и 3) полной изоляцией между разными популяциями.
Чтобы далеко не ходить, можно отметить близкого родственника речного окуня – обыкновенного ерша (Gymnocephalus cernuus). Который распространен повсеместно на громадной территории. От Британских островов на западе, до бассейна реки Колымы на востоке. И от водоемов Скандинавии и бассейнов рек Северного Ледовитого океана (доходящих почти до самого Ледовитого океана) на севере, до Аральского моря на юге. Ерш обыкновенный – чрезвычайно экологически пластичный вид. Он живёт в стоячих озерах, текучих реках, опресненных заливах морей. Его можно найти как в пресных, так и в солоноватых водоёмах. На глубинах от 25 сантиметров до 85 метров. В равнинных и горных водоёмах. В водах, как бедных биогенными элементами, так и чрезвычайно ими насыщенных. Ерш переносит температуры от 0–2°С до 34.5 °С. Обычно держится в придонных горизонтах прибрежной зоны, или наоборот, на самой глубине, но может подниматься и в зону «открытой» воды. Очень пластичен в выборе корма. Его излюбленной пищей являются личинки комаров (хирономиды) или мелкие ракообразные (гаммариды), но ерш легко переключается и на другие виды корма, включающие любые другие формы донных организмов, зоопланктон или рыбную пищу, которая, в свою очередь, может состоять как из рыбной молоди, так и из рыбьей икры.
С возрастом, если позволит размер, ерши могут становиться почти «чистыми» хищниками.
В связи со столь впечатляющим размахом экологической пластичности, казалось бы, мы должны ожидать эволюции, как минимум, десятков видов ершей чуть ли не в каждой новой речке или озере? Но нет. Ерш обыкновенный представлен единственным видом на всем своём громадном ареале. А всего в роду ершей (Gymnocephalus) сегодня насчитывается… 5 видов. Причем в отличие от обыкновенного ерша, остальные четыре вида занимают очень ограниченные ареалы, вплоть до единственного озера.[97] Как бы намекая нам – ну вот же она, начинающаяся «эволюция цихлид». Но нет. Эта «эволюция» заканчивается примерно там же, где и начинается – пятью видами ершей, среди которых ерш обыкновенный заполонил почти всю Евразию, при этом совершенно «позабыв» разделиться на соответствующее число видов. Ни за 15 тысяч лет. Ни даже за 50.
И в заключение нашего короткого обзора рыб, не желающих эволюционировать со скоростью цихлид озера Виктория, давайте упомянем еще одну рыбку. Весьма впечатляющий ареал демонстрирует трехиглая колюшка (Gasterosteus aculeatus). Эта небольшая рыбка обитает в самых разнообразных реках, озёрах и прибрежных морях Европы, Дальнего Востока, а также запада и востока Северной Америки. Такой вот кругосветный ареал. Про экологическую пластичность я уж и не говорю – трехиглая колюшка может жить и в море, и в пресной реке или озере, и в любых водоемах с промежуточной соленостью. Она может распадаться на несколько разных экологических форм (подобно речному окуню). Например, на форму, обитающую у дна, и форму, предпочитающую открытую толщу воды.[98] Тем не менее, этот вид, на всём своём громадном ареале, почему-то не разделился не то что на 300 разных видов (за 15.000 лет), но даже хотя бы на 10.
