Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции
Фактически он ограничивает случайности эволюционных преобразований лишь закономерностями, обусловленными ограниченностью возможностей преобразования генетического аппарата. И в то же время он критикует сторонников СТЭ за попытки разглядеть любой эволюционный процесс в пробирке с дрозофилами и в незначительных, непосредственно приспособительных изменениях локальных популяций.
Как отмечает Э. Колчинский, «некоторые авторы поддержали тезис теории прерывистого равновесия о необходимости нового эволюционного синтеза; однако, по их мнению, сам пунктуализм такой синтетической теорией не является…» (Колчинский Э.И. Неокатастрофизм и селекционизм: Вечная дилемма или возможность синтеза – СПб.: Наука, 2002 – 554 с., с. 458).
Следует отметить, что в настоящее время необходимость нового синтеза в эволюционной биологии признает большинство эволюционистов. Теория биологической эволюции может быть выведена из кризиса только принципиально новыми идеями, альтернативными по отношению к крайностям геноцентризма и мутационизма. Только на этой основе возможно создание инновационной программы исследований, способной раскрыть детерминацию эволюционных процессов.
Прав поэтому Дж. Кракрафт, который считает, что ни СТЭ, ни теория прерывистого равновесия неспособны дать причинного объяснения крупных эволюционных преобразований и недостаточны для объяснения макроэволюции. (Там же, с. 459).
Попытки выбросить из эволюции естественный отбор так же несостоятельны как попытки не замечать эволюционного значения биологической работы организмов и роли ее изменений в морфологических преобразованиях. Нужно изменить направление генетических исследований. Нужно изучать не только путь от генов к признакам, но и путь от биологической работы целостных организмов к генам.
Лаборагенез (от лат. «лабора» – работа) во взаимодействии с селектогенезом определяют и действие генов, и выработку признаков. Генетика внесла и вносит огромный вклад в понимание биологических процессов и их практическое использование человеком. Но геноцентризм и мутационизм ограничивают и развитие генетики, и совершенствование теории эволюции (как геоцентризм ограничивает развитие эволюционной космологии).
Характерна в этом отношении судьба работ С. Гулда и других основателей теории прерывистого равновесия, Н. Элдриджа и С. Стэнли. Как отмечает Э. Колчинский, «публикационная активность Гулда с годами явно снизилась», т. е. он сказал то, что мог сказать и замолчал, поскольку больше нечего сказать. Сама исследовательская программа пунктуализма зашла в тупик, будучи неспособной дать импульс к инновационному направлению исследований.
И хотя «количество ссылок на его специальные палеонтологические и эволюционные статьи неуклонно растет», «пик популярности его работ по концепции прерывистого равновесия пройден в середине 80-х годов, а затем снизился в несколько раз» (Там же, с. 467). Колчинский признает, что «в какой-то степени это связано с общим падением интереса в обществе к эволюционной литературе» (Там же).
Но главная причина не в этом. Ни СТЭ, ни теория прерывистого равновесия не могут повести эволюционное мировоззрение и научные исследования дальше, они застыли и находятся в тупике. Этот тупик во многом способствует падению интереса в обществе и к эволюционной литературе.
28.5. Синтетическая теория эволюции и проблема горизонтального переноса генов
Открытие возможности горизонтального переноса генов внесло в геноцентрические представления об эволюции неимоверную путаницу. Оказалось, что генетические структуры, переносимые вирусами и прочими простейшими организмами, могут появляться откуда угодно и попадать куда угодно. Если бы эволюция происходила геноцентрическими путями, сложно было бы даже говорить о происхождении видов, ибо размывается само понятие наследственности, и все виды в какой-то мере происходят от всех, обладают в той или иной мере генами каких-то других видов. Тем не менее попытки создания эволюционных представлений на базе фактов горизонтального переноса генетических структур отличаются крайним геноцентризмом.
История изучения горизонтального переноса начинается в том же переломном начале 1970-х годов, что и выдвижение идей теории прерывистого равновесия. В 1972 г. в США была создана первая комбинация генетического материала разных видов простейших, положившая начало развитию генной инженерии. В дальнейшем открытия, связанные с горизонтальным переносом генетических структур следовали по нарастающей, напоминая лавину.
Вся прежняя генетика имела дело с вертикальной транспортировкой генов от поколения к поколению, от родительских особей к дочерним. Теперь оказывалось, что транспортировка генетической информации, выраженной в структурах ДНК, возможна не только посредством скрещиваний между мужскими и женскими особями, но и посредством непосредственной передачи этой информации из генотипа в генотип, из генома в геном, причем от особей одного вида особям другого, даже если эти виды в дикой природе не могут скрещиваться. Тут было от чего потерять рассудок.
Перед исследователями замаячила захватывающая дух перспектива межвидовой искусственной гибридизации, создания новых видов и, соответственно развития экспериментальной эволюции.
«До недавнего времени, – пишет В. Назаров, – эволюционисты разных направлений сходились во мнении, что даже формирование нового вида, не говоря уже о более высоких таксонах, не может быть воспроизведено в эксперименте. Главной причиной такого положения считали медленность протекания эволюционных преобразований, требующих для своего осуществления такого количества времени, которое совершенно несоизмеримо с продолжительностью человеческой жизни… Возникновение генетической инженерии, открытие и установление факта работы аналогичного механизма в природе обнаружили принципиальную возможность экспериментального моделирования начального этапа эволюционного процесса, связанного с экспрессией генетического материала» (Назаров В.И. Эволюция не по Дарвину: Смена эволюционной модели – М.: Изд-во ЛКИ, 2007 – 520 с., с. 346–347).
Но если генетический синтез осуществим в лабораториях, логично было предположить, что он каким-то образом осуществим и в дикой природе, которая благодаря своим неисчерпаемым ресурсам часто оказывается более «изобретательной», чем человек.
Уже в 50-е годы были открыты явления обмена фрагментами генетических структур у бактерий. В последующие годы все более интенсивно изучалась трансдукция – перенос генетического материала из клетки в клетку вирусами, причем выяснилось, что такой перенос изменяет наследственные свойства клеток. Изменения наследственных свойств клеток в результате проникновения чужеродной ДНК были названы трансформациями. Само такое название способно создавать путаницу между понятиями трансформации видов и трансформацией геномов при горизонтальном переносе генов.
Были глубже изучены связи между микроорганизмами, находящимися в симбиотических связях с многоклеточными организмами, в которых они существуют, и сделаны выводы об обмене между ними фрагментами генетической информации. Было установлено повсеместное существование вирусов, их способность отторгать любые фрагменты ДНК из любых организмов и переносить их в любые организмы. Была также доказана способность чужеродной ДНК любого происхождения вызывать мутации в структурах собственной ДНК организмов.
Наряду с вирусами постоянными переносчиками генетической информации являются плазмиды – автономные генетические структуры, часто закольцованные по форме и не связанные с хромосомами. Еще одним видом транзитёров генетической информации выступают транспозоны и прочие мобильные генетические элементы.
В западной эволюционистике уже с начала 70-х годов вызревали мнения о том, что горизонтальный перенос генов может явиться по меньшей мере столь же важным источником эволюционных изменений, как и вертикальный. Предпринимались и попытки создания представлений о разнообразии генетических заимствований как факторе эволюции.
Дальше своих зарубежных коллег по этом пути пошел украинский генетик В. Кордюм, который в книге «Эволюция и биосфера» (Киев: Наук. Думка, 1982 – 264 с.) выступил с обоснованием «информационного» подхода к эволюции, в соответствии с которым информацию для наследственной изменчивости организмов, а соответственно, и для эволюции, поставляет посредством горизонтального переноса вся биосфера. Горизонтальный перенос генов рассматривается Кордюмом как главный, если не единственный фактор эволюции.
Теория Кордюма носит ярко выраженный геноцентрический характер. Он резко критикует СТЭ, дарвинизм, ламаркизм, любые попытки повернуться лицом к организменному взгляду на эволюцию. Для него, как и для многих критикуемых им теоретиков эволюционируют, собственно, не организмы, а гены. Так, возражая Л. Давиташвили и Б. Медникову, Кордюм упрекает их в том, что они, рассматривая эволюцию в конечном счете как преобразования организмов, только рассуждают об эволюции, тогда как в молекулярной теории гена, генетической инженерии и исследовании переносов наследственной информации совершаются «успешные попытки понять ее первичные механизмы» (Там же, с. 21).
