Алексей Исаев - Вторжение. 22 июня 1941 года
Небезынтересно отметить, что по прошествии почти десяти лет после войны, в 1951 г., на допросе в советском плену, Э. фон Клейст из всех событий первой недели войны вспомнил именно этот эпизод с поворотом 13-й танковой дивизии. Э. фон Клейст подчеркнул, что он был возмущен самоуправством В. Рейхенау, и отметил: «Отсюда у меня сложилось впечатление, что бои велись тяжелые. Я не мог просто взять и повернуть танковую дивизию назад, маршевая колонна которой растянулась на 120 километров, мне пришлось подчинить ее 3-му танковому корпусу, в составе которого она оставалась до зимы 1942/43 года».[369]
Для наглядности данные о замысле командования 1-й танковой группы и о внесенных в него коррективов представлены в табличном виде (см. таблицу 2.1). Следует подчеркнуть, что речь идет о подвижных соединениях.
Таблица 2.1. Плановое и фактическое распределение подвижных соединений (танковых и моторизованных) 1-й танковой группы между корпусами.[370]
Хорошо видно, что фактическое распределение сил на 21 июня 1941 г. соответствует плановому в приказе от 18 июня 1941 г. Однако события 22 июня под Владимир-Волынском потребовали внесения существенных коррективов в первоначальный план командования 1-й танковой группы. Потребовалось усиление III моторизованного корпуса на одну танковую дивизию, соответственно XIV корпус оказался в итоге ослаблен на одну танковую дивизию. Замена 13-й танковой дивизии на 16-ю танковую дивизию в составе XLVIII моторизованного корпуса не имела принципиального значения с точки зрения качественных и количественных показателей (они были примерно равноценны по составу и времени формирования). Однако 16-я танковая дивизия прибыла позже и вступила в бой позднее, чем могла бы вступить в бой 13-я танковая дивизия. Таким образом, можно оценить принятые немецким командованием решения как достаточно существенную корректировку первоначальных планов под влиянием оказанного Красной Армией сопротивления.
Выводы
Подводя итоги событий дня 22 июня 1941 г. на Юго-Западном фронте, можно сделать следующие выводы. Во-первых, упреждение в мобилизации и развертывании привело к неблагоприятному для Красной Армии соотношению сил на границе. Практически везде немецкие войска обладали простым численным перевесом. Где-то большим, где-то меньшим, где-то подавляющим. Во-вторых, наступление немецкой пехоты сразу на нескольких направлениях привело сразу к нескольким прорывам, что предопределило неблагоприятное развитие событий для Юго-Западного фронта в Приграничном сражении в целом.
По немецким документам, четко и единообразно по всему фронту прослеживается нарастание сопротивления продвижению немецких войск в течение дня 22 июня. Т. е. сопротивление пограничников и отдельных частей Красной Армии на границе было быстро сломлено, и далее уровень сопротивления возрос с выходом на главную полосу обороны УРов и с вступлением в бой главных сил соединений армий прикрытия.
Несвоевременный подъем войск по тревоге и опоздание с занятием позиций на границе, безусловно, негативно сказались на ходе боевых действий. Даже занятые только гарнизонами УРы оказали противнику весьма упорное сопротивление. При наличии полевого заполнения уровень сопротивления приграничных армий, несомненно, был бы выше. Вместе с тем трудно ожидать радикального изменения обстановки ввиду низкой плотности, с которой соединения армий прикрытия могли занять оборону в УРах на новой границе. Такая разреженная оборона выдержала бы натиск противника еще день, два, но не более того. Да, такая задержка изменила бы картину Приграничного сражения. В Киевском особом военном округе изменила бы радикально. Скорее всего, можно было бы ожидать занятия «глубинными» соединениями выгодных рубежей, в частности, заболоченный рубеж р. Иква под Дубно. Все это вместе создало бы благоприятную обстановку для контрударов механизированных корпусов и использования под Берестечко и Дубно сильнейшего 4-го мехкорпуса.
Однако в суровой реальности произошло то, что произошло. Поднятые по тревоге дивизии шли к границе и принимали бой в чистом поле. В первый день войны 22 июня 1941 г. противник реализовал свое численное преимущество в количестве одновременно вводимых в бой частей и соединений, взломав оборону советских войск на линии границы, как на направлении главного удара, так и на вспомогательных направлениях (в Львовском выступе).
Советским войскам удалось лишь достаточно ограниченно вмешаться в выполнение планов противника. Первым действующим фактором стало сопротивление, оказанное гарнизонами Владимир-Волынского и Струмиловского укрепленных районов. Им удалось задержать несколько соединений противника, помешав их продвижению на советскую территорию. Вторым фактором стали нешаблонные и инициативные действия генерала Ф. Ф. Алябушева под Владимир-Волынском, санкционированные и поддержанные командармом-5 М. И. Потаповым. Именно под Владимир-Волынском удалось уже в первый день кампании вынудить противника корректировать первоначальные планы и ломать заранее отработанные схемы перемещения войск. Однако численность одновременно вводимых в бой частей и соединений и на этом направлении сыграла свою роль. Расплатой за локальный успех и сдерживание противника в продвижении по северной «панцерштрассе» стало оголение стыка с левым соседом и практически беспрепятственный прорыв в глубину советской территории XXIX армейского корпуса в промежутке между северной и центральной «панцерштрассе», что вскоре привело к окружению 87-й стрелковой дивизии. На сокальском направлении 1-й танковой группе удалось прорвать укрепления Струмиловского УРа и выйти на оперативный простор силами 11-й танковой дивизии.
Численное преимущество в количестве одновременно вводимых в бой соединений привело также к нарушению целостности обороны Юго-Западного фронта на вспомогательном направлении, в Львовском выступе. В отечественной историографии на этом по разным причинам не акцентировалось внимание, хотя прорыв на любачувском направлении имел далеко идущие последствия, существенно повлияв на использование сил и средств Юго-Западного фронта, прежде всего механизированных соединений. Сильнейший 4-й мехкорпус в первые дни войны пришлось использовать для сдерживания (небезуспешного, надо сказать) войск 17-й немецкой армии на львовском направлении.
С переменным успехом выступили советские войска на ковельском направлении. С одной стороны, был нанесен результативный контрудар 45-й стрелковой дивизии, с другой – пассивно действовала 62-я стрелковая дивизия. Однако трудно требовать от М. П. Тимошенко и командира корпуса И. И. Федюнинского нестандартных решений в неопределенной ситуации. Они лишь пытались реализовать план прикрытия, не отвечавший реальной обстановке удара немцев главными силами. К тому же данные воздушной разведки не внушали энтузиазма – на другом берегу реки у противника были механизированные части.
Одновременно нельзя не отметить сомнительные решения немецкого командования. Это прежде всего промедление с вводом в бой танковых соединений. Если под Владимир-Волынском это было объективно обусловлено удержанием советскими войсками позиций укрепрайона, то задержка с вводом танковой дивизии под Сокалем выглядит «блажью» Эвальда фон Клейста. На него давили и сверху, и снизу, но он упорно сопротивлялся вплоть до 11.00 утра 22 июня.
Как отмечалось в ЖБД XLVIII корпуса, «более ранняя по времени передача 11-й тд позволила бы, по мнению командования корпуса, вызвать у врага еще большую сумятицу и привести к гарантированному полному уничтожению отступающих частей противника». Действительно, ввод дивизии Л. Крювеля мог позволить немцам еще засветло выйти к рубежу реки Стырь. Также практически наверняка 11-я танковая дивизия вышла бы к Радзехуву до того, как в этот город вошел отряд 15-го мехкорпуса. Фактор времени являлся критичным для 1-й танковой группы. Чрезмерная осторожность Э. фон Клейста могла немцам дорого обойтись в другой обстановке.
Часть пятая
Цель – аэродромы
Авиация была приоритетным направлением развития Вооруженных сил СССР в предвоенные годы. Под аккомпанемент разгрома Франции в 1940 г. развернулась масштабная реорганизация авиации Красной Армии. В феврале 1940 г. Военно-воздушные силы СССР насчитывали 149 авиаполков. К 1 января 1941 г. их было уже на сотню больше – 249.
В рамках этой амбициозной программы усиления авиации с февраля по октябрь 1940 г. в ЗапОВО было сформировано 23 новых авиаполка и 3 окружных школы пилотов. В ПрибОВО новые части не формировались, но округ стал «кадровым донором»: его полки отдавали по 10–15 опытных пилотов на командные должности в других округах. Взамен они получили по 15–30 выпускников училищ, причем обученных по сокращенной программе. Но это было только начало. СНК СССР 5 ноября 1940 г. вынес специальное постановление, гласившее: «В составе ВВС КА к концу 1941 года иметь в строю бомбардировочной и истребительной авиации (без штурмовой, разведывательной, войсковой и вспомогательной) в количестве 20 000 самолетов».
