Вячеслав Маркин - Кропоткин
Ведь если бы в животном мире существовала одна лишь жестокая борьба за существование каждого индивидуума со всеми остальными как с соперниками, наверное, у них не хватило бы сил для борьбы с враждебными собственной жизни условиями окружающей среды. Во время сибирских путешествий Кропоткин начал сомневаться, так ли уж господствует повсюду борьба и она ли определяет прогресс жизни. Его поражали картины больших перемещений: оленей на Крайнем Севере, перелетных птиц с юга Уссурийского края на север и обратно. О переселении косуль на Амуре, которое ему пришлось наблюдать, возвращаясь поздней осенью с Уссури вверх по Амуру, он любил рассказывать в своих выступлениях на заседании Географического общества. Осенью, когда уже выпал снег, тысячи и тысячи косуль сбегались к Амуру именно в том месте, где русло могучей реки сужено перед прорывом через хребет. И хотя по реке уже густо шел лед, поднявшийся со дна, косули отчаянно бросались в реку, чтобы переплыть на другой берег. Каждый день новые и новые их стада подходили точно к этому месту и пускались вплавь: они уходили от глубоких снегов на южный берег Амура, на более теплую китайскую сторону.
Удивительно, что к этому узкому месту животные собирались с громадного пространства, из десятков долин, объединяясь для совместного преодоления водной преграды. Закон о взаимопомощи подтверждало множество других случаев совместных действий животных, которые Петру Алексеевичу пришлось наблюдать и которые были направлены на спасение не каждого в отдельности, а всего сообщества в целом. Существует, конечно, и соперничество: съел тот, кто сумел и успел опередить других, кто лучше приспособлен. Но из этого предложенного природой испытания вид выходит с потерей общей энергии, так что о том, что прогрессивная его эволюция может быть основана на острой конкуренции, речи быть не может. Соперничество, конечно, имеет место и полезно, если только дело не доходит до взаимного уничтожения. Чрезмерно обостренное соперничество ведет к угасанию вида.
Кесслер впервые затронул эту тему. Но, говоря о происхождении закона взаимной помощи, он, по мнению Кропоткина, ошибочно видел его истоки лишь в «родительских чувствах», в инстинкте заботы животных о потомстве. Но есть ведь общительность, не всегда связанная только с этой заботой. Кропоткину кажется, что дело тут сложнее и на вопрос об истоках едва ли можно ответить сразу. Надо будет поискать ответ на ранних стадиях эволюции животного мира. Но это потом. Сейчас главное — показать, что взаимная помощь является фактором эволюции, возможно, даже более важным.
Кропоткин обратился к литературе и обнаружил, что еще Гёте думал над этой проблемой. Знаменитый в пору юности Кропоткина Леопольд Бюхнер, автор книги «Сила и материя», источником общительности животных видел взаимную симпатию. Симпатия, конечно, присутствует, как и забота о потомстве, но взаимная помощь не может базироваться на двух этих началах. Разве симпатия или любовь заставляют стадо бизонов при нападении волков становиться в круг, надежно защищаясь таким образом от нападения хищников? Разве любовь соединяет одиночных косуль во множество стад с огромной территории для того, чтобы всем вместе переплыть реку в самом узком ее месте? Главное, думал Кропоткин, заключается в том, что существует чувство несравненно более широкое, чем забота о потомстве или симпатия. Это — инстинкт общительности, который медленно развивался на протяжении миллионов лет жизненной эволюции на Земле и явился важным фактором этой эволюции.
В жизни таких насекомых, как муравьи, пчелы, термиты, роль взаимной помощи необычайно велика. Это хорошо известно, но даже у таких животных, которые вроде бы не склонны к коллективизму — у крабов-отшельников, — можно наблюдать удивительное поведение: некоторые земноводные крабы Вест-Индии и Северной Америки соединяются огромными полчищами, когда идут к морю метать икру. В аквариуме в Брайтоне Петру Алексеевичу довелось самому наблюдать, как ведут себя эти крабы. Если один из них случайно переворачивается на спину, остальные крабы обязательно помогают ему вернуться в обычную позу, что дается им отнюдь не легко. Поражали их настойчивость и упорство, хотя иногда на это уходил не один час.
Биологи, изучавшие поведение грифов, крупных птиц высокогорий, подчеркивают исключительную их общительность. О них, как о людях, можно сказать, что они живут в большой дружбе. Гнездятся грифы поблизости друг от друга, а о находках падали, которой они питаются, сообщают друг другу и собираются вокруг трупа огромными стаями. А орлы-белохвосты русских степей, про которых рассказывал еще в Петербурге на заседании Географического общества Николай Северцов? Раз он увидел орла, поднимавшегося кругами вверх все выше и выше, осматривая местность. И вдруг раздался его пронзительный клекот. На него ответил крик другого орла, третьего, четвертого… Их собралось десять, потом еще десять, и они полетели все в одном направлении. Позже Северцов увидел этих орлов у лошадиного трупа, где вершился коллективный пир. Один орел позвал других, и они соединились в группу для совместной трапезы.
Животные, предпочитающие одиночество, — это всегда хищники, их немного, но и у хищных млекопитающих все-таки обнаруживается привычка к общественной жизни. Даже львы соединяются для охоты в группы, не говоря уже о волках, гиенах, диких собаках. У журавлей стая кормится всегда под охраной часовых, а если бывает нужно, высылается несколько разведчиков, выясняющих, сохранилась ли опасность там, где она была недавно. Коллективная осторожность журавлей спасает каждого от врагов. Малюсеньким луговым трясогузкам благодаря соединению в стаю не страшен грозный ястреб. А что и говорить о весеннем гнездовании птиц! Лишь только хищники приближаются, о их появлении возвещают добровольные часовые, в небо поднимаются сотни чаек или ласточек и смело летят навстречу коршуну. Он бросается на живую массу птиц, но, атакованный со всех сторон, отступает. Подобные наблюдения делали многие натуралисты — Альфред Брем, Николай Северцов, Иван Поляков, его друг по сибирским походам, написавший прекрасную статью о семейных обычаях водоплавающих птиц. Да и сам Кропоткин не раз видел подобные картины в Сибири и на Дальнем Востоке. Жаль, что он так и не побывал в Арктике, но все же он видел «птичьи базары» в норвежском фиорде неподалеку от Бергена и на островах Стокгольмского архипелага. Эти птичьи «города» — ярчайший пример взаимной помощи и бесконечного разнообразия видов и форм поведения, обусловленного общественным характером жизни птиц.
Широко проявляется взаимопомощь у птиц в период их перелетов. Это великое явление природы, не вполне еще объясненное, но, несомненно, удивительное. Весной или осенью птицы, жившие до того маленькими стаями, разбросанными по обширному пространству, вдруг начинают собираться в определенном месте в многотысячные объединенные «эскадры». Прежде чем отправиться в далекий путь, они как будто даже совещаются, обсуждая подробности грядущего путешествия. Во всяком случае, оглушительный разноголосый гам этого сборища наводит именно на такие предположения. Это не только «разговоры»: птицы поджидают запоздавших, упражняются в подготовительных полетах. А потом улетают все вместе. Самые сильные особи обычно летят во главе стаи. Нередко к стае сильных птиц присоединяются более слабые, рассчитывая на их поддержку. Они остаются вместе, когда всю колонну захватывает буря: беда объединяет птиц различных видов.
Среди млекопитающих просто поразительно громадное численное преобладание общительных видов над немногими хищниками, живущими особняком. Олени, антилопы, буйволы, горные бараны, мускусные быки, тюлени, моржи, слоны, киты, наконец, — все эти животные ведут стадный образ жизни, что помогает им противостоять неблагоприятным условиям природы.
Работая над серией статей для журнала «The Nineteenth Century» и размышляя над множеством фактов, которыми эти статьи были буквально переполнены, Кропоткин пошел дальше. Он выстроил свою теорию, вывел всеобщий закон взаимной помощи, действующий во всей живой природе, включая человеческое общество. Кропоткин ни в коем случае не отрицал коренного отличия мира человека от мира животных. Но отличие это в том, что человеческое общество стоит на более высокой ступени эволюции. Его поднимает сознание, несоизмеримо более развитое, чем у животных. И это сознание тем более способствует совершенствованию тех инстинктов, которые направлены на прогресс человеческого рода. То поведение, которое у животных складывается инстинктивно, у человека разумного тысячекратно укрепляется сознанием. Что было бы, если бы оно укрепляло борьбу за существование между людьми? Результатом в этом случае могло быть лишь самоуничтожение человечества. Но если не борьба, то солидарность, взаимопомощь…
