Петр Романов - Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II
Крымскую войну Маркс встретил с восторгом. Он не скрывал, что для истинного революционера чем хуже идут дела в Европе, тем лучше. Тем более хорошо, когда дела идут плохо у русских и славян. И уж совсем было бы замечательно, мечтали оба марксиста, если бы война разгорелась не на шутку и стала мировой.
Энгельс в предвкушении грандиозных катаклизмов в начале 1849 года писал в «Neue Rheinische Zeitung»: «Ближайшая мировая война сметет с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы».
Русский народ в этом списке стоял, естественно, на первом месте. (Может быть, поэтому русские, не дожидаясь окончания Первой мировой войны, на всякий случай стали в 1917 году уже не реакционным, а самым революционным народом мира?)
В статьях, предшествовавших началу военных действий, Маркс язвительно критиковал европейцев за нерешительность и за стремление сохранить статус-кво. В одной из своих статей он с возмущением восклицал:
Ничего себе статус-кво, когда Россия то поднимает восстание в Сербии, то добивается независимости Греции, то обеспечивает себе протекторат над Молдавией и Валахией, то присоединяет к себе часть Армении!
Получается (по Марксу), что независимость Греции это плохо, а спасение от резни армян – тяжкое преступление.
Получив информацию о том, что английский и французский флоты вошли в Черное море, Маркс с радостным облегчением констатирует: «Наконец-то затянувшийся турецкий вопрос вошел в ту стадию, когда дипломатия уже не спасет!»
Очень подробно тему решающего столкновения с Россией разрабатывал и Энгельс. Еще в 1848 году он, например, горячо уговаривал немцев пересмотреть свою позицию и в будущей европейской войне решительно выступить против русских:
Что означала бы эта война? Война с Россией означала бы полный, подлинный и публичный разрыв с нашим постыдным прошлым. Это означало бы истинное освобождение и объединение Германии, восстановление демократии на руинах феодализма.
Любопытно прочитать и конкретные рекомендации политолога Карла Маркса западным союзникам. Второго февраля 1854 года в «Herald Tribune» он, например, пишет:
То, что нужно делать на Балтике, так же очевидно, как и то, что нужно делать на Черном море. Прежде всего, необходимо любой ценой добиться альянса со Швецией и запугать, если необходимо, Данию. Поднять восстание в Финляндии, которое вспыхнет, если там высадить достаточное количество сил. Подобная акция гарантирует, что там не будет мира до тех пор, пока эта провинция не присоединится к Швеции. Десант в Финляндии будет угрожать Санкт-Петербургу в то время, как объединенный флот начнет бомбардировать Кронштадт… Кронштадт должен пасть. Его укрепления не смогут выдержать концентрированного огня тяжелых орудий «Paixhan»… Большие паровые винтовые суда, вооруженные этими орудиями, нанесут русским невосполнимый урон, хотя, конечно, и сами подвергнутся риску. Однако что значат три-четыре паровых винтовых судна по сравнению с падением Кронштадта, что обезоружит Санкт-Петербург.
Без Одессы, Кронштадта, Риги, Севастополя, с потерей Финляндии, с армией противника у дверей столицы, со всеми своими реками и заливами, блокированными союзниками, что будет с Россией? Гигант без рук, без глаз, без каких-либо средств противостоять противнику, кроме как обрушиться на него своим торсом, раскалываясь на части.
В январе 1855 года этот план Маркс дополняет идеей вторжения в глубь России. К утешению русских, в статье имеются такие оптимистичные слова: «Маловероятно, чтобы Москва сгорела еще один раз».
Полюса ненависти сошлись. Славянофил Тютчев писал о том, что столкновение с Западом неизбежно и необходимо. Русофоб Энгельс в газете «Neue Oder-Zeitung» утверждал: «У Европы только одна альтернатива: либо подчиниться игу славян, либо окончательно разрушить центр этой враждебной силы – Россию».
К счастью для европейской цивилизации, Николай I не смог оправдать надежд славянофилов, а Англия и Франция – чаяний русофобов.
Получилась боевая ничья.
Письма из Лондона. Новые русские сказки
Поражение в Крымской войне не только серьезно поколебало, но и отрезвило правящую элиту. Следующее царствование недаром назовут временем великих реформ.
Вместе с тем война дала мощный импульс новому поколению русских революционеров, последователей декабристов, почувствовавших, что в России тридцать лет спустя после событий на Сенатской площади снова появляется почва для их деятельности.
Уроки из прошлого извлекли и они. Никто из новых оппозиционеров не собирался больше строиться в неповоротливое каре и в бездействии ожидать, топчась на морозе, решения общественного мнения. Уже в первые месяцы Крымской войны маленькая, но весьма решительная оппозиция начала агрессивную агитационную борьбу.
Политэмигранты из «Вольной русской общины в Лондоне» в том же самом ключе, как это позже делали и большевики, начали обрабатывать солдат действующей русской армии и русских пленных. Идея строить светлое будущее, опираясь на «человека с ружьем», возникла в голове русских оппозиционеров задолго до рождения Ульянова (Ленина). Большевистский лозунг времен Первой мировой войны «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую» на самом деле является лишь слегка перелицованным манифестом лондонской «общины»: «Превратим Крымскую войну в войну революционную».
Большевистские листовки и брошюры 1914–1917 годов чуть ли не дословно повторяют листовки и брошюры 1854–1856 годов. Та же логика, те же пропагандистские передержки, та же стилистика. Анархист Бакунин все-таки не зря перевел, а демократ Герцен опубликовал коммунистический манифест. Энгельс погорячился, назвав эту акцию русских оппозиционеров «литературным курьезом». Ничего забавного в этом не было.
В марте 1854 года в своем обращении «К русскому воинству в Польше» лондонские агитаторы писали:
Итак, царь накликал наконец войну на Русь. Как ни пятились назад, как ни мирволили ему его товарищи и сообщники, боясь своих народов больше всякого врага, он напросился на войну… Ему не жаль крови русской. А еще есть добрые люди между вами, которые его называют отцом, – отчим он безжалостный, а не отец…
Весь свет жалеет турков не потому, чтоб они были кому-то близки. Их жалеют оттого, что они стоят за свою землю, на них напали, надобно же им защищаться… Царь говорит, что защищает православную церковь. Никто на нее не нападает; а если в самом деле султан теснит церковь, как же царь с 1828 года молчал?
«Православные христиане держатся турками в черном теле», – прибавляет царь. Мы не слыхали, чтоб они были больше притеснены, нежели крестьяне у нас, особенно закабаленные царем в крепость. Не лучше ли было бы начать с освобождения своих невольников, ведь они тоже православные и единоверные, да к тому же еще русские.
Он начал войну, пусть же она падет на его голову. Пусть она окончит печальный застой наш… За 1812 годом шло 14 декабря… Что-то придет за 1854 годом? Неужели мы пропустим случай, какого долго-долго не представится? Неужели не сумеем воспользоваться бурей, вызванной самим царем на себя?
О том, что и как нужно делать в сложившейся ситуации, также говорилось подробно и обстоятельно. В брошюре, изданной для русских пленных во Франции, солдатам доказывали преимущества революции, естественно, на местном примере:
А вольным народом они [французы] стали не медленными, постепенными совершенствованиями, а разом, вдруг: захотели быть вольными и – сделались вольными…
С этой поры вольно всякому во Франции называться бароном, маркизом, хоть дюком; а у дворянства и у духовенства отобрали огромные имения и продали их на пользу государственной казны. Мещане и крестьяне купили земли и стали сами помещиками, а потому и солдат, которые все помещичьи дети, не бьют палками, офицеры им говорят «Вы»; кормят их белым хлебом и говядиной, а пить им дают виноградное вино да кофе.
В отличие от славянофилов, обещавших свободу и счастье после смерти, новые сказочники обещали то же самое, но уже при жизни. В отличие от реформаторов, предлагавших русским пройти непростой и долгий путь «совершенствований», новые сказочники утверждали, что никакой особой работы над собой, чтобы стать наконец счастливым, не требуется. Достаточно лишь «разом, вдруг» отобрать и поделить имения.
Баронский титул, вино, кофе и горячие французские булочки каждому из революционеров «Вольная русская община в Лондоне» гарантировала.
Часть третья
Европейские реформы в России. Цезарь по ту сторону Рубикона
Эпоху Царя-освободителя Александра II наши граждане представляют смутно, хотя строительство в России нормального европейского дома началось как раз в то время. Единственное, что в памяти возникает твердо, – год 1861-й (освобождение крестьян).
