Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции
Конкуренция за ограниченные жизненные ресурсы предполагает борьбу за существование и отбор конкурентоспособных. Ламарк не создал теории отбора и не рассматривал борьбу за существование как фактор эволюции. Соответственно его теория эволюции осталась по ту сторону развитого эволюционизма, который основал Дарвин. Ламарк же может рассматриваться лишь как величайший из его предшественников на пути создания развитого эволюционизма.
Здесь и проходит демаркационная линия между ламаркизмом и дарвинизмом. Она пролегает в понимании роли отбора, борьбы за существование, в признании дарвинизмом естественных, а не сверхъестественных источников активности живых существ. Что касается различия, связанного с постулированием ламаркизмом изначально адаптивной, приспособительной изменчивости, то это различие сгладилось по мере обретения зрелости классическим дарвинизмом.
В 1983 г. американский исследователь Д.Басс опубликовал работу, в которой подверг критике вейсмановское жесткое разделение зародышевой плазмы и соматических образований. Он указывал на неуниверсальность этого разделения. Так, у растений из одной точки роста развиваются и вегетативные, и репродуктивные органы. Вейсмановское размежевание характерно прежде всего для некоторых групп беспозвоночных, но отнюдь не для всех форм животного мира.
Басс видит коренной недостаток синтетической теории эволюции в том, что она, следуя в фарватере теории Вейсмана, сосредоточилась исключительно на генетических различиях между особями и игнорирует генетическую изменчивость соматических тканей внутри особей, что приводит к безосновательному убеждению в том, что эти изменения не могут наследоваться.
Каналы проницаемости барьера Вейсмана ещё предстоит выявить во всей их сложности и многообразии. И работать в этом направлении с использованием всей мощи технической вооруженности современной науки необходимо уже сейчас. Думается, что на этом пути мы сможем больше усовершенствовать наше знание наследственности, чем на пути исследования мутаций и рекомбинаций генетических структур, по которому шла традиционная генетика.
Геноцентрически мыслящие неодарвинисты постоянно и вполне справедливо упрекали неоламаркистов в прямолинейности научного мышления, а именно в том, что они за основу эволюции полагают прямое приспособление. Но сами они проявляют не меньшую прямолинейность, когда за основу эволюции полагают прямое наследование в виде мутаций и рекомбинаций на молекулярном уровне. Этот путь заводит в тупик не только теорию биологической эволюции, но и традиционную генетику, на авторитет которой опираются те, кто идёт по этому пути и считает его единственным для достижения истины в данной сфере исследований.
Наследственность есть генетически закреплённая память видов живых организмов, и исследовать эту память необходимо во всех её проявлениях, а не только в прямых и непосредственных. Процесс обновления этой памяти, усвоения мобилизационных инноваций на основе приобретения новых форм биологической работы организмов и отбора наиболее работоспособных – это и есть процесс видообразования. Сводить наследственность к прямым результатам комбинируемых мутагенных изменений так же неверно, как отрицать существование барьера Вейсмана и предполагать прямое наследование приобретённых в жизненном процессе признаков.
Глава 27. Критика СТЭ и миф об устарелости дарвинизма
27.1. Критика СТЭ и необходимость ревизии основ современной эволюционной биологии
В последние десятилетия XX века стала ощущаться и накапливаться неудовлетворенность СТЭ в мировом научном сообществе, недовольство жесткостью ее постулатов и безапелляционностью суждений ее сторонников, как бы присвоивших себе, «приватизировавших» особое положение в науке и монополию на выражение научной истины. Недовольство многих ученых вызывало и некорректное отношение к оппонентам, нередко превращавшееся в травлю и подавление любых попыток поиска научной новизны, идущих вразрез с канонами эталонной теории. В первое десятилетие XXI века критика СТЭ с различных позиций продолжала нарастать и вновь, как и в начале XX века, биологический эволюционизм вошел в фазу перманентного кризиса.
Многих эволюционистов не удовлетворяет узость исходной теоретической и экспериментальной базы СТЭ и отталкивает неоправданность ее претензий на объяснение всех эволюционных процессов. Между тем гипотетико-дедуктивное строение СТЭ составляет самую основу ее методологии и позволяет оправдывать ее постулаты под давлением возрастающей критики.
«Синтетическую теорию, – пишет один из ее видных сторонников В. Грант, – можно охарактеризовать как популяционно-генетический подход к микроэволюции и ее распространение на другие эволюционные уровни и другие области биологии. По сути она представляет собой сочетание популяционно-генетического подхода, обеспечивающего теоретическую точность, с подходом натуралистов к изучению природных популяций и видов, приближающих к реальности… Это не специальная теория, которую можно подтвердить или доказать ее ложность, а общая теория, парадигма, способная воспринимать изменения и модификации в широких пределах» (Грант В. Эволюционный процесс. Критический обзор эволюционной теории – М.: Мир, 1991 – 488 с., с. 27).
Особенно усилилась критика СТЭ с созданием теории прерывистого равновесия, получавшей все более широкую поддержку в научных кругах. Один из создателей этой теории С. Гулд обвинил СТЭ не только в градуализме, но и в некритическом адаптационизме и панселекционизме. Отсюда следовал вывод о том, что СТЭ органически неспособна к развитию, а видимость развития сводится к тому, что подыскиваются или даже придумываются все новые формы естественного отбора (См.: Колчинский Э.И. Эрнст Майр и современный эволюционный синтез – М.: Товарищество научн. изданий КМК, 2006 – 149 с., с. 115–116).
Второй основатель теории прерывистого равновесия, соавтор С. Гулда Н. Элдридж занимал по отношению к СТЭ более компромиссную позицию и предпочитал говорить не о бесплодности СТЭ, а о незавершенности осуществленного ею синтеза (Там же, с. 116).
Наиболее резкой критике на различных международных конференциях и конгрессах по биологической теории эволюции подвергала СТЭ научная молодежь, увидевшая в ней препятствие для дальнейшего научного поиска. Молодые исследователи часто обвиняли СТЭ в элиминировании из науки альтернативных теорий, заслуживавших внимания и развития, в том числе и теорий недарвинистских. По их мнению, СТЭ вообще стала препятствием в развитии эволюционной биологии (Там же).
Несогласие с положениями СТЭ особенно часто выражали и многие эмбриологи, указывая на игнорирование со стороны СТЭ эволюционного потенциала эмбриогенеза и онтогенеза (Там же).
Стали переходить на сторону пунктуалистов и подвергать критике СТЭ некоторые из ее горячих приверженцев и защитников. Так, В. Провайн, в 1980 г. совместно с Э. Майром подготовивший монографию по истории формирования СТЭ, внезапно не только отказался от ее поддержки, но и выступил с утверждениями о том, что после 20-х годов XXI века сторонниками СТЭ не было сделано ничего нового и не было никакого нового синтеза (Там же, с. 116–117).
Другие исследователи, оставаясь сторонниками СТЭ, занялись приспособлением ее постулатов к доводам критиков. В их числе был и Э. Майр, потративший в последние годы жизни много энергии, чтобы доказать, что все возражения против СТЭ – всего лишь недоразумения, поскольку на самом деле СТЭ – широкая теория, не зацикленная ни на градуализме, ни на адаптационизме, учитывающая и роль онтогенеза в эволюции и т. д. (Там же, с. 119–120).
Майр утверждал, что новые открытия в области молекулярной биологии только расширили горизонты СТЭ. Критическое замечание М. Уйата о преждевременности синтеза, осуществленного СТЭ в условиях, когда не существовало молекулярной биологии и не было известно о химической природе субстрата наследственности, Майр парировал тем, что в таком случае следовало бы рассматривать как преждевременную и теорию Дарвина, созданную в догенетический период развития биологии (Там же, с. 120–121).
Майр признавал, что СТЭ не является завершенной теорией и считал, что она открыта для дальнейшего развития. Однако для критиков СТЭ было очевидным, что она была «закрытой» теорией и систематически подавляла оппонентов, пока не встретила серьезную альтернативу со стороны теории прерывистого равновесия, после чего ее сторонники и стали искать компромиссы и заявлять об «открытости» СТЭ для принятия рациональных сторон альтернативных концепций.
В России одним из наиболее последовательных и основательных критиков синтетической теории эволюции явился крупнейший российский палеонтолог-эволюционист В. Красилов. В книге «Нерешенные проблемы теории эволюции» он обращал внимание на то, что важнейшие проблемы эволюционного учения так и не нашли в СТЭ сколько-нибудь доказательного решения.
