Александр Гера - Набат-2
— Братья и сестры, — улыбнулся в ответ монашек.
— Правильно, — кивнул гость и повернулся к важным чинам сзади, к митрополиту, умирающему со страха ежесекундно. — Наверное, поздно тревожить владыку, если понесли ему брусничную воду? Не стесняйтесь. Все мы люди.
Митрополит изогнулся в поклоне, забыв приличные по такому случаю слова, а гость и не собирался выслушивать их.
— Передайте извинения владыке и скажите, что товарищ Сталин желает ему спокойной ночи, желает добра и упорства всему русскому народу вместе с духовной владычицей его Православной церковью.
Он вернул ендову монашку, подмигнул и развернулся прочь. Сопровождающие важные чины сразу заспешили вперед, а митрополит долго сглатывал слюну и держался за сердце.
Придя в себя, он не обнаружил монашка радом, а так хотелось глотнуть брусничной водицы в такой момент.
Не нашли монашка ни сегодня, ни завтра, не верили, был ли он вообще, и крестились часто при упоминании о грозном госте. Истинно вещают некие: там, где подступает дьявол, Господь оком своим доглядывает.
На следующий день под репродукторами собирались москвичи, с нетерпением ожидая объявленного выступления товарища Сталина. Его ждали так долго, словно самого окончания войны, едва прозвучит его голос.
Ожидающие недовольно поглядывали на юношу у сатуратора, который беспечно пил стакан за стаканом газировку с малиновым сиропом. Милиционер с нахмуренным лицом направился к нему, и тут из репродуктора отчетливо прозвучали слова:
— Братья и сестры!
Юноша допил стакан, удовлетворенно кивнул и пошел своей дорогой, рассеянно улыбаясь.
Милиционер забыл о нем сразу.
— Ну как? — услышал голос юноша. — Не страшен черт?
— Не знаю, — беспечно ответил юноша. — Не видел его.
— Тогда от милиции сам спасайся. Скоро верну тебе оболочку, тогда снова станешь себе хозяином.
5 — 25
Две очень воспитанные леди однажды вечером вели неторопливую беседу за чашкой чаю у камина о вещах и приятных, и важных для обеих. Одна получила всеобъемлющее воспитание, чтобы стать леди, другая стала таковой в силу сложившихся обстоятельств. Первая, старше й мудрее, была просто леди, и этим все сказано, другая стала первой леди. И этим все сказано.
Между ними незримо присутствовал Арлекин в красном колпачке, о чем воспитанные леди знали и тактично помалкивали, поскольку об этом не принято говорить вообще, а в светском разговоре особенно. Мало ли какие циклы совпадают, а орбиты пересекаются.
Именно про орбиты страстно хотелось поговорить обеим.
По-хорошему, надо бы им отлежаться и войти в норму, прежде чем начинать очень тонкий разговор, имеющий далеко идущие последствия — присутствие Арлекина так всегда раздражает женщин, — но одну справедливо величали железной, за умение ковать железо горячим, а другая торопилась получать удовольствия при любых обстоятельствах.
Первая была англичанкой и жила по принципу: мой дом — моя крепость. Другая первая становилась неистовой и руководилась принципом: мой муж — моя крепость.
Обе были замужем.
Англичанка имела воспитанного мужа, члена многих престижных клубов и обществ. Она владела им, как подобает леди; у русской супруг тоже был членом и умудрился стать большим, так и не научившись говорить правильно. Как принято в России, где много извозчиков и не знают географиев.
Англичанка догадывалась, что именно здесь находится лазейка к загадочному русскому характеру. Именно поэтому она, пренебрегая здоровьем, устроила эту интимную встречу, разумно полагая, что на тайной вечере ей будет проще выковать нужное железо с этой маленькой напористой женщиной, которая изо всех сил старалась удержаться первой. Что у мужа в голове, то у жены на языке. На голове ее мужа стояла отметина божья: «Осторожно — полудурок!», но его напористо подталкивали выше и выше, называли счастливчиком.
Кто называл, кто подталкивал? Те, кому на Руси жить хорошо. Рэкетно-шмекетный пул под названием Коммунячья Партия Совковых Самодуров. Увы, страна, из которой прибыла первая леди, считалась атеистической. Священного писания там отродясь не читали. Где черным по белому сказано: счастливыми бывают только дураки. Ну, в какой-то мере полудурки.
Для полноты счастья русской недоставало самой малости: чтобы ее мужа признавали равным себе леди и джентльмены, члены закрытых клубов, — а не просто членом, как принято в России.
Закрытый клуб — вертеп дьявола. Господь встревожился. Дело в возлюбленной России, где наполовину народ состоял из народа избранного, зашло так далеко по части несуразностей, что порешил Он вмешаться, для чего послал присутствовать при интимном разговоре своего судного ангела и не дать в нужный момент свершить дьяволу козни.
А точило гнева Господня переполнилось ранее, и гневался Он не на меченого полудурка, а на форменного мерзавца, повелевшего вырубать виноградную лозу, которую даже самые отупевшие тупые прозывают божьей. Этот же мерзавец был настолько туп, что и в компании типов, подобных ему, не нашлось другой работы, кроме как возглавить идеологию.
Случай посчитаться с дьяволом выпал отменный. В туманный Лондон, где из-за обилия каменных труб дьявол любил развлекаться по-черному, Всевышний послал своего соглядатая с чрезвычайными полномочиями и велел незримо присутствовать в разговоре двух дам, которые запросто влезали в мужские дела и по причине обычного женского характера могли сорваться в любой момент и нагородить глупостей. На Арлекина они не обращали внимания, поскольку сунули ему «оби» и мило обихаживали друг друга с полным взаимопониманием. Дело того стоило.
Итак, в фешенебельной гостиной лондонского дома две первые леди вели интимный разговор, запивая прекрасным «пиквиком» вкусные бисквиты.
Разговор шел на английском без переводчика. Русская изъяснялась на английском так же плохо, как ее супруг на русском. Англичанка морщилась, но терпеливо улыбалась — дело интима стоило. Арлекин веселости не скрывал, потешался над косноязычием русской, зная, где ему вступить и заняться делом. Он даже симпатизировал русской: шутка ли, Дюймовочка, не зная английских мер, собирается поставить своего недотепу вровень с рослыми каменщиками в обмен на Берлинскую стену.
Наоборот, англичанка ему не нравилась: от нее исходил запах серы. Он ограничился малой вежливостью к ней — плюнул в чай — и сосредоточился на русской.
Для начала он сунул руку ей за пазуху, расстегнул бюстгальтер и покрутил соски. Англичанка недоуменно соображала, почему вдруг стала нервно похохатывать русская. Он пощекотал ей под мышками, и русская пролила чай себе на платье. Воспитанная англичанка сделала вид, что не заметила, но русская по-русски ойкнула и на английском по-русски загладила неловкость:
— Ну знаете эта брошь что я есть подарить вам ну уникальная есть потому что ну из Алмазного фонда есть и теперь нет потому что есть дарить вам что дело серьезное есть ну. Давайте обсудим потому как. Ну.
Англичанка заставила быть себя железной, хотя ей хотелось сказать просто: милочка, нельзя ли проще? Помогите ввести моего мужа в особый круг лиц, где он будет равным и защищен от всех мыслимых и немыслимых невзгод. Все!
Но больше ее бесило частое «велл», отчего хотелось высказаться по-английски с русской лаконичностью: не понукай, дура, здесь я запрягаю. Она сдержалась. Славу Богу, что эта маленькая обезьянка понимает се правильно.
— Разумеется. Но такие дела за чашкой чаю не решаются. Нужны поступки. Уместно ли вашему супругу, к примеру, насаждать демократию по европейскому образцу?
— Ну! Процесс пошел! Он есть Петр Великий! Он будет прорубать новое окно в Европу! Ну!
— О да! — подхватила англичанка и очень тонко намекнула. Так тонко, что Арлекину пришлось дернуть русскую за ухо, чтобы она не проворонила сути. — Петр Первый рубил окно топором, а вашему мужу надлежит пользоваться мастерком.
Русская ни хрена не поняла. Тогда Арлекин дернул и ее за ухо, после чего отчетливо сказал:
— Повтори ей!
Для верности он покрутил соски русской, как делают это для лучшей настройки приемника.
— Мастерок, наугольник и циркуль! — четко выговорила англичанка и внимательно уставилась на русскую, с которой стали происходить непонятные вещи: она томно закатила глаза и задышала страстно:
— Я так тебя люблю, то есть готова на все. Ну, ты понимаешь сейчас?
«По-моему, она извращенка, — выпрямила стан английская леди, чтобы отстраниться от русской. Мало ли что взбредет ей в голову. — Определенно пьяна или наркоманка».
«Отлично! — прочитал ее мысли Арлекин. — Недостает малой пакости, чтобы англичанка возненавидела русскую».
Коварный Арлекин легонько толкнул русскую в плечо. Чашка с чаем выпала из ее рук. Содержимое вылилось на оба подола. Обе всплеснули руками. Руки маленькой русской были проворнее. Она толкнула англичанку. Англичанка свалила фарфоровый чайник. Чайник и чашки были очень дорогими. Она вскочила и елейно произнесла:
