Джаред Даймонд - Третий шимпанзе
Мы можем легко найти параллели этому в человеческой жизни. Вспомните все рекламные ролики, в которых красивый мужчина преподносит молодой женщине, на вид фертильной, бриллиантовое кольцо. Съесть это кольцо нельзя, но женщина понимает, что такой подарок намного больше говорит о ресурсах, которыми располагает ухажер (и которые он может потратить на потомство и на нее лично), чем преподнесенная коробка шоколадных конфет. Да, шоколад дает некоторое количество нужных калорий, но коробки хватает ненадолго, а средства на ее покупку находятся у любого неудачника. Тот же, кто смог себе позволить купить несъедобное бриллиантовое кольцо, имеет достаточно денег, чтобы содержать женщину и ее детей, и также обладает всеми необходимыми генами (определяющими ум, настойчивость, энергичность и т. п.), которые позволили ему приобрести и сохранить средства.
Сравнивая внешность разных видов шалашников и их постройки, мы понимаем, что самцы шалашников добиваются своими шалашами того же, чего другие птицы достигают благодаря яркому оперению. У разных видов шалашников оперение взрослого самца в разной степени бросается в глаза. Так, у самцов тех пяти видов, которые возводят башни или хижины, имеются яркие желто-оранжевые хохолки, длина которых может составлять от 4 дюймов до полного отсутствия хохолка. Чем короче хохолок, тем крупнее шалаш и тем многочисленнее и разнообразнее его украшения. Кажется закономерным, что самец, мужское украшение которого составляет жалкие 2 дюйма, вынужден прилагать все усилия, чтобы компенсировать этот факт иными достоинствами.
Таким образом, в результате эволюции те виды шалашников, у которых самцы менее блистательны внешне, стали привлекать внимание самок украшениями, каковые не являются постоянной частью тела самца, а собираются самим самцом. Если у большинства видов половой отбор привел к различиям самцов и самок по телесным украшениям (см. главу 6), то у шалашников вместо этого самцы стали придавать основное значение украшениям, отдельным от их тел. В этом отношении шалашники весьма напоминают людей. Мы также редко ухаживаем (или, по крайней мере, редко начинаем с этого ухаживания), демонстрируя красоту нашего ничем не декорированного голого тела. Нет, мы наряжаемся в цветные ткани, обрызгиваем себя духами, наносим пудру и прочую косметику и стремимся усилить впечатление украшениями, начиная от ювелирных изделий и заканчивая спортивными автомобилями. Между нами и шалашниками можно провести еще более близкие параллели, если верно то, что говорят мои приятели, увлекающиеся спортивными автомобилями: чем менее интересен молодой человек сам по себе, тем более модный спортивный автомобиль он выбирает.
А теперь давайте вновь обратимся, в свете сказанного о шалашниках, к тем трем критериям, которые, как предполагается, отделяют человеческое искусство от любых произведений, создаваемых животными. Как типы шалашей у шалашников, так и стили искусства у людей усваиваются научением, а не наследуются, так что по третьему критерию мы не отличаемся друг от друга. Что же касается второго критерия (создания произведения ради эстетического удовольствия), здесь найти ответ не удается. Мы не можем спросить шалашников, получают ли они удовольствие от своего искусства, и могу предположить, что многие люди, заявляющие, что они такое удовольствие получают, просто притворяются, поскольку это притворство диктует культура. Следовательно, у нас остается только первый критерий: рассматриваемое в узко биологическом смысле утверждение Оскара Уайльда о том, что искусство бесполезно. Заявление Уайльда будет явно неверным по отношению к произведениям шалашников, выполняющим сексуальную функцию. Но абсурдно продолжать утверждать, что наше собственное искусство лишено всякой биологической функции. На самом деле произведения искусства несколькими способами помогают нам выжить и передать потомству наши гены.
Во-первых, произведения искусства часто приносят своему обладателю непосредственную выгоду в сексуальной жизни. В шутках о мужчинах, которые, соблазняя женщину, зовут ее посмотреть коллекцию гравюр, есть доля истины. В реальной жизни танцы, музыка и поэзия часто являются прелюдиями к сексу.
Во-вторых, что намного более важно, произведения искусства приносят своему владельцу косвенные выгоды. Предметы искусства являются мгновенным показателем статуса, который — в сообществах как человеческих, так и животных — играет ключевую роль в обретении пищи, территории и половых партнеров. Да, следует признать, что шалашники открыли: украшения, существующие отдельно от собственного тела, становятся более гибким символом статуса, чем те, которые приходится отращивать на себе, но все же именно мы дали этому принципу дальнейшее развитие. Кроманьонцы украшали тела браслетами, кулонами и охрой; в наши дни сельские жители Новой Гвинеи декорируют тела ракушками, мехом и перьями райских птиц. Помимо этих художественных форм, предназначенных для украшения тела, и кроманьонцы, и жители деревень Новой Гвинеи, создали и более масштабные произведения искусства (живопись и резную скульптуру) мирового уровня. Известно, что искусство Новой Гвинеи является указанием на главенствующее положение и богатство, поскольку охотиться на райских птиц трудно, для изготовления красивых статуэток требуется талант, а покупать и то, и другое очень дорого. Эти «почетные знаки» играют решающую роль в поисках партнерши для брака в Новой Гвинее: невест покупают, а часть выкупа вносится ценными произведениями искусства. И в других регионах искусство часто рассматривается как признак таланта, наличия денег или того и другого вместе.
В мире, где искусство является монетой, за которую приобретается секс, остается сделать лишь маленький шаг, и художники обретут возможность получать за свое творчество пищу. Существуют целые общества, получающие средства к существованию производством предметов художественного творчества, которые они обменивают на продукты у тех групп, что добывают еду. Например, жители крошечных островов Сиасси, на которых нет места для садов и огородов, добывали средства к существованию тем, что вырезали красивые чаши и обменивали их на продукты у других племен, которые жаждали заполучить эти чаши для выкупа за невест.
Те же принципы играют еще более важную роль в современном мире. Если некогда показателями нашего статуса служили птичьи перья, которые человек носил на теле, и огромная раковина моллюска, которую он держал в хижине, то в наши дни тело украшают бриллиантами, а жилище — картиной Пикассо. Если жители островов Сиасси выменивали резную чашу на товар, стоимость которого составляла двадцать долларов, то Рихард Штраус на деньги, вырученные за оперу «Саломея», построил виллу, и за оперу «Кавалер розы» получил целое состояние. В наши дни мы все чаще читаем о том, как произведения искусства продаются с аукционов за десятки миллионов долларов, и о похищениях художественных ценностей. Короче говоря, именно потому, что они являются показателями хороших генов и изобилия ресурсов, произведения искусства можно обналичить, получив за них еще больше генов и ресурсов.
До сих пор я говорил только о том, какие выгоды приносит искусство отдельным людям, но оно также помогает определять человеческие группы. Люди всегда объединялись в конкурирующие группы, выживание которых было основным условием передачи генов отдельными индивидуумами внутри такой группы или вовне. Человеческая история в значительной степени состоит из описаний того, как одни группы убивали, порабощали или изгоняли другие. Победители захватывали земли побежденных, а иногда и женщин, тем самым лишая проигравших возможности сохранить свои гены через потомков. Сплоченность группы обеспечивается особой культурой — в первую очередь, языком, религией и искусством (в том числе преданиями и танцами), — следовательно, искусство является значительной силой, способствующей выживанию группы. Даже если у вас гены лучше, чем у большинства соплеменников, это вам никак не поможет в случае, если все ваше племя (включая вас) будет уничтожено каким-либо другим племенем.
К этому моменту вы, возможно, уже возмущаетесь тем, что я чрезмерно увлекся, приписывая искусству полезность. Что же можно сказать обо всех тех, кто просто получает удовольствие от искусства, не используя его для обретения статуса или половых связей? И что Сказать о тех творческих людях, которые хранят безбрачие? Неужели нет более простых способов соблазнить полового партнера, не требующих брать уроки фортепиано в течение десяти лет? Не является ли личное удовольствие основной причиной (или одной из основных причин) художественного творчества человека, точно также, как и в случае Сири и Конго?
Конечно, да. Такое расширение поведенческих паттернов далеко за пределы исходного предназначения характерно для тех видов животных, которые, благодаря эффективности способа добывания пищи, имеют много свободного времени и которым стало подконтрольно решение задач выживания. У шалашников и райских птиц намного больше свободного времени, поскольку крупные размеры позволяют им питаться дикими плодами с деревьев, от которых они отгоняют более мелких птиц. У нас много свободного времени потому, что мы используем орудия труда для добывания пищи. Животные, располагающие свободным временем, могут направить его на создание более роскошных сигналов, с помощью которых они стремятся превзойти друг друга. Позднее эти типы поведения могут служить и другим целям, например, представлять информацию (для чего, как предполагается, создавались охотничьи рисунки в пещерах кроманьонцев), помогать в борьбе со скукой (которая является серьезной проблемой для живущих в неволе приматов и слонов), перенаправлять невротическую энергию (эта проблема стоит и перед человеком) и просто приносить удовольствие. Утверждая, что искусство полезно, мы не отрицаем, что оно также приносит удовольствие. Если бы в нас не была заложена способность наслаждаться искусством, оно не смогло бы выполнять большую часть своих функций.
