Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции
Понимание этого обстоятельства снимает многие опасения, связанные с употреблением продуктов генной инженерии. Геноцентрический характер этих опасений очевиден. Они вытекают из укоренившегося представления о генах как своеобразных демиургах биологического мира, творящих этот мир независимо от жизненных процессов и биологической работы обитателей этого мира.
Геноцентризм как своеобразный мифологизированный образ, даже культ генов как демиургов жизни, главное действующее лицо её эволюции прочно вошёл не только в научное, но и в массовое сознание, транслируясь в него через средства массовой информации и научно-популярную литературу. Неразработанность научно-эволюционного мировоззрения и слабость научной веры приводят к тому, что сами учёные также руководствуются в своих исследованиях не научным, а обыденным мировоззрением, а иногда и религиозной верой. А эта вера внушает им, что они творят зло, посягая на замыслы Творца. Учёные же, которые работают в сфере гуманитарных знаний и пытаются обобщить социальный смысл происходящих перемен, часто оказываются далеки от эволюционной методологии, но очень недалеки от предрассудков массового сознания.
В этом отношении весьма характерна позиция такого безусловно выдающегося философа и политолога, как Фрэнсис Фукуяма. Этот американский учёный японского происхождения получил мировую известность своей концепцией «конца истории», который, по его мнению, должен был воспоследовать после крушения СССР и глобального распространения неолиберальных идей.
В книге, написанной в 2001 г. (переведенной на русский язык только в 2008 г.), Фукуяма отвечает многочисленным критикам этой концепции, признавая, что история, пришедшая в своему концу на основе глобальных политических сдвигов и преодоления глобальных конфликтов между альтернативными социальными системами, может продолжиться на основе научно-технологических сдвигов и конфликтов по поводу биотехнологической революции (Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции – М.: Аст, 2008 – 249 с.).
Если человеческая история с точки зрения Фукуямы завершилась с прекращением противостояния двух социальных систем и устранением опасности термоядерной катастрофы, то продолжение истории в ходе биотехнологической революции может обернуться постчеловеческим будущим. Такое будущее может стать настоящим вследствие разрушения человеческой природы, которая, по Фукуяме, является вечной и неизменной и выступает источником прав человека.
Критики концепции «конца истории» упрекали Фукуму в необоснованном оптимизме, заключающемся в представлении о глобальном распространении либеральных ценностей, прав и свобод, основанных на рыночной экономике и демократии. Прогноз Фукуямы не оправдался, и теперь, вследствие продолжения чреватой опасностями истории ему на смену приходит пессимизм.
«Как должны мы, – спрашивает Фукуяма, – реагировать на биотехнологию, которая сочетает обещание колоссальных потенциальных выгод с угрозами, как физическими и явными, так духовными и весьма скрытыми? Ответ очевиден: мы должны использовать силу государства, чтобы эту технологию регламентировать» (Там же, с. 22).
Самую страшную угрозу Фукуяма видит не в появлении сверхнасекомых, новых вирусов и генетически модифицированных продуктов питания, образующих токсические реакции, а в изменении природы человека. В результате либеральный мыслитель, в 90-е годы XX века превозносивший либерализацию и дерегулирование, сейчас ратует за жёсткую регламентацию научной сферы.
При этом Фукуяма прекрасно отдаёт себе отчёт, чем может обернуться вмешательство бюрократии в решение научных проблем. Он возлагает надежду на политический контроль посредством создания демократических институтов, ответственных за безопасность перед электоратом. Это, конечно же, утопия. Сам же Фукуяма немало рассуждает о лоббировании интересов корпораций, описывает, насколько непоследовательными являются шаги правительств по регламентации развития биотехнологий в самых различных странах.
Ни эти правительства, ни сам Фукуяма не знают, откуда может исходить потенциальная угроза. Запрещения сменяются разрешениями и наоборот, и происходит это под давлением различных групп электората. Фукуяма предлагает провести «красную черту» между опасными и безопасными биотехнологиями, но ни сам он, ни кто-либо другой не знает, где может проходить эта черта. В этих условиях система контроля, основанная на жёсткой регламентации может привести только к бюрократическому сдерживанию прогресса науки и существенному отставанию той страны (и той группы стран), которая предпочтёт запреты гибкому контролю и регулированию.
«Регулирование, – определяет Фукуяма, – есть по сути акт проведения нескольких красных линий, отделяющих разрешённую деятельность от запрещённой» (Там же, с. 292). Фукуяма предлагает безусловно запретить клонирование с намерением создать ребёнка. Конечно, сегодня попытки клонирования человека беспочвенны, поскольку могут привести только к рождению нежизнеспособных уродов.
Но наряду с этим Фукуяма считает необходимым наложить запрет на целый ряд технологий, связанных с усовершенствованием генетических структур. «Один очевидный способ проведения красной черты, – полагает Фукуяма, – различение между лечением и улучшением… В конце концов, исходная цель медицины – лечить больных, а не превращать здоровых в богов» (Там же, с. 294). Лечить можно, улучшать – нельзя. В этом вопросе Фукуяма незаметно переходит красную черту от либерализма к крайнему консерватизму, исходным мировоззренческим звеном которого выступает положение о неизменности человеческой природы. Попытки улучшения человеческой природы, поэтому, согласно Фукуяме, приведут к расчеловечиванию человека, создадут почву для неразрешимых конфликтов и почву для постчеловеческой истории.
«Что бы ни думали о концепции человеческой природы университетские философы и социологи, – пишет Фукуяма, – факт остаётся фактом: наличие у человека стабильной природы на протяжении всей его истории имело колоссальные политические следствия… Современная биология дала наконец некоторое эмпирическое содержание концепции человеческой природы» (Там же, с. 27).
Стабильность генома, согласно Фукуяме, способствует культурному самоизменению, и если её нарушить, человек перестанет быть культурным животным по своей природе и станет животным, изменяющимся и достигающим своих целей только биологически. Это приведёт к деградации духовных усилий человека.
Фукуяма прав в том отношении, что чисто генетические изменения, обеспесчивающие преимущества для человеческого существования, не пойдут на пользу человеку, превратят его в самодовольного и безвольного потребителя благ, доступных вследствие врождённых, а не приобретенных качеств. К сожалению, Фукуяма весьма невнятно проводит эту важную мыль, составляющую рациональное зерно его книги.
Но человеческая природа (не такая уж неизменная и во многом зависящая от эволюции общества) нуждается в улучшении, и запрещать средства для такого улучшения было бы бесчеловечно. Другое дело, что улучшить саму природу человека без регулярного, тяжёлого труда по личному самоусовершенствованию самого человека, на основе одних лишь генетических манипуляций невозможно.
Достижения биотехнологий могут прийти на помощь при улучшении человеческой природы лишь в качестве вспомогательного средства, используемого человеком в процессе психофизического, морального и духовно-культурного самосовершенствования. Без такого самосовершенствования биотехнологические средства породят лишь самовлюблённое, бескультурное и бездуховное животное. Но без технических средств, создаваемых человеческой цивилизацией, без развития биотехнологий, не ограниченного жёсткой регламентацией, психофизическое самосовершенствование не сможет избавить человеческую природу от генетически предопределённых заболеваний, не сможет продлить человеческую жизнь за её природно-определённые пределы, открыть перед человеком возможности самоизменения, выходящие за пределы его как природного существа.
Права человека действительно вытекают из человеческой природы и соответствуют её естественному воплощению в социальном мире, но животное в природе человека препятствует полноценному осуществлению этих прав. Человеческая природа несовершенна, двойственна, многообразна, и она выступает источником как самих прав, так и их постоянного нарушения. Политико-правовая защита естественных прав человека есть результат не природного, а общественного развития, продукт длительного социального прогресса. Но политическая демократия может создавать лишь социально-правовые предпосылки для защиты прав человека от их нарушения другими людьми. Несовершенство человеческой природы приводит к тому, что человек нередко сам попирает свои права и права других людей. Полноценное использование прав при их последовательном расширении возможно только в процессе усовершенствования человеком собственной природы в сотрудничестве с другими совершенствующимися людьми.
