1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов - Гладышев Андрей Владимирович

13 марта в 6 утра, жалуется автор дневника, австрийцы, казаки, какие-то «русские гусары» вернулись, чтобы грабить. Хорошо, что их командиры оставили часть войск вне стен города и обещали жителям гарантировать их личную безопасность. Хроникер из Бурга уверяет, что горожане отделались лишь 10 сожженными и предварительно разграбленными домами. К полудню 13 марта авангард город оставил, а на его место пришел «многочисленный отряд под командованием графа Хардегга». Хроникер продолжает: «несмотря на весь политес командиров по отношению к своим хозяевам», количество войск было столь велико, что имели место притеснения, кавалерия вообще вынуждена встать на бивуак, а снабжение в целом отряда осуществлено путем грабежа. Отдельно хроникер отмечает бездействие генерала Барде, который не захотел терять время и разгонять несколько сот казаков, занятых грабежом коммуны Полья и других местечек[714].

13 марта дивизия И. Хардегга, оставаясь на левом берегу Сонны, должна была двигаться в направлении Лиона двумя колоннами: правая - собственно к берегу Соны, левая - из Бурга через Марлье и Шаламон на Мексимьё и далее на Монлюэль.

На Лион и Гренобль

Между тем союзное командование было уже обеспокоено ростом партизанского движения. Командующий Южной армией принц Ф. Гессен-Гомбургский, чтобы прикрыть тылы от партизан К.М.Г. Дама[715] и других банд вооруженных крестьян, решил один отряд легкой кавалерии из I корпуса направить направо от Макона, в сторону Луары[716]. Кроме того, И. Хардеггу пришлось вскоре отправить отряд с двумя пушками под командованием полковника Ленингена для наказания вооруженных крестьян в Амберьё-ан-Бюже и освобождения дороги на Нантюа, чтобы установить связь с частями Бубны[717].

Возможно, эти слухи о поведении союзников в Бург-ан-Брессе и его окрестностях дошли до Амберьё-ан-Бюже и стимулировали крестьян к сопротивлению. Утром 16 марта казаки замечены под Сен-Дени-ан-Бюже и Амберьё-ан-Бюже, а также на подступах к Леману[718]. События в Амберьё-ан-Бюже описаны Александром Бераром в очерке «Фермопилы 1814 года». Нашелся у автора художественный пассаж и для казаков - «дикой кавалерии», которая «терроризировала население». Берар писал, что казаки проявили свою сущность еще при въезде в Бург-ан-Бресс: один казак заметил на буржуа развевающееся синее манто и, подцепив кончиком пики кольцо застежки, перенес манто на свои плечи. При крике «Австрийцы! Казаки!» местное население бросилось в горы, «унося с собой все наиболее ценное и уводя последних коз». После Бург-ан- Бресса настала очередь и Амберьё-ан-Бюже: «Казаки прискакали рысью на своих маленьких украинских лошадках, грязные, отвратительные, с длинными и на вид липкими волосами, покрытыми тяжелыми астраханскими шапками, и пиками в руках. Они прибыли большие, сильные, телосложением как Геркулесы, лица с резко очерченными выступающими красными скулами - калмыки. Прискакали они со стороны Бурга и уже находились в пригороде Тире <...>. Они не ожидали встретить сопротивления. Все было тихо, спокойно, почти мертво <...>. Вдруг выстрел, и казачий офицер замертво падает на землю». Романтическая история повествует, что стрелявшей оказалась женщина, потерявшая сына в боях за родину. Она якобы успела перезарядить ружью и убить еще одного казака. Казаки воткнули в нее одновременно 10 пик, но все же подивились такому героизму[719].

Национальные гвардейцы из близлежащей коммуны Торсьё объединились вокруг 60 солдат 23 пехотного полка и решили дать отпор противнику. Вскоре к ним присоединились национальные гвардейцы из соседних Тене и Сен-Рамбер-ан-Бюже. Этот отряд оказал сопротивление отряду из 600 оккупантов, который был вынужден отступить. Но 18 марта отступили на 10 км к востоку на Сан-Рамбер уже сами французы, мэр коммуны Контрево[720] в тот же день заявил, что он не будет принимать решения, «которые бы имели следствием сожженные жилища и никакой пользы для страны»: Контрево уклонилась от участия в сопротивлении[721].

После сражения с корпусом Ф. Бьянки 11 марта 1814 г. под Маконом Ш.П.Ф. Ожеро 18 марта дал бой перед Сен-Жорж де Ренэ[722]. Вечером этого дня дивизия Хардегга, действовавшая на левом берегу Соны, пройдя Марльё и Шаламон, расположилась в Мексимьё и выслала партии на Монтюэль и Мирибель, куда отступал Барде. На следующий день авангард Хардегга имел перестрелку с аванпостами дивизии Барде[723]. Южнее, на берегах Роны, союзники искали, как бы проникнуть в департамент Изер. Так они пытались переправиться через Рону под Вертриё[724], но получили отпор и вынуждены отойти[725].

20 марта - третье сражение за Лион, у Лимоне[726], в котором казачьи полки также приняли участие[727]. Вместе с дивизией Хардегга они все еще находились на левом берегу Соны[728]. Хардегг выдвинулся из Максимьё на Мирбель, занимаемый еще дивизией Барде (5763 чел. с 6 пушками). Барде отсюда прикрывал дорогу по левому берегу Соны из Треву и Нёвиль-сюр-Сона на Лион. По этой дороге наступала колонна принца Кобургского. У Хардегга, который был более силен в кавалерии, нежели в пехоте, это была не атака, а демонстрация в надежде на успешную атаку частей принца Кобургского через Калюир-э-Кюир. Идея была в том, чтобы вместе с войсками принца зажать дивизию Барде между двух огней. Но ничего серьезного из этого не вышло, наступление Кобургского было остановлено, и ближе к ночи Барде сам оставил и Мирбель, и Калюир-э-Кюир и отошел в Лион[729].

После сражения при Лимоне Ожеро, получивший подкрепления из Каталонии[730], в принципе, мог бы дать на следующий день еще одно сражение за Лион, но предпочел решать этот вопрос на совещании с участием сенатора и чрезвычайного эмиссара в Лионе графа Ж.-А. Шапталя, префекта Роны П.-М. Тайепье графа Бонди, мэра маркиза Андрэ д’Альбона, помощников мэра Сэнневиля и Варакса, главного комиссара полиции. Сдача Лиона пагубно сказалась бы на моральном состоянии войск и на умонастроениях в соседних департаментах, авторитет союзников бы вырос. Маркиз А. Альбон (известный так же как граф Андрэ Сюзанн) был страстным роялистом, но все же согласился на пост мэра: теперь он умолял избавить горожан от тех бедствий, что неизбежно повлекут за собой сопротивление и штурм города[731]. Сэнневиль и Варакс поддержали его. Варакс при этом заявил, что в городе есть «внутренние враги» и, в случае бомбардировки или осады Лиона союзниками, возможны беспорядки[732]. Как в этой связи подметил Т. Альборд, буржуа были утомлены и раздражены, война угрожала их богатствам и их детям: «только народ сохранял энтузиазм и веру»[733]... На совещании приято решение войскам Лион оставить. Ночью началась эвакуация, приказом полицейского комиссара гражданам запрещено было в этот момент покидать свои дома. К утру 21 марта в Лионе уже не было ни одного французского солдата[734].