Александр Зимин - Слово о полку Игореве
Вернувшись на некоторое время к фрагментам, в которых дано сравнение текстов Краткой и Пространной редакций Задонщины, убедимся, что стилистические изменения Пространной редакции по сравнению с К-Б соответствуют Слову. Но большее сходство Пространной редакции Задонщины со Словом о полку Игореве появилось не за счет каких-либо неизвестных нам источников, а в самой Пространной Задонщине в результате редакционной работы ее составителя. Так, во втором фрагменте в К-Б читается «воскладая», а не «воскладаше» (Слово) и «воскладоше» (И 1), «славу… княземь», а не «князем… славу» (И1, Слово). В седьмом фрагменте «стязи стоят» К-Б соответствует «стоять стязи» (И 1, Слово). В фрагменте десятом «сядем… на свои борзи комони» (К-Б) противостоит «всядемъ… на свои бръзыя комони» (Слово) и близкому «усядем на борздыя кони» (С). В двенадцатом фрагменте «всташа силнии ветры» К-Б дальше от Слова («вѣтры… вѣють»), чем И1 («возвеяша силнии ветри»). Молнии в К-Б «пашють», а не «трепещуть», как в И1 и Слове. «Кровавым облакам» К-Б в двенадцатом фрагменте противостоят «кровавые зори» И1 и Слова. В четырнадцатом фрагменте «ступи во свое златое стремя» (К-Б) отлично от «въступи… въ златъ стремень» (Слово) и сходного «въступи въ златое стремя» (И1); «рано пред зорею» (К-Б) отлично от «рано предъ зорями» (Слово, У и близкие к У И1, С). Подобных случаев редакционных расхождений К-Б, с одной стороны, и Пространной редакции Задонщины со Словом — с другой можно было бы привести гораздо больше. Но их появление нельзя объяснить вторичным влиянием Слова на Задонщину (в данном случае — на ее Пространную редакцию), а лишь только переработкой Краткой редакции Задонщины в Пространную.
Трудно себе представить, чтобы автор Пространной редакции Задонщины внимательно сравнивал Краткую Задонщину, где Слово было уже использовано, с Игоревой песнью, выискивал в последней отрывки сходных фраз (что чрезвычайно трудно даже для современного исследователя), вносил в свой текст исправления отдельных оборотов, заменял одни слова другими и проделывал аналогичную работу редакционного характера. Громоздкость и искусственность такого построения самоочевидны.[Логически допустимый вариант: Краткая редакция Задонщины — основа Слова о полку Игореве, а оба эти памятника использованы автором Пространной редакции, — невозможен по той же причине, что и рассмотренный выше: характер отличий Пространной редакции от Краткой таков, что не позволяет возводить их к Слову о полку Игореве.]
Такую работу еще можно было бы проделать с произведениями на сходную тему (ее элементы обнаруживаются в переработке автором Пространной Задонщины своего краткого прототипа под влиянием Сказания о Мамаевом побоище). Но исправлять текст — грамматические и стилистические нюансы Задонщины по памятнику, написанному на другой сюжет, находя в нем сходные созвучия, мог бы только высокообразованный литературовед XIX–XX вв. Новые черты Задонщины Пространной (сравнительно с Краткой) редакции, сближающие ее со Словом, объясняются, следовательно, не привлечением каких-либо новых источников, а особенностями художественного творчества составителя, его общественно-политическими представлениями, порожденными обстановкой 20—30-х гг. XVI в. Но в таком случае текстологическая близость между этими памятниками может быть объяснена только тем, что Слово о полку Игореве имело своим источником Пространную редакцию Задонщины.
Задонщина явилась одним из основных источников поэтического вдохновения автора Слова. Это могло произойти не только из-за близости сюжетов, но и из-за того, что и Задонщина в своих источниках (особенно в Краткой редакции) была близка к памятникам народного творчества. Она как бы знаменовала собою начало процесса освоения былинного творчества письменной литературой. Слово о полку Игореве этот процесс завершает. Лучшие страницы Слова (в особенности его вторая половина) основаны не столько на Задонщине, сколько на многовековой традиции эпического наследия, и прежде всего былинного.[Об этом подробнее см. главу IV.]
Но если Слово о полку Игореве основано на тексте Задонщины Пространной редакции, то оно не могло появиться в дошедшем до нас виде ранее 20—30-х гг. XVI в.
Глава II
ЗАДОНЩИНА И СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ
Итак, повторим, Краткая редакция Задонщины — памятник, записанный в 70-х гг. XV в., а Пространная редакция возникла на основе Никоновской летописи и Сказания о Мамаевом побоище в 20—30-х гг. XVI в. Слово о полку Игореве обнаруживает наиболее разительное сходство с Синодальным списком Пространной редакции Задонщины. А так как Пространная редакция целиком выводится из названных выше источников (с учетом редакционной работы ее составителей) и не имеет среди источников Слова, то отсюда естествен вывод о вторичном по сравнению с ней происхождении Слова о полку Игореве. Но этот вывод может считаться окончательно доказанным лишь тогда, когда будет установлено, что ни одно из общих мест Слова с Задонщиной по своему контексту не может быть признано первичным для Игоревой песни и вторичным для произведения о Куликовской битве.
Если в предшествующей главе сделана попытка объяснить происхождение всех особенностей Пространной редакции из Краткой как естественный результат работы ее составителя, то теперь следует установить, как соотносятся между собою общие места Пространной редакции Задонщины и Игоревой песни. Сопоставление текстов должно показать характер работы автора Слова, точнее — являются ли фрагменты, связывающие Игореву песнь с Задонщиной, по своему происхождению вторичными или этого утверждать нельзя. Даже в самом талантливом произведении, основанном на широком привлечении памятника, принадлежавшего другому автору, следы инородных текстов могут и должны быть обнаружены. Сопоставление это будет состоять из трех частей. Прежде всего, будет произведено сравнение Слова с протографом Пространной Задонщины,[Обоснование реконструкции дано нами в Приложении. {«Слово» цитируется по реконструкции А. А. Зимина, «Задонщина» — по реконструкции ее Пространной редакции. См. ниже с. 443–451 и 484–490.}] в основу которого положен список И1 памятника (с учетом особенностей остальных списков — прежде всего С и У).
Но необходимо не просто установить взаимоотношение обоих памятников, но и проследить текстологическую связь Слова с каждым из списков Задонщины, дать отчетливое представление о генеалогической схеме этих списков и отношении к ней Игоревой песни. Это возможно уже на основе «микротекстологии», т. е. путем систематического и всестороннего исследования всех словесных совпадений между текстами.
Наконец, третья часть главы содержит постановку проблемы о взаимосвязи Слова и Задонщины с точки зрения стилистических особенностей (звукопись и «поэтика подражания»).[Проблема языковой связи Слова и Задонщины рассматривается в главе V.]
Фрагмент № 1. Зачин.
Слово:
Не лѣпо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстий о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича! Начати же ся тьй пѣсни по былинамъ сего времени, а не по замышлению Бояню.
Задонщина:
Лудчи бо нам (Так У. И1 Лутче бо) есть, братие, начати (Так У. И1 нача) поведати инеми словесы о похвальных сих (Так У, С. И1 нет) о нынешних повестех о (Испр. И1 от. С а) полку великого (Так У, С. И1 нет) князя Дмитрея… начати (Испр. И1 начаша) поведати по делом по былым (Испр. Вместо двух слов: И1 по гыбелью, С былым, У и по былинам).
Уже торжественное начало Слова и его заголовок («Слово о плъку», ср. У «Слово о великом князе») настолько близки к Задонщине, что это может быть объяснено только текстологической связью памятников.
Автор Игоревой песни начал с обращения к «братьям», говоря о своем желании им поведать о «трудных повестях» (т. е. повести о ратных трудах).[Ср.: Ржига В. Ф. Композиция Слова о полку Игореве//Slavia. 1925. Roć 4. Seś. 1. S. 46. Ср. ниже: «Почнемъ же, братие, повѣсть сию». В Ипатьевской летописи читаем: «Начнемь же сказати бещисленыя рати и великыя труды» (1227 г.), ср. еще: «А лепо ны было, братье… поискати отець своих и дед своих пути и своей чести» (1170 г.). Ср.: ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 2. Стб. 750 и 538.] «Лудчи бо нам есть» Задонщины заменено словами «не лѣпо ли ны», близкими к былинному зачину, облеченному в текстовой материал Ипатьевской летописи. Но при этом текст недостаточно согласован со второй фразой Слова, и вместо ответа на риторический вопрос автор Игоревой песни в соответствии с Задонщиной поместил: «Начати же… по былинамь…».
В первом фрагменте как-то необычно слово «песнь». В Древней Руси песнями в духовной литературе обычно именовались церковные песнопения («Песни Моисеевы» и др.), а иногда народные песни.[Срезневский. Материалы. Т. 2. Стб. 1787–1788.] Ни одного светского литературного произведения Древней Руси, называющего себя песней, нам не встретилось. Название Слова «песнью» навеяно народными представлениями и традицией церковной ораторской литературы. По Ипатьевской летописи (1199 г.), игумен Моисей говорил о своей рати: «пою ти песь победную».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 714.] По Задонщине, Боян поет «славу» русским князьям, а по Слову — «пѣснь творити» или «пѣсь пояше». Выражение «инеми словесы» Пространной редакции Задонщины (позднейшее дополнение сравнительно с Краткой) имеет совершенно определенный смысл: т. е. отлично от Софония. «Старые словесы» Слова непонятны, если считать, что произведение написано в XII в. (ведь автор обещает писать «не по замышлению Бояню»), но естественны, если автор, живший в позднее время, облекает свое сочинение в архаичные формы.
