Каспар Хендерсон - Книга о самых невообразимых животных. Бестиарий XXI века
Новорожденная макака повторяет мимику взрослого человека, показывающего ему язык
Наша биологическая природа, утверждает приматолог Франс де Вааль, который ввел в употребление понятие макиавеллианского интеллекта, «держит нас на поводке и не позволяет отклоняться от нашей сути. Мы можем строить свою жизнь как хотим, но будем ли мы успешны, зависит от того, насколько наша жизнь будет соответствовать индивидуальным предиспозициям». О каких предиспозициях идет речь? «Как и других приматов, – говорит де Вааль, – человека можно описать либо как расположенных к сотрудничеству животных, которым приходится прилагать немало усилий, чтобы контролировать эгоистичные и агрессивные импульсы, либо как склонных к конкуренции животных, которые, несмотря на это, могут ладить друг с другом и идти на компромиссы». Иначе говоря, в нас есть две «внутренние обезьяны». Одна из них – «поддерживающая иерархию личность», которая верит в закон и порядок и необходимость строгих мер, обеспечивающих каждому четко определенное место. Другая – «смягчающая иерархию» – верит в равные возможности для всех. Для де Вааля вопрос заключается не в том, какая из этих тенденций более ценна, потому что только вместе они создают человеческое общество таким, каким мы его знаем: «В наших обществах уравновешены оба типа. У нас есть организации, поддерживающие иерархию, например система уголовного судопроизводства, и смягчающие иерархию, такие как движение за социальную справедливость».
Многое из того, о чем говорит де Вааль, звучит довольно убедительно, но в этом последнем заявлении он смешивает две разные вещи. Люди и институты – это не одно и то же, и, если мы говорим о каких-то характеристиках последних, обычно речь идет о процессе, который принято называть «политикой». И сообщества людей, наверное, могут намеренно создавать такие институты, в которых преимущественное место отводится нашей отзывчивости, а не агрессивным качествам. Возможно, именно это – уж не знаю, насколько ироничными могут показаться мои слова – и пытался сделать сам Макиавелли. Существует мнение, что «Государь» Макиавелли – это сатира, одна из первых книг, написанных в такой традиции, включая «Скромное предложение» (Modest Proposal) Джонатана Свифта (в котором предлагается съедать «лишних» детей) и мрачные образы Джорджа Оруэлла. В этом смысле «Государь» (1513) – это «1984» своего времени. Собственные взгляды Макиавелли, кстати, лучше отражает другая его книга – «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия». Эта его работа сегодня менее известна. В ней он пишет, что республика, в которой люди могут свободно говорить и спорить, намного более совершенная форма правления по сравнению с деспотией.
На что бы ни надеялся и ни рассчитывал Макиавелли, созданные им образы остаются нерушимыми вот уже 500 лет. В нашем мире коррупция и злоупотребление властью распространены не меньше, чем в итальянских городах-государствах. Единственное различие заключается в том, что масштабы действия группировок по интересам, различных классов, кланов, этнических и национальных клик сейчас стали гораздо больше. Обоснован ли такой пессимизм? Некоторые современные ученые и мыслители ищут мотивы для более оптимистичного взгляда в будущее. По мнению лингвиста Стивена Пинкера, уровень насилия в человеческих сообществах стабильно снижается с течением времени. Нейробиолог Дэвид Иглман уверен, что новые способы коммуникации, разрешения конфликтов и «умное» принятие решений, чему во многом способствует появление Интернета, позволят нашей цивилизации избежать судьбы предыдущих. Насколько оправданны подобные заявления, покажет время. Философ Дерек Парфит выдвинул очень интересную идею, что можно выявить объективную основу этического поступка. Это не означает, однако, что мы действительно делаем то, что объективно правильно. Более убедительным представляется позиция математика и биолога Питера Новака, согласно которой прав анархист князь Кропоткин, считая взаимопомощь фактором эволюции. Новак называет сочувствие другим – «объединение для выживания» – третьим столпом эволюции вместе с мутацией и естественным отбором. Сам по себе этот факт, однако, не обеспечит нам светлое будущее: всегда найдутся мошенники и обманщики, умело эксплуатирующие людей, склонных к сотрудничеству. Ключевым фактором, определяющим результат, является то, насколько часто «кооператоры» встречаются и объединяются с другими «кооператорами», а «мошенники» – с другими «мошенниками». Вполне возможно, полагает Новак и ряд других ученых, что на этот фактор мы можем как-то повлиять.
По мнению Парфита, сейчас главная задача заключается в том, чтобы самые богатые общества уменьшили потребление предметов роскоши, начали контролировать глобальное потепление и различными способами заботиться о планете, чтобы обеспечить существование разумной жизни на ней и в будущем.
Тим Лентон и Эндрю Уотсон, занимающиеся изучением глобальных земных процессов, говорят, что начиная с зарождения жизни на Земле произошло восемь крупных революций: возникли клеточные компартменты, хромосомы, генетический код, эукариоты, секс, дифференциация клеток у эукариотов, социальные колонии и человеческая речь. Каждая из этих революций уникальна, но есть у них общее: каждая подразумевала реорганизацию земной системы в целом и с каждой из них система делала шаг в направлении увеличения объемов используемой энергии, более эффективной переработки материалов, более быстрой обработки информации и более высокого уровня организации. Но, говорят Лентон и Уотсон, каждая из этих революций граничила с катастрофой, когда положительный исход не был гарантирован. Эти революции только кажутся нам закономерными, просто потому что, если бы они не произошли, нас бы с вами тут не было. Последствия самой недавней из них – развитие сложной системы символов человеческого языка – до сих пор продолжают проявляться.
Однажды кто-то набрался храбрости и рассказал далай-ламе анекдот про далай-ламу в пиццерии, он его не понял{37}. Но вообще Тензин Гьяцо – так зовут далай-ламу – человек далеко не наивный. Беспокоясь о судьбе угнетаемого тибетского народа, он однажды спросил Эли Визеля, что помогло евреям. Визель назвал три вещи: книга, солидарность и память. Если мы, глобальное сообщество, серьезно хотим сохранить лучшее, что у нас есть, возможно, нам тоже стоит подумать об этих вещах. Чтобы солидарность могла развиваться вне каких-либо границ, нужно, чтобы книгу нельзя было толковать извращенно, в интересах какой-то одной группы, и чтобы она рассказывала больше правды о мире, чем Библия. И ни одна книга не отвечает этим требованиям лучше, чем книга жизни, которую люди только начинают читать и которая наглядно демонстрирует наше общее происхождение. Как и любая хорошая книга, она требует от своего читателя нравственного воображения, потому что заставляет задуматься о том, что общего у нас с другими животными и чем мы от них отличаемся. Горят, Антон Чехов как-то сказал: «Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть».
Одним из самых мудрых политических шагов Гьяцо, возможно, окажется назначение (или даже выборы) нового духовного лидера тибетского народа в рамках системы, известной как система эманации. Это означает, что другой человек сможет немедленно после смерти Гьяцо взять на себя управление: очко вперед в игре с Коммунистической партией Китая, объявившей себя высшим органом в вопросах реинкарнации.
Если мы научимся лучше понимать книгу жизни, возможно, это усилит наше чувство ответственности по отношению к другим живым существам – и не в последнюю очередь к приматам, нашим близким родственникам. В XXI в. дела у них обстоят не самым лучшим образом. Макака-резус и японская макака пока живут неплохо, но примерно половина из существующих 634 видов обезьян и лемуров находится на грани вымирания. Одно исследование показало, что если посадить всех особей из 25 исчезающих в настоящий момент видов на трибуны футбольного стадиона, то всем им хватит там места – и свободных сидений останется предостаточно.
Один из видов, шансы которого на выживание в дикой природе совсем малы, – это орангутан, очень миролюбивая и спокойная обезьяна. Значительная часть той небольшой популяции, которая до недавнего времени еще выживала в дождевых лесах Индонезии, погибла в пожарах или по иным причинам. Когда я думаю об их судьбе, мне вспоминаются наблюдения Джона Бергера за матерью и детенышем орангутана в зоопарке:
Внезапно мне вспомнилась Мадонна с младенцем в исполнении Козимо Тура. Я ничего не перепутал под наплывом сентиментальных чувств, нет. Я не забыл, что говорю сейчас об обезьянах, и не забыл, что я сейчас зритель в театре. Чем больше думаешь о прошедших миллионах лет, тем удивительнее становятся выразительные жесты. Руки, пальцы, глаза… всегда глаза. Особенная защита, особенная мягкость – если можно было бы почувствовать прикосновение пальцев на шее, можно было бы сказать, нежность, – которые существуют миллионы лет.
