Юрий Росциус - Последняя книга Сивиллы?

В первом томе шеститомного собрания сочинений Проспера Мериме, изданном в Москве в 1963 году, на с. 362 имеется новелла «Видение Карла XI». Поскольку она занимает 8 страниц, с 362 по 369, мы перескажем ее, отметив, что подлинность описываемого удостоверяется протоколом, составленным по всем правилам и скрепленным четырьмя подписями лиц, достойных доверия. Протокол этот хранится, по утверждениям автора, в государственном архиве Швеции, и содержание его было известно и неоднократно упоминалось задолго до исполнения событий более поздних, но детально наблюдавшихся Карлом XI и его приближенными задолго до реализации увиденного.

Итак: «Видение Карла XI». 1693 год. Незадолго до того скончалась жена Карла XI 37-летняя королева Ульрика-Элеонора. Мрачный и задумчивый Карл сидел поздним осенним вечером в халате и домашних туфлях перед пылавшим камином в рабочем кабинете своего стокгольмского дворца. При нем находились его камергер граф Браге и врач Баумгартен, вольнодумец и скептик.

Было поздно, но молчание короля не позволяло придворным удалиться. Их попытки завязать беседу были безуспешны. Ночь была темная. Луна находилась в первой четверти. Карл XI проживал еще в старом дворце, расположенном на оконечности Риттерхольма, выходящей на озеро Мэлар. Это было обширное здание в форме подковы. В одном ее конце помещался кабинет короля, а почти напротив — зал, где собирались представители сословий, когда им предстояло выслушать сообщения короля.

Король удивился, что в столь поздний час окна этого зала были озарены ярким светом, не походившим на свет одиночного факела или пожара, ибо дыма не было, стекла были целы, не доносилось шума. Похоже было, что зал для чего-то осветили. Граф Браге хотел вызвать пажа для выяснения причины света, но король остановил его.

— Я сам хочу пойти в этот зал, — промолвил он и вышел из кабинета. Придворные последовали за ним со свечами в руках. Сторож уже спал. Его разбудили и велели открыть зал собраний. Когда сторож открыл первую дверь галереи, служившей прихожей зала, вошедший первым король был удивлен тем, что ее стены были затянуты черным.

На его гневный вопрос о причине этой драпировки вразумительного ответа не последовало. Было отмечено только, что обивка «не из королевских кладовых»?!

Король стремительно подошел к двери зала и приказал поживее ее открыть. Дрожащий сторож не смог попасть ключом в скважину. Король приказал графу открыть дверь. Граф … многословно отказался, высказав страх «перед силами ада».

Король вырвал ключ из рук остолбеневшего сторожа и сам открыл дверь, войдя со словами: «Да поможет нам бог!» Спутники последовали за ним. Множество факелов освещало огромный зал. Стены его были затянуты черным. Со стен свисали знамена поверженных вражеских полков. Шведские знамена были покрыты траурным крепом.

На скамьях находилось множество людей в траурных одеждах. Ни один из вошедших не узнал никого из сидящих в зале!

На возвышении стоял королевский трон, и па нем находился окровавленный труп в королевском облачении. Справа от него стоял мальчик с короной на голове и скипетром в руке, а слева — пожилой человек в парадной мантии древних правителей Швеции, опиравшийся на тронное кресло. Напротив трона на письменном столе лежали фолианты и свитки пергамента и сидело несколько суровых судей в черных одеждах. Между троном и скамьями находилась покрытая черным крепом плаха, рядом лежал топор.

Карл и трое его спутников вошли незамеченными. Они услышали гул голосов. Председательствующий встал и трижды ударил ладонью по раскрытому фолианту. Воцарилось молчание. Из противоположной двери зала в него вошли молодые люди в богатой одежде со связанными руками. Шедший впереди остановился перед плахой, опустился на колени, вытянул шею. Топор со стуком опустился. Поток крови хлынул на пол, а отрубленная голова покатилась к нотам Карла и забрызгала кровью его туфлю.

Карл сделал несколько шагов к трону и, обратившись к фигуре в мантии, произнес:

— Если ты послан богом, говори. Если другим — отыди от нас!

Призрак ответил медленно и торжественно:

— Король Карл! Кровь эта прольется не при тебе (тут голос его стал менее внятным), но спустя еще пять царствований. Горе, горе, горе дому Ваза!

Образы множества людей и свет факелов начали меркнуть и затем исчезли. По общему — мнению, видение длилось минут десять. Все исчезло… Лишь на туфле Карла XI осталось кровавое пятно…

Вернувшись в кабинет, король приказал записать рассказ обо всем увиденном, и все четверо его подписали. Несмотря на принятые меры, документ стал известен еще при жизни Карла (1655–1697).

К этому Мериме добавляет, что можно усмотреть немало общего между «Видением…» и подробностями смерти Густава III (1746–1792) и суда над его убийцей, молодым дворянином Анкарстремом; труп — Густав III, мальчик — его сын и преемник Густав-Адольф, старик — герцог Сюдерманландский, дядя Густава III. Интервал между событиями — 99 лет!

Несмотря на энергичные поиски, пока не удалось найти публикацию текста этого протокола, почему нельзя сравнить обстоятельства смерти Густава III с оригиналом документа, подписанного Карлом XI.

В этом параграфе собраны высказывания лиц, обладавших удивительной способностью предвосхищения будущего. Ее проявления, как можно понять из описаний, достаточно разнообразны.

Так, интересующей нас способностью обладал известный мудрец античности Сократ (V век до н. э.). В книге В. Соловьева «Творения Платона» (М., 1899) в диалоге Tear читаем:

«Сократ:…начиная с детства сопровождает меня по божьему определению нечто демоническое. Это какой-то голос, который, когда он является, всегда дает мне знак удержаться от того, что я хочу делать, но никогда ни к чему меня не побуждает. И то же самое, когда кто-нибудь из моих друзей мне что-нибудь сообщает и я услышу голос, он отклоняет от предприятия и не позволяет делать».

Обратите внимание: «… это какой-то голос…», вспомните, что говорила Ванга!

Другое свидетельство принадлежит лицу, жившему двумя тысячелетиями позже. В 1673 году на севере Франции в Сен-Мало родился Рене Труэн, сеньор дю Гей, удачливый корсар, известный под именем Дюгей-Труэн, захвативший за время своей пиратской деятельности 300 торговых и 60 военных кораблей и доживший до 63 лет! В мемуарах он пишет:

«Предоставляю философам объяснить истоки и сущность этого внутреннего голоса, который часто предвещал мне удачу или неудачу. Если они припишут его некоему оберегающему нас гению, живому или пылкому воображению или самой нашей душе, которая в определенные моменты пронизывает мрак будущего, я не посетую на них за это объяснение. Но я не чувствую внутри себя ничего более определенного, чем этот тихий, но внятный и, я бы сказал, упрямый голос, не раз возвещавший мне день и обстоятельства событий, которые должны были произойти». (Блок Жорж. Великий час океанов (Атлантический). — М, 1978. — С. 80).

И снова говорится о тихом, но внятном и упрямом голосе, возвещавшем Труэну время и обстоятельства событий, которые должны были произойти. Заметим, что «голос» лишь удерживал Сократа от действий нежелательных, а здесь сообщает достаточно полную картину будущего, дает больший объем информации, что сходно с высказыванием Ванги о голосе, который она слышит.

В 1818 году в Петербурге была издана брошюра вольнодумца, общественного деятеля и писателя, статского советника Ивана Ивановича Бахтина (1754–1818) под названием «Вдохновенные идеи», в которой описаны различные проявления присущего автору дара предвидения. Высказывания Бахтина столь интересны, что мы позволим себе процитировать значительные куски из этой книги, ставшей ныне библиографической редкостью.

«Сколько могу припомнить, это было около тридцать второго года моего возраста, когда я начал замечать, что мне — не тогда, когда я уже хорошо проснулся, но в самое почти то время, когда просыпаются, — приходят иногда вдруг мысли, или, так сказать, пролетают через голову мою идеи весьма сильные, острые, разрешающие иногда бывшее в чем-либо мое недоумение, а иногда и совсем новые, о таких предметах, кои меня и мало прежде занимали…

Сии мысли я называю сильными, потому что вкратце содержат в себе много, так, что ежели бы я другому захотел изъяснить вздуманное мною в одну из таковых секунд, то надобно было бы употребить на пересказывание того несколько минут…

Я называю их острыми потому, что в них вдвое, а может быть и впятеро, бываю умнее, нежели каковым обыкновенно себя чувствую.

Я сказал, что они приходят вдруг: сим я хотел выразить, что они не имеют ничего предыдущего себе, как то обыкновенно в бдящем состоянии бывает…

Я назвал также сии мысли или идеи как бы пролетающими через голову мою, потому что ежели которой, проснувшись уже совсем, вскорости потом не обдумаю и не обсужу, то таковая у меня пропадает, и сколько бы я ни силился ее вспомнить, сие бывает напрасно…