Анатолий Вассерман - Монологи эпохи. Факты и факты
Ключевые изобретения, необходимые для телевидения, в частности – разработки вакуумного кинескопа, сделал русский изобретатель Зворыкин. Только жил он к тому времени уже вдали от родины – в США. И стало телевещание массовым за океаном лет на пятнадцать раньше, чем у нас – хотя опытные передачи начались почти одновременно. Не исключено, что вольно или невольно, как раз Зворыкин способствовал падению рождаемости в так называемых цивилизованных странах.
Более того, печальные факты вскрыты недавно американскими исследователями. По сообщениям журнала «Наука и жизнь», промелькнувшим на его страницах зимой 2009—2010 гг., сотрудники Института детского здравоохранения в Сиэтле установили в семьях трёхсот двадцати девяти детей в возрасте от двух до сорока восьми месяцев автоматические диктофоны. По записям можно было понять, включён ли телевизор, и проследить за разговорами, ведущимися в квартире. Оказалось, когда телевизор включён, дети слышат от родителей на пятьсот, а то и тысячу слов меньше, чем когда он не работает. То есть у детей возникает недостаточность речевого контакта, столь необходимого для формирования мышления и собственной речи.
Тут, что называется, палка о двух концах. Телевидение при правильном подходе – эффективный инструмент просвещения, а если и не совсем, то всё-таки способно посеять разумное, доброе вечное в сердцах и умах сограждан.
Мне несколько раз от разных работников советского телевидения доводилось слышать ставший почти легендарным факт. Когда по одному из тогда немногочисленных телеканалов транслировали сериал «Семнадцать мгновений весны», а потом, позже, «Место встречи изменить нельзя», в Москве падало число совершаемых преступлений, улицы пустели, соответственно и меньше возникало конфликтных ситуаций и нарушений законности.
В то же время Владимир Высоцкий, сыгравший во втором из упомянутых сериалов роль капитана Жеглова, пел о жертвах телевидения «скорбевших всей мировой скорбью» уже в начале семидесятых:
Если не смотришь – ну пусть не болван ты,
Но уж, по крайности, богом убитый:
Ты же не знаешь, что ищут таланты,
Ты же не ведаешь, кто даровитый!
Cатира поэта разила метко и советские шоу, и саму страсть «к глупому ящику для идиота».
Знал бы прославленный бард, что идёт на смену советскому телевидению!
Помните, проводились такие опыты – с «центром удовольствия» – на мышах. Бедным зверушкам в мозг вживлялись электроды, подключаемые к специальному устройству. Устройство посылало электрические импульсы, которые передавались по проводам и раздражали центры удовольствия в мозгах грызуна. Мыши вскоре научились давить на кнопки сами, забыв про секс и еду, они только этим и занимались – лишь бы получить желанный разряд.
Наличие телевидения позволяет обойтись без хирургического вмешательства. Лежи себе на диване и дави на пульт.
Ну а действительность еще шикарней —
Два телевизора – крути-верти:
«А ну-ка, девушки!» – «А ну-ка, парни!», —
За них не боязно с ума сойти!
Эх, не дожил Владимир Семёнович до наших времён, когда реальность ещё кошмарней! Мало что на каждого члена семьи по новому «ящику», компьютеру – самые посредственные телешоу голубых экранов СССР дадут фору многим, так сказать «интеллектуальным», конкурсам и сериалам нынешнего телевидения России, на которых уж и не знают, как бы ещё вывернуться, лишь бы ещё глубже проникнуть в центр зрительских удовольствий.
Вспоминаю один забавный и в то же время поучительный эпизод из «Книги Джунглей» Редьярда Киплинга:
«Это началось после того, как зимних дождей не выпало почти совсем и дикобраз Сахи, повстречав Маугли в бамбуковых зарослях, рассказал ему, что дикий ямс подсыхает. А всем известно, что Сахи привередлив до смешного и ест только самое вкусное и самое спелое. Маугли засмеялся и сказал:
– А мне какое дело?
– Сейчас – почти никакого, – сухо и неприветливо ответил Сахи, гремя иглами, – а там будет видно. Можно ли ещё нырять в глубоком омуте под Пчелиной Скалой, Маленький Брат?
– Нет. Глупая вода вся ушла куда-то, а я не хочу разбить себе голову, – сказал Маугли, который был уверен, что знает не меньше пяти дикобразов, вместе взятых.
– Тебе же хуже, – сообщил Сахи, – в маленькую трещину могло бы войти сколько-нибудь ума».
Глупая вода в нашем случае – это интеллектуальные, творческие силы российского общества. Они утекают, и очень скоро…
Фантазировал, записывая этот сюжет, как в критический момент вдруг раздастся в качестве подсказки заэкранный смех и грянут заархивированные аплодисменты.
О переходе ущербного количества в опасное качество
Дискуссии о защите прав сексуальных меньшинств идут уже довольно давно. Из общих соображений следует признать: каждый человек вправе самостоятельно выбирать, каким именно образом сокращать свою жизнь. Но – свою…
Доказано: синдром приобретённого иммунодефицита – СПИД – возник вовсе не в последние годы. Он бытовал в истории человечества уже очень давно. Например, знаменитый философ и публицист эпохи Возрождения Эразм Роттердамский, судя по всем приметам, умер именно от иммунодефицита.
Более того, нынешняя форма вируса иммунодефицита человека – ВИЧ – развилась в результате мутации из более древнего иммунодефицита обезьяны ВИО. Американские учёные из Нового Орлеана показали: обезьяньему вирусу нужно несколько раз передаться от человека к человеку для превращения в ВИЧ. Это гораздо вероятнее в условиях крупного города либо в ходе массовой вакцинации, как случилось в Конго в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году. Знаменитый английский эволюционный биолог Уильям Гамильтон, исследуя пути распространения СПИДа, высказал предположение: как раз тогда вакцины от полиомиелита готовились на субстрате из тканей обезьян, которые могли быть заражены.
Однако новейшие изыскания, основанные на расчёте скорости мутаций вируса, говорят: самые первые ВИЧ появились в крови человека не позднее начала тысяча девятисотых годов. А скорее всего, мутация происходила за историю человечества не один раз.
Отчего же СПИД не выкосил человечество прежде, чем вирус обнаружили и дали ему имя? Прежде всего потому, что вероятность заражения, по счастью, очень мала. ВИЧ опасен только при попадании в кровь – туда, где находятся подверженные его нападению клетки, в норме обеспечивающие иммунитет – защиту организма от внешних атак и внутренних перерождений. Во всех прочих тканях и клетках он способен существовать считанные минуты. С человеком, поражённым ВИЧ, можно даже целоваться – если во рту нет ранок.
При обычном половом контакте вероятность заражения ВИЧ ничтожна. В нём микротравмы – редкое исключение, вызванное крайней степенью безразличия – а то и жестокости – к партнёру. И человек, уже страдающий СПИД, до своей – увы, неизбежной – смерти просто не успевает заразить стольких, чтобы завелась цепная реакция, то есть эпидемия самоподдерживалась. Тот же Эразм Роттердамский, не менее любвеобильный, нежели прочие звёзды… звёзды эпохи Возрождения, не оставил вокруг себя личного кладбища.
Увы, при мужских гомосексуальных контактах микроскопические ссадины и трещины образуются часто: природа приспособила прямую кишку для иных функций. Соответственно и вероятность передачи ВИЧ этим путём на многие порядки выше, чем в нормальном интимном контакте между женщиной и мужчиной.
Само по себе это тоже было не так уж страшно для человечества. На протяжении большей части его истории гомосексуализм, мягко говоря, не поощрялся. Соответственно поиск новых партнёров был весьма сложен. Даже если вирус попадал в кровь какого-нибудь гея – он опять же не успевал заразить стольких, чтобы сформировалась самоподдерживающаяся эпидемия.
Итак, до поры до времени отдельные очаги заражения ВИЧ рассасывались локально: СПИД, несмотря на всю свою медлительность, убивал свои жертвы задолго до того, как они успевали распространить смертельную заразу.
По нашему мнению, положение радикально изменилось к концу тысяча девятьсот семидесятых годов. Именно тогда западная демократия пришла к мысли о защите любых меньшинств – без серьёзного исследования причин пребывания в меньшинстве. Ругать гомосексуалистов на Западе стало так же неприлично, как рыжих.
Более того! Странность стала модой. Бисексуальностью стали развлекаться даже те, кто отродясь ни малейшего пристрастия к своему полу не испытывал. Да и чисто гомосексуального партнёра стало так легко найти, как будто вся светская тусовка Нью-Йорка – города, с давних пор бегущего далеко впереди прогресса – в одночасье стала чисто гейской.
Конечно, в столь благоприятных условиях первый же вирус, попавший – пока неведомым путём – в Вавилон-на-Гудзоне, встретил необычайно благоприятную питательную среду. Дотоле его свойства препятствовали накоплению критической массы. Теперь же размножение пошло лавинообразно.
