Карен Армстронг - Поля крови. Религия и история насилия

И все же, несмотря на все старания Павла, христиане плохо вписывались в греко-римское общество. Они не присутствовали на общественных праздниках и жертвоприношениях, сплачивавших горожан, и чтили человека, казненного римским наместником. Они называли Иисуса «господином» (кюриос) и сторонились знати с ее любовью к социальному статусу и презрением к беднякам{664}. В письме к филиппийской общине Павел процитировал ранний христианский гимн, чтобы напомнить: Бог даровал Иисусу титул «господина», ибо Иисус «уничижил себя самого, приняв образ раба… быв послушным даже до смерти, и смерти крестной»{665}. Идеал «уничижения» (кеносиса) станет ключевым в христианской духовности. Как объяснял Павел филиппийцам, «в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе».

Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смирению почитайте один другого высшим себя. Не о себе каждый заботься, но каждый и о других{666}.

Подобно ученикам Конфуция и Будды, христиане культивировали идеалы благожелательности и бескорыстия. Эти идеалы служили противовесом агрессии и самоутверждению воинской аристократии.

Однако в тесно спаянных и изолированных сообществах часто возникает нетерпимость, жесткое отношение к окружающему миру. Некоторые иудео-христианские общины Малой Азии, основанные Иоанном, учеником Иисуса, разработали иное учение об Иисусе. Вспомним, что Павел и синоптики не считали Иисуса Богом – Павел, до своего обращения педантичный фарисей, был бы в ужасе от этой идеи. Все они использовали выражение «Сын Божий» в обычном иудейском смысле: Иисус был обычным человеком, на которого Бог возложил особую задачу. И даже говоря о воскресшем Иисусе, Павел четко разделяет Иисуса («кюриос Христос», то есть «владыка Христос») и Бога-Отца. Однако четвертый евангелист придал Иисусу неизмеримо больший масштаб, сделав его вечным Словом (Логосом), которое было с Богом с самого начала времени{667}. По-видимому, эта высокая христология отделила Иоанновы общины от других иудео-христианских общин. Данные тексты писались для «своих» и были наполнены символикой, непонятной остальным. В четвертом Евангелии Иисус часто ставит слушателей в тупик таинственными замечаниями. С точки зрения «Иоанновых» христиан, правильный взгляд на Иисуса даже важнее, чем труды во имя Царства. Конечно, и они ставили любовь во главе этики. Однако они ограничивали любовь верными членами общины, а к «миру сему» поворачивались спиной{668}, отступников же называли «антихристами» и «сынами дьявола»{669}. Отвергнутые и непонятые, они мыслили в дуалистическом направлении: мир делится на свет и тьму, добро и зло, жизнь и смерть. Своего пика эта линия достигла в Книге Откровения. По-видимому, она была написана, когда палестинские иудеи вели отчаянную войну с Римской империей{670}. Ее автор – Иоанн Патмосский был убежден, что дни Зверя, нечестивой империи, сочтены. Иисус вот-вот вернется, устремится в битву, убьет Зверя, бросит его в озеро огненное и установит на тысячу лет свое царство. Некогда Павел учил, что Иисус, жертва имперского насилия, достиг духовной и космической победы над грехом и смертью. У Иоанна же получилось, что Иисус – тот самый Иисус, который запрещал воздавать злом за зло! – станет безжалостным воином, который восторжествует над Римом через массовое убийство и кровопролитие. Книга Откровения далеко не сразу попала в христианский канон, но ее будут жадно читать во времена социальных волнений и тоски по справедливому обществу.

Иудейское восстание разразилось в Иерусалиме (66 г. н. э.) после того, как римский наместник захотел взять денег из храмовой казны. Не все поддерживали мятеж (в частности, фарисеи опасались неприятностей для иудеев диаспоры). Однако новая партия зелотов понадеялась на успех, поскольку империя была ослаблена внутренними конфликтами. Мятежникам удалось выгнать римский гарнизон и установить временное правительство, но император Нерон послал в Иудею большое войско под предводительством Веспасиана, самого талантливого из своих военачальников. Военные действия приостановились в ходе смут после смерти Нерона (68 г. н. э.), но с воцарением Веспасиана осадой Иерусалима занялся его сын Тит. Тит вынудил зелотов капитулировать, а 28 августа 70 г. сжег и город, и храм.

На Ближнем Востоке храм имел такую символическую значимость, что для этнической традиции его утрата становилась тяжелейшим ударом{671}. Иудаизм выжил благодаря группе ученых под руководством Иоханана бен Заккая, вождя фарисеев, который из веры, основанной на храмовом богослужении, сделал религию книги{672}. В прибрежном городе Явне они начали составлять новые своды преданий. В результате их трудов постепенно возникли: Мишна (закончена приблизительно к 200 г.); Иерусалимский Талмуд (окончательной формы достиг в V в.); Вавилонский Талмуд (окончательной формы достиг в VI в.). Поначалу большинство раввинов надеялись вскоре восстановить храм. Однако надеждам пришел конец, когда император Адриан навестил Иудею (130 г.) и сообщил, что на развалинах Иерусалима будет построен новый город под названием Элия Капитолина. На следующий год, в рамках политики, направленной на культурное объединение империи, он запретил обрезание, назначение раввинов, обучение Торе и публичные иудейские собрания. Вспыхнул бунт, и иудейский военачальник Симон бар Косиба вел партизанскую войну столь умело, что три года держал Рим в напряжении. Рабби Акива, один из ведущих ученых Явне, даже назвал его Мессией и Сыном Звезды (Бар Кохба){673}. Однако римляне справились с ситуацией, методично уничтожив почти тысячу иудейских сел и убив 580 000 иудейских повстанцев; бесчисленное множество мирных жителей были сожжены или умерли от голода и болезней{674}. После войны иудеев изгнали из Иудеи, и прошло пять столетий, прежде чем им дозволили вернуться.

Жестокость имперской расправы потрясла раввинистический иудаизм. Но раввины решили не культивировать агрессивные традиции, а, наоборот, затушевать их, предотвратив новые военные авантюры, а значит, и новую катастрофу{675}. В своих вавилонских и галилейских академиях они разработали такой метод толкования, который исключал шовинизм и воинственность. Их сложно назвать миролюбивыми людьми (их научные дискуссии были весьма ожесточенными), но они вели себя прагматично{676}. Раввины усвоили, что выжить иудейская традиция может лишь при опоре иудеев на духовную, а не физическую силу{677}. Они не могли позволить себе больше героических мессий{678}. И вспоминали совет рабби Иоханана:

Если у тебя в руке насаждение и тебе скажут: «Пришел Мессия», – ты раньше посади свое дерево, а затем пойди ему навстречу{679}.

Другие раввины шли дальше: «Пусть приходит, но пусть я его не увижу!»{680} Слишком уж реален был Рим, и с ним надо было считаться{681}. Раввины перебрали и истолковали собственные предания с целью показать: имперское владычество Рима возникло по воле Божьей{682}. Они хвалили римские технологии и советовали произносить благословение при виде языческого царя{683}. Они выдумали правила, запрещавшие носить оружие в субботу, а также вносить оружие в дом учения (ибо насилие несовместимо с изучением Торы).

Раввины объясняли, что религиозная деятельность должна не возбуждать насилие, а утишать его. Они игнорировали или перетолковывали воинственные отрывки Ветхого Завета. А свой экзегетический метод они назвали мидраш: это слово происходит от глагола дарáш (исследовать, искать). Получалось, что смысл Библии не самоочевиден, а обретается путем внимательного изучения. И поскольку это слово Божие, его нельзя ограничить одной-единственной интерпретацией. Более того, в разных ситуациях священный текст может трактоваться по-разному{684}. Раввины дерзали спорить с Богом и даже менять слова Писания, чтобы текст имел более гуманный смысл{685}. Да, Библия неоднократно говорит о Боге как о Воине, однако подражать следует лишь его состраданию{686}. Отныне подлинным героем стал не герой, а миролюбивый человек. Раввины говорили: «Самый сильный – тот, кто обращает врага своего в друга»{687}. Силен не тот, кто доказывает свою доблесть на поле боя, а кто покоряет свои страсти{688}. И когда пророк Исаия хвалит солдата, отбрасывающего врага к воротам, то на самом деле он имеет в виду, что так нужно отбросить преграждающих путь Торе{689}. В Иисусе Навине и Давиде раввины увидели благочестивых книжников и даже пытались доказать, что Давида вовсе не интересовали войны{690}. Когда египетское войско потонуло в Чермном море, некоторые ангелы хотели воспеть Яхве хвалу, но Яхве упрекнул их: «Мои дети утонули, а вы будете петь?»{691}