Матвей Гречко - Русская история в легендах и мифах

«Жизнь, кою сия Принцесса ведет поневоле бок о бок со своим супругом, и принуждения, коим оба обречены, есть самое настоящее рабство. Запертые при малом своем дворе, окруженные самым презренным сбродом, не имеют они при себе никого, кто бы им помогал советом и в затруднительном положении, в коем они оказались, их направлял. Постоянно пребывают они под присмотром у своих надзирателей, и свободою ни минуты наслаждаться им не суждено… На ничтожнейшую забаву особенное потребно разрешение; все их речи надзиратели записывают и в дурную сторону перетолковывают, а затем Государыне доносят, отчего случаются порою бури, всем прочим лишь отчасти известные, но молодому двору много причиняющие огорчений», – добавлял Финкенштейн.

Мардефельд замечал, что великий князь не любит свою супругу, и продолжал, что «по признакам некоторым, детей от него у нее не будет». Эти признаки были (фимозом) – сужением крайней плоти, препятствовавшим половым сношениям. Операции Петр боялся и долго от нее отказывался. Однако интимная жизнь царственных особ не является их личным делом. Родить наследника – или хотя бы формально считаться его отцом – было прямой обязанностью великого князя. Все это очень беспокоило императрицу Елизавету Петровну, однако она долго не догадывалась, в чем дело.

Петр и Екатерина. Анна де Гаск. 1756 г.

Существует анекдот, что однажды, беседуя с Нарышкиной, свояченицей Салтыкова, предполагаемого любовника Екатерины, бывшей в то время беременной, императрица со вздохом сказала, что не помешало бы той поделиться с великой княгиней «своей добродетелью». Нарышкина ответила, что это вполне возможно, если бы ей и Салтыкову разрешили действовать. Елизавета попросила объяснений, и Нарышкина поведала ей о состоянии Петра Федоровича. Императрица не только согласилась, но дала понять, что этим они окажут ей большую услугу.

Салтыков тут же занялся поиском средств, чтобы склонить Петра Федоровича к операции. Рассказывали, что однажды он устроил ему сюрприз: пригласил его на ужин, куда собрал хорошеньких особ, которые изо всех сил стремились понравиться великому князю. Они веселились, кокетничали, стремясь вызвать у Петра интерес к «дотоле неизведанному удовольствию», и вот в разгар веселья согласие было получено. Тут же вошел хирург, ранее скрывавшийся в соседней комнате, и Петр не успел опомниться, как операция была уже сделана.

В благодарность за это Салтыков получил от императрицы огромный бриллиант. Злые языки принялись твердить, что такая поспешность была вызвана тем, что Екатерина уже была беременна от Салтыкова – и любовникам срочно нужно было прикрыть грех. Из-за этих слухов тотчас после рождения ребенка Сергей Салтыков был отослан подальше – в Швецию.

Мардефельд же называет отцом Павла другого человека – Кирилла Разумовского.

«Еще пять месяцев назад была она (Екатерина Алексеевна. – М. Б.) девицей. Общее мнение гласит, что хотя поначалу супруг ее полагал, что дело свое исполнил до конца, однако же граф Разумовский, президент Академии, взялся довершить ради блага великой сей Империи».

Екатерина впоследствии подробно описала свои роды и отвратительное отношение к себе: младенца тут же омыли и унесли, а ее оставили на той же постели, мокрой и грязной, на сквозняке, даже не дав напиться. Лишь часа через три появилась графиня Шувалова и подала ей некоторую помощь. Великий князь пировал со своими друзьями – а она оставалась совершенно одна в своей спальне. Накануне крестин Елизавета послала ей в подарок драгоценности (посредственного качества) и сто тысяч рублей золотом – но на следующий день эти деньги у нее выпросили назад: великий князь запросил такую же сумму, Елизавета подписала приказ выдать ту же сумму и ему, а денег в казне больше не было. Пришлось забрать у Екатерины.

После операции Петр стал проявлять интерес к женщинам, но не к своей жене. Его фавориткой стала графиня Елизавета Романовна Воронцова (1739–1792), родная сестра Екатерины Дашковой – ближайшей подруги Екатерины Алексеевны.

После смерти матери в 1750 году Лиза Воронцова совсем еще юной девушкой была взята императрицей Елизаветой Петровной ко двору и определена фрейлиной великой княгини Екатерины Алексеевны, которая нашла ее очень некрасивой и крайне неопрятной девочкой с оливковым цветом кожи. Потом Елизавета Воронцова подурнела еще больше, так как переболела оспой, покрывшей все ее лицо рубцами. Ее дразнили маленьким уродцем, горбуньей, но, несмотря на все эти недостатки внешности, некрасивая девочка сумела привлечь великого князя. Возможно, потому, что он сам был далеко не красавцем и тоже рябым.

Елизавета Воронцова. Алексей Антропов. 1762 г.

В воспоминаниях современников тех лет Елизавета Воронцова постоянно фигурирует как «официальная фаворитка» императора и участница его развлечений. Ее даже прозвали «госпожой Помпадур». Петр III «не скрывал ни перед кем непомерной любви к ней». Иностранные послы в Санкт-Петербурге сообщали о намерении императора заточить супругу в монастырь и жениться на фрейлине Воронцовой. Чувство это было взаимным и искренним: Елизавета Воронцова и Петр на самом деле любили друг друга, а после переворота у обоих была одна просьба – чтобы их не разлучали.

Однако эта просьба не была выполнена: Петр погиб, а Елизавету насильно отправили в подмосковную деревню. Сама Екатерина II взялась устроить дальнейшую судьбу Воронцовой, «чтобы она уже ни с кем дела не имела и жила в тишине, не подавая людям много причин о себе говорить».

Проведя некоторое время в этой ссылке, в 1765 году Елизавета Романовна вышла замуж и переехала в Санкт-Петербург, где жила до конца дней. Не появляясь при дворе, она бывала в свете и виделась даже с близкой подругой Екатерины II, графиней Анной Степановной Протасовой. У Елизаветы Романовны было двое детей – дочь Анна и сын Александр, крестной матерью которого стала сама Екатерина II – бывшие соперницы помирились.

«Великая Княгиня умна и основательна не по годам, и хотя нету подле нее никого, кто бы добрый ей мог дать совет, держит себя с осторожностью и умеет делать хорошую мину при плохой игре. В одном лишь по справедливости можно ее упрекнуть – что не знает деньгам счета», – писал обычно злой на язык Мардефельд.

Интересно, что пруссаку не пришло в голову упрекать молодую женщину в отсутствии супружеской верности, хотя любовников Екатерина меняла, как перчатки. После отъезда за рубеж Салтыкова у нее случился роман со Станиславом Августом Понятовским, в то время польским посланником при российском дворе. Для великого князя увлечение жены не стало секретом. Имеются сведения, что Петр с Екатериной не однажды устраивали ужины вместе с Понятовским и Елизаветой Воронцовой; они проходили в покоях великой княгини. После ужина Петр удалялся с фавориткой на свою половину.

В 1757 году у Екатерины родился еще один ребенок – Анна (умершая в младенчестве). Отцовство Петра весьма сомнительно, несмотря на то, что великий князь признал ребенка своим.

А вот Алексей Бобринский – сын Екатерины от Григория Орлова – появился на свет уже после того, как между супругами произошло полное охлаждение. Великой княгине приходилось скрывать свою беременность, а когда пришло время рожать, то, чтобы отвлечь внимание и выманить Петра III из дворца, камердинер Екатерины Василий Шкурин поджег даже свой дом, так как смотреть на пожары было известной страстью императора. Пока Петр любовался пламенем, к Екатерине пришел врач, и она благополучно родила.

Младенец был немедленно передан тому же Шкурину, в семье которого он и воспитывался наравне с его сыновьями до 1774 года, после чего был зачислен в кадетский корпус. Он стал родоначальником графского рода Бобринских.

После смерти Елизаветы Петр был провозглашен императором и правил 186 дней. Короноваться он не успел, а вот делами занимался активно: за время его царствования было принято 192 документа: манифесты, именные и сенатские указы, резолюции и т. п.

Петр упразднил Тайную канцелярию, возвратил многих ссыльных, прекратил преследование старообрядцев и провозгласил равенство всех христианских конфессий, издал указ, квалифицировавший убийство помещиками крестьян как «тиранское мучение» и предусматривавший за это пожизненную ссылку. Пытаясь добиться расположения высшего сословия, он издал «Манифест о вольности дворянства», даровавший этому сословию многие привилегии.

Но, увы! Народной любви Петр не приобрел. Наоборот – сумел восстановить против себя все сословия, заключив с Фридрихом II мир и вернув ему завоеванную Восточную Пруссию, которая уже четыре года как являлась составной частью Российской империи.