Джаред Даймонд - Третий шимпанзе
Если вы все еще скептически относитесь к тому, что характеристики внешности и эстетические предпочтения могут развиваться вместе, при этом порождая случайным образом заданные и разные для разных регионов конечные результаты, то задумайтесь о наших переменчивых предпочтениях в области моды. Когда я был школьником, в начале 1950-х, женщины считали красивыми мужчин с очень короткой стрижкой и чисто выбритых. С тех пор мы были свидетелями быстро сменяющих одна другую мужских мод, в том числе моды носить бороду, длинные волосы, серьги, красить волосы в фиолетовый цвет, делать прически типа «ирокеза». Если бы какой-нибудь мужчина осмелился появиться в таком виде в 1950-е годы, то у девушек он вызвал бы отвращение, и его успех в поисках спутницы был бы равен нулю. Это не потому, что короткие стрижки лучше были приспособлены к атмосферным условиям последних лет сталинской эпохи, а лиловый «ирокез» обеспечивал лучшую выживаемость в постчернобыльские времена. Нет, внешность мужчин и вкусы женщин менялись в тандеме, и эти перемены происходили намного быстрее, чем эволюционные изменения, поскольку мутации генов не требовалось. Либо женщины стали отдавать предпочтение коротким стрижкам, поскольку их носили хорошие мужчины, либо мужчины стали делать короткие стрижки, поскольку такие нравились хорошим женщинам, либо происходило и то, и другое сразу. То же самое касается внешности женщин и вкусов мужчин.
Для зоолога внешне заметные географические различия, в которые вылился у человека половой отбор, покажутся весьма впечатляющими. В этой главе я приводил доказательства того, что в большой степени это наше разнообразие является побочным результатом одной важной особенности жизненного цикла человека, а именно, разборчивости при выборе супругов и половых партнеров. Я не знаю ни одного вида диких животных, у которого цвет глаз различных популяций мог бы быть зеленым, голубым, серым, коричневым или черным, а цвет кожи географически варьируется от бледного до черного, тогда как волосы могут быть рыжего, соломенного, каштанового или черного цвета, русыми или белыми. Нет пределов, за исключением пределов, установленных сроком эволюции, тому, какими расцветками может украсить нас половой отбор. Если человечество просуществует еще 20 ООО лет, я могу предсказать, что будут существовать женщины, имеющие от природы зеленые волосы и красные глаза, — а также мужчины, полагающие, что такие женщины наиболее привлекательны.
Глава 7. Почему мы стареем и умираем?
Мы постоянно инвестируем ресурсы в ремонт собственных тел, подобно тому как вкладываем средства в ремонт наших автомобилей. К несчастью для нас и для всех других животных, ресурсы, которые естественный отбор счел нужным заложить в программу нашего самовосстановления, ограниченны. В результате мы когда-то стареем и умираем, правда, хотя бы стареем не так быстро, как наши родственники-обезьяны.
«Мама, почему умер дедушка? А ты когда-нибудь умрешь? А я тоже умру? Почему?»
Смерть и старение составляют тайну, о которой мы часто спрашиваем в детстве, которую отрицаем в юности и неохотно начинаем признавать в зрелые годы. Когда я учился в колледже, то почти не задумывался о старении. Теперь, когда мне пятьдесят три, я решительно нахожу этот вопрос намного более интересным. Ожидаемая продолжительность жизни среди взрослых белой расы в США в данный момент составляет семьдесят восемь лет для мужчин и восемьдесят три года — для женщин. Но мало кто из нас доживет до ста лет. Почему так легко дожить до восьмидесяти, так трудно — до ста и почти невозможно до 120? Почему люди, имея доступ к самой лучшей медицинской помощи, и животные, содержащиеся в клетках, получающие достаточно корма и не сталкивающиеся с хищниками, неизбежно дряхлеют и умирают? Это наиболее очевидный в жизни факт, но его причины вовсе не очевидны.
Само то, что мы стареем и умираем, объединяет нас со всеми остальными животными. Тем не менее, если говорить о деталях, то в течение нашей эволюционной истории мы добились большого прогресса в этой области. Не зафиксировано никаких сведений о том, чтобы особь какого бы то ни было вида обезьян прожила столько, сколько живут белые жители США, и даже до пятидесяти лет обезьяны доживают лишь в исключительных случаях. Таким образом, мы стареем медленнее, чем наши ближайшие родственники. Отчасти это снижение темпов старения могло возникнуть в недавнюю эпоху, примерно во времена «Большого скачка», поскольку среди кроманьонцев довольно многие доживали до шестидесяти, тогда как среди неандертальцев мало кто жил дольше сорока.
Медленное старение имеет решающее значение для образа жизни человека, поскольку последний зависит от передаваемой информации. Когда стал возникать язык, у нас появилась возможность передавать намного больше информации, чем прежде. До изобретения письма старики являлись хранителями этой передаваемой информации и опыта (в современных племенах остаются таковыми и в наши дни). В условиях, в которых жили охотники и собиратели, знания даже одного человека, которому перевалило за семьдесят, могли дать целому клану возможность выжить, а не умереть от голода и не быть уничтоженным. Таким образом, большая продолжительность жизни сыграла важную роль в нашем переходе от животного состояния к человеческому.
Очевидно, что наша способность доживать до пожилого возраста определялась в конечном счете достижениями культуры и технологии. Защититься от льва легче, если есть копье, а не просто камень для метания, и еще легче, имея хорошую винтовку. Тем не менее одного прогресса культуры и технологии было бы недостаточно, если наш организм не перестроился бы тоже таким образом, чтобы прослужить дольше. Ни одна обезьяна в клетке зоопарка, даже при наличии современных технологий, созданных человеком, и ветеринарного ухода, не доживает до восьмидесяти лет. В этой главе мы увидим, что наши биологические особенности модифицировались, приспосабливаясь к большей продолжительности жизни, которую сделали возможной наши культурные достижения. Например, я предполагаю, что использование кроманьонцами инструментов было не единственной причиной большей в среднем продолжительности их жизни по сравнению с неандертальцами. Важно и то, что примерно во времена «Большого скачка» наши биологические особенности явно изменились, в результате чего мы стали стареть медленнее. Возможно даже, что в то же самое время эволюционно возникла менопауза, признак, сопутствующий старению, но парадоксальным образом позволяющий женщинам жить дольше.
Короче говоря, культурные и биологические изменения должны были происходить параллельно, чтобы обеспечить большую продолжительность жизни. Среди этих перемен можно назвать изменения нашей половой анатомии, физиологии, поведения и предпочтений, о которых рассказывалось в главах с третьей по шестую, а замедление старения является последним из тех изменений жизненного цикла, которые сделали возможным большие успехи третьего вида шимпанзе.
Подход ученых к вопросу старения зависит от того, интересует ли их так называемое проксимальное объяснение или же объяснение первоначальных эволюционных причин. Для того, чтобы понять различие этих подходов, рассмотрим вопрос: «Почему скунсы плохо пахнут?» Химик или специалист по молекулярной биологии ответит: «Потому, что они выделяют химические соединения, содержащие определенные молекулярные структуры. В соответствии с принципами квантовой механики эти структуры вызывают появление дурных запахов. Эти химические вещества пахли бы плохо, какой бы ни была биологическая функция этого запаха».
Но ученый, занимающийся эволюционной биологией, посмотрит на этот вопрос иначе: «Потому, что скунсы легко попались бы хищникам, если бы не защищали себя с помощью дурного запаха. Естественный отбор привел к тому, что скунсы стали выделять дурно пахнущие химические вещества; те скунсы, у которых запах был самым ужасным, выжили и смогли произвести на свет больше всего детенышей. Молекулярная структура этих химических веществ — просто случайная деталь; скунсам подошли бы и любые другие дурно пахнущие вещества».
Химик предложил проксимальное объяснение: то есть, раскрыл механизм, непосредственно отвечающий за наблюдаемое явление, которое требовалось объяснить. Специалист же по эволюционной биологии предложил объяснение первоначальных причин: ту функцию, или цепь событий, которая вызвала наличие данного механизма. Химик и специалист по эволюционной биологии отвергли бы друг друга, не признав «настоящего объяснения».
Точно также и исследования, рассматривающие старение, проводятся независимо двумя группами ученых, которые практически не общаются друг с другом. Одна из групп стремится найти проксимальное объяснение, а другая — объяснение первоначальных причин. Специалисты по эволюционной биологии стараются понять, почему вообще естественный отбор допустил такое явление, как старение, и полагают, что на этот вопрос они нашли ответ. Физиологи же задаются вопросом о том, какие клеточные механизмы стоят за старением, и признают, что все еще не знают ответа. Я же полагаю, что мы не сможем понять явление старения, если не будем одновременно искать объяснений обоих типов. В частности, я полагаю, что объяснение эволюционных (первоначальных) причин поможет найти физиологическое (проксимальное) объяснение старения, которое до сих пор не удавалось обнаружить ученым.
