Надежда Ионина - 100 великих узников
Соловецкий монастырь
«Земляные тюрьмы» Соловецкого монастыря располагались под северо-западной угловой башней, которая называлась «корожнею». Такие же тюрьмы находились и под крыльцом Успенской церкви, и в Головленской башне. Сюда узников тоже почти всегда бросали навечно, часто скованных по рукам и ногам тяжелыми «железами», нередко без всякого суда. По сведениям монастырских грамот XVI–XVIII веков, давали им «токмо один хлеб и воду», и только через несколько лет заключения разрешалось кормить таких узников «противу одного монаха» (то есть давать пищу, которую получали монастырский инок и те богомольцы, «которые работали во славу Господню»).
Арестанты прошлых времен отправлялись на Соловки под строгой охраной. Конвойному давалась строгая инструкция, как ему следует обращаться в пути с узником, которого обычно сковывали по рукам и ногам. На ночь заключенных запирали в отдельную комнату, куда посторонних людей не допускали – разве что подать милостыню, но разговаривать с ними строго запрещалось. В монастыре арестанта вместе с сопроводительной грамотой сдавали настоятелю; все вещи и деньги узника, если они у него были, отбирались и сдавались на хранение казначею, который все имущество заключенных записывал в особую книгу. Когда арестанта заключали в каземат, к нему приходил настоятель монастыря (или духовник) узнать, что за человека им прислали, есть ли надежда на его исправление. Часто от этого визита и от того впечатления, какое узник произведет на монастырское начальство, во многом зависела его дальнейшая судьба: накрепко ли его запрут в каземат под самый строгий надзор или дадут некоторые послабления (разрешат прогулки, посещение других узников и т. д.). Если по инструкции присланный назначался «под присмотр», то к нему прикрепляли одного из монахов, который должен был наблюдать за его исправлением и за тем, чтобы «он утечки не учинил». Время от времени такого узника для увещевания посещало монастырское начальство: опираясь на Священное Писание, старались искоренить в нем ересь и доказать его заблуждения. Но порой эти меры не только не приводили заключенного к раскаянию, а наоборот – вызывали споры с его стороны. Тогда арестанта переводили в худший каземат, ухудшалась его пища, иногда его заковывали в кандалы или даже сажали на цепь.
Но арестанты были одиноки и потому подозрительны; свою веру считали единственной, способной привести к спасению души, а вера других была для них путем к погибели. Поэтому ссыльные разных религиозных толков враждовали между собой и проклинали друг друга. Осужденный церковным собором 1554 года за «ересь Башкина»[16] игумен Троицкого монастыря Артемий отвергал божество Иисуса Христа, церковные правила и обряды; хулил святых угодников, особенно Николая Чудотворца, не поклонялся святым иконам, называя их идолами. В число обвинений ему поставили и его поездку в немецкие земли, куда он отправился, чтобы найти такого человека, который мог бы «говорить с ним книгами о вере». На церковный собор игумен Артемий был приглашен как его член. Однако предупрежденный, что его подозревают в причастности к ереси, он предпочел скрыться из Москвы, что ему тоже поставили в вину. Однако потом игумен все-таки вынужден был явиться на заседание собора, где Башкин выдал всех своих единомышленников. Несмотря на слабые улики против игумена Артемия, его все же осудили и сослали на Соловки. «Пребывати же ему внутри монастыря с великою крепостию и множайшим хранением; заключену же ему быти в некоей келье молчательной, да яко тамо душевредный и богохульный недуг его от него ни на единого же не распространится; и да не беседует ни с кем – ни с церковными, ни с простыми того монастыря или иного монастыря.
Ежели через заповедание и запрещение наше к нему дерзнут или послание посылати, или беседовати, или учити, или инако како приобщатися, или явне, или тайне, такое убо вси».
Но несмотря на крепчайший надзор со стороны монастырского начальства, игумен Артемий так сумел повлиять на своего сторожа, что тот помог ему бежать. Узник пробрался в Литву, где, по сообщению князя А.М. Курбского, был ярым защитником православия, о чем и написал несколько книг.
В числе членов церковного собора, осудивших игумена Артемия, был и протопоп Благовещенской церкви Сильвестр[17], которому вскоре пришлось самому испытать опалу. В 1560 году он попал в немилость к Ивану Грозному и был сослан в Соловецкий монастырь. Письменных свидетельств о его заключении не имеется, но ученые предполагают, что строгость заточения со временем была для него смягчена, так как настоятель монастыря – игумен Филипп – был его хорошим знакомым.
В 1605 году на Соловки доставили Симеона Бекбулатовича – бывшего владыку Касимовского царства Саин-Булата, которое выделялось московскими князьями татарским «царям и царевичам», переходившим на русскую службу. Он изъявил желание принять православную веру и был крещен в присутствии Ивана Грозного. Такой поступок не остался без награды: царь дал ему титул «великий князь всея Руси», а в 1576 году он получил в удел Тверь. При царе Федоре Иоанновиче этот номинальный правитель всего Русского государства по проискам Бориса Годунова был лишен великого титула, ослеплен и сослан в Кушалинскую волость Тверской губернии. При самозванце Симеон Бекбулатович оказался в Москве, ратовал против Лжедмитрия, укорял его в принятии латинских обрядов и призывал русский народ крепко держаться православия. За это он был сослан на Соловки и насильственно пострижен в монахи под именем Степана. В период междуцарствия он писал князю Д. Пожарскому и другим боярам, прося освободить его от заточения. И просьбу его уважили: он был отправлен в Кирилловский монастырь, где «покоили его по монастырскому чину, как прочую братию».
В 1612 году на «самое тяжкое тюремное заключение» в Соловецкий монастырь был отправлен Петр Отяев – атаман разбойничьей шайки. В Смутное время он рыскал со своими удальцами по Московскому государству и разорял монастыри и храмы, держа в страхе беззащитный деревенский люд.
В 1652 году по повелению новгородского митрополита Никона (будущего патриарха) был вызван с Соловков старец Арсений – человек ученый и образованный – для исправления богослужебных книг. А потом он снова был отправлен в Соловецкий монастырь, но уже узником – по подозрению в неправославном образе мыслей. А набрался он этих мыслей будто бы в западных училищах и даже на время перешел в католичество, чтобы его допустили в эти училища.
Во второй половине XVII века на Соловки вообще ссылали многих людей, не признававших церковной реформы патриарха Никона и протестовавших против нее. Среди них был и князь Львов – начальник Московского печатного двора, однако в монастыре он больше занимался кутежами, чем боролся за старину. Увезли его с Соловков в 1666 году во время возмущения монахов, которые запротестовали сначала против церковной, а потом и государственной власти.
Усмирять монашествующую братию прислали воеводу Ивана Мещеринова, который обошелся с монахами, как варвар: все деревья вокруг монастыря были увешаны трупами. Войдя в монастырь победителем, он выгнал полуодетых черноризцев в январские морозы на море, и они там замерзли. В живых остались только немногие счастливцы, которые преподнесли суровому воеводе богатые дары, да он и сам стал брать себе монастырские сокровища.
В период возмущения монахов (1666–1667) ссыльных в Соловецкий монастырь не присылали, а потом вести о разграблении монастырского имущества дошли до Москвы, и из столицы для расследования дела прислали князя Волынского. Донос подтвердился, и воевода И. Мещеринов стал первым после восстания сосланным на Соловки. Однако на защиту его встал новгородский митрополит Варсонофий, в ведении которого состоял тогда Соловецкий монастырь. Он часто слал грамоты соловецкому архимандриту, прося оказать снисхождение воеводе, и его стараниями в 1680 году И. Мещеринов был освобожден.
В 1691 году в Соловецкий монастырь по указу Петра I был прислан для «содержания в земляной тюрьме вор и бунтовщик» Ивашка Салтыков. Один из караульщиков бросил ему палку, чтобы тот мог отбиваться от крыс, за что сам был нещадно бит плетьми.
Через год «за великие непристойные слова, вместо смертной казни», на такое содержание был отправлен на Соловецкие острова Мишка Амирев, и велено было «держать его в земляной тюрьме вместе с самозванцем Ивашкой Салтыковым. И быть ему в том монастыре неисходно до кончины живота его, из монастыря никуда его не отпускать, ни в какую отхожую службу не посылать и смотреть накрепко, чтобы он всегда на виду жил во всяком послушании и братии никакого ропота не чинил, никаких неприятных слов не говорил». Через год М. Амирева постригли в монахи под именем Моисея, и он сумел так подольститься к монахам, что его назначили распорядителем монастырских работ. Однако пробыл он в этой должности недолго: у него нашли какие-то «ябеднические письма», за что и отстранили от должности. И предупредили, что если он еще будет писать подобные послания, то его вновь посадят в тюрьму. Монах Моисей не стал дожидаться, когда угрозу приведут в исполнение, и в 1700 году «через воровскую стену» ушел из монастыря. Несмотря на грозные повеления Петра I о розыске, его так и не нашли.
