Сергей Рязанцев - В мире запахов и звуков
Орган обоняния сделался также темой творений изящной словесности.
На театральной сцене с большим успехом шла сказочная «опера-водевиль» А. И. Писарева «Волшебный нос, или Талисманы и финики». Главный герой Гассан, влюбленный в дочь дамасского паши Роксану, был вероломно обманут ею. На помощь несчастливому влюбленному приходит Амур, который дарит ему корзину с волшебными финиками. Под видом бродячего торговца Гассан проникает во дворец паши и вручает корзину Роксане. Паша и его дочь с наслаждением поедают необычайно вкусные финики, но внезапно у них вырастают огромные носы. Хор объятых ужасом придворных поет:
Друзья, что стало с их носами?С чего они раздулись так?Ах, так случиться может с нами,И может вздорожать табак!
Вновь появляется Гассан — на сей раз под видом искусного доктора Таноса. Он лечит пашу волшебным нюхательным табаком, от которого тот трижды оглушительно чихает и, наконец, избавляется от злосчастного огромного носа. Восхищенный паша прославляет чудесного исцелителя:
Какой искусный доктор Танос!Он лучше наших докторов:Они больных все водят за нос —Он избавляет от носов.
Роксана раскаивается в содеянном и отдает руку и сердце Гассану:
Пускай осудят жребий мой,Но все со мною согласятся,Что лучше быть его женой,Чем с носом девушкой остаться.
Можно было бы привести подробный перечень произведений, в которых фигурирует нос, однако это уже сделано в одной из работ выдающегося языковеда и литературоведа академика В. В. Виноградова, напечатанной в 1920 году.
Самым знаменитым «носоносителем» стал, как известно, Пиноккио, которого Карло Коллоди наградил внешностью, подчеркивающей неуемное стремление совать нос в чужие дела.
Не меньшим, чем у Пиноккио, носом обладал и другой литературный герой, а по совместительству и сам великолепный писатель Сирано де Бержерак (1616–1655), которого прославил в своей пьесе французский драматург Эдмон Ростан. Кстати, нос Ростана тоже был предметом всевозможных шуток и издевок. Сирано никогда не прощал никому ни малейшего выпада против своего носа и отвечал немедленно со шпагой в руках.
В предисловии к собранию его сочинений, вышедшему в Париже в 1855 году, утверждается, например, что «именно нос однажды спас ему жизнь, так как во время очередной схватки с несколькими противниками он одержал верх только потому, что две шпаги его соперников увязли у него в носу…»
Еще одним обладателем большого носа был немецкий писатель Хафен Славкин-Бергиус, которого вывел в своем замечательном романе «Жизнь и мнения Тристрама Шэнди, джентльмена» английский писатель Лоренс Стерн (1718–1768). Этот писатель был признанным авторитетом в «носологии» и написал даже классический трактат на эту тему на латинском языке.
Признанным «носологом» был и французский писатель Франсуа Рабле (1494–1553), автор сатирического романа «Гаргантюа и Пантагрюэль», где он дает свою теорию формирования носов. Брат Жан, один из героев романа, так объясняет причину появления своего громадного носа: «Это оттого, что у моей кормилицы груди были мягкие. Когда я их сосал, мой нос уходил в них, как в масло, а там уж он рос и поднимался, как тесто в квашне. От тугих грудей дети выходят курносые».
Само слово «нос» относится к древнейшим словам индоевропейских языков. Самые древние слова — это слова праязыка, обозначающие то, что «с рождения» знакомо людям любой страны и эпохи. Это названия близких и родственников (мать, сын), частей тела, солнца, луны, звезд, воды, огня. Поэтому почти повсюду слово «нос» звучит одинаково: «nase» по-немецки, «nose» по-английски, «naso» по-итальянски, «nés» по-французски.
Кстати, с французским названием носа связано происхождение таких слов, как «кашнэ» и «пенснэ». «Cache-nez» («кашнэ») по-французски значит «прячь нос», a «Pinse-nes» («пенснэ») — «защеми нос». Впрочем, в этих словах уже давно никто «э» на конце не пишет.
Слово «нос» фигурирует во многих старинных пословицах и поговорках. Но не всегда там подразумевается тот нос, который имеет каждый из нас. Выражение «нос по ветру держать» связано с морской лексикой, с парусным флотом, когда плавание по морю всецело зависело от погоды и от капризов ветра. Теперь это выражение означает «чутко ориентироваться в окружающей обстановке, приспосабливаться, чуять свою выгоду» и зачастую ошибочно ассоциируется с настоящим, принюхивающимся носом.
Смысл выражения — «Зарубить на носу» — ясен: запомнить крепко-накрепко, раз и навсегда. Одна беда: не очень-то приятно делать на собственном носу зарубки. Нос, как орган обоняния, тут ни причем. А значит оно «памятная дощечка, бирка для записей». В древности неграмотные люди всюду носили с собой такие дощечки и палочки и на них делали заметки, зарубки. Эти бирки и звались «носами» — от слова «носить».
Также никак не связано с нашим носом выражение «остаться с носом». В старой Руси то, что просители приносили с собой, спрятав где-либо под полой, называлось не взяткой, а вежливо «приносом», или, короче, «носом». Если дьяк или судья принимали «нос», можно было надеяться на благоприятное решение.
Если же он отказывался, значит, или подарок показался ему мал, или же обещание уже было дано противоположной стороне. Тогда огорченный проситель «уходил со своим носом» обратно: надежды на успех не оставалось никакой. Поэтому слова «уйти с носом» или «остаться с носом» получили общее значение: потерпеть неудачу в просьбах, отступить, ничего не добившись.
А вот выражение «водить за нос», т. е. обещать, а не исполнить действительно связано с носом, но не с человеческим. Водить за нос — значит водить животных за кольцо, продетое в ноздрю. Животное при этом обычно идет покорно, так как нос очень чувствителен. Так водят верблюдов и быков.
Во многих культурах нос оказывается в центре внимания. Для большинства современных народов Европы и Северной Америки высшим проявлением любви, нежности, признательности является поцелуй. Поцелуи бывают самые разнообразные, как показали недавние исследования английских анатомистов в акте поцелуя участвуют 16 пар околоротовых мышц. На тему истории поцелуя можно было написать целый трактат, но это далеко увело бы нас в сторону от нашей основной темы — носа.
Так вот, у многих народов Азии, Африки, Южной Америки касание носами как форма взаимного приветствия полностью заменяет наш традиционный поцелуй, которого они не знают. Обычай касания носами распространен по земному шару очень широко — от эскимосов ледяных тундр до индейцев тропических джунглей. Приведу лишь один пример из собственной практики.
В 1993 году я работал в госпитале в Дубае, в Объединенных Арабских Эмиратах. Ко мне обратился юноша из расположенного неподалеку султаната Оман с переломом носа. Я провел репозицию костей носа, и нос снова приобрел свою форму. Каково же было мое удивление, когда дня через два из Омана снова вернулся этот юноша со свернутым набок носом. Оказывается, в Омане форма традиционного приветствия — коснуться друг друга носами, своеобразный «носовой поцелуй». Вернувшегося после удачной операции юношу, «перецеловали» носами все жители его деревни, в результате чего вновь сместились в сторону не консолидировавшиеся еще после перелома кости носа.
Это касание носами в регионе Персидского залива называется по-арабски «шараджа». Женщина приветствует своего мужа и отца таким же образом, а мужчина потом «целует» свою жену и детей. О. Г. Герасимов, который в течение 15 лет путешествовал по странам Арабского Востока, пишет в своей книге «От гор Синджара до пустыни Руб-эль-Хали», что подобную форму приветствия он наблюдал только на берегах Персидского залива и ни разу не видел в соседнем Южном Йемене.
Нос Клеопатры
Будь нос Клеопатры чуть покороче, облик Земли стал бы иным.
Паскаль Блез. «Мысли»Вдумайтесь в эту фразу великого мыслителя. Если бы не сказочная красота Клеопатры, то по-другому бы складывались отношения между членами «второго триумвирата» — Марком Антонием, Октавианом и Эмилем Лепидом. Не будем анализировать эту фразу с позиций историка — вероятно, она не выдержит критики, так как противоречит объективным законам развития общества. Давайте не обращать внимания на гиперболизм этого утверждения. Для темы нашего с вами разговора важно одно: понятие Паскаля о красоте. Будь нос Клеопатры чуть покороче, нарушилась бы чудесная симметрия ее царственных черт, на протяжении двух тысячелетий воспеваемая художниками и поэтами.
