Мифы об инстинктах человека - Павел Соболев
Кому-то сейчас может показаться, что это всего лишь философские разглагольствования, но именно этих "разглагольствований" не хватает в рассуждениях эволюционистов, которые видят во всех нюансах человеческой культуры нечто чуждое, противное его "истинной животной природе". Но нет у человека никакой иной "природы", за исключением общества и его культуры — в этих условиях человек рождается, в них развивается и в них же умирает. Если бы у человека и впрямь была бы некая "животная природа", то в силу чего же, спрашивается, тогда возникла вся его культура, которую эволюционисты расценивают как чуждую, сдерживающую его "настоящую" сущность? В это же противоречие когда-то упёрся и Фрейд, утверждавший, что сексуальные инстинкты являются движущей силой человека, когда Юнг спросил у него, если сексуальность человека есть самое сильное и главное в нём, то какая же сила тогда заставляет его подавлять это начало?
Действительно, откуда вдруг берётся неведомая сила, которая непонятным образом подавляет другую, "главную", силу? Логично предположить, что главная и движущая сила — это всё-таки та, что одерживает верх. И у человека эта сила — общество и его культура. Человек существо не биологическое, а социальное. Исключительное в своей социальности. Но на самом деле не надо думать и так, что внутри каждого человека от рождения происходит борьба животного начала и социального, как думали фрейдисты и продолжают думать эволюционисты. Нет даже и такой борьбы. Ведь, как было сказано, если человеческая культура однажды возникла, значит, в этом уже была потребность, а это, следовательно, означает, что "биологическая природа" человека утратила свою силу, нивелировалась, и полноценной заменой ей как раз и послужила человеческая культура, формирующая все образцы человеческого поведения, все структуры его психики, все его потребности, которые, равно как и сама культура, продолжают меняться из года в год, изо дня в день.
5.1. Инстинктивное смещение
Утверждая, будто человек создал себе среду, к которой сам же в силу своих "инстинктов" ещё не адаптировался, эволюционные психологи вступают в противоречие и с таким известным явлением, как инстинктивное смещение (или инстинктивный дрейф — англ. Instinctive drift). Суть этого явления такова. В 60-е супруги Бриленд основали в Арканзасе предприятие "Animal behavior enterprise", где занялись тем, что у самых разнообразных видов животных методами оперантного научения добивались требуемого поведения — учили их трюкам и фокусам, а затем демонстрировали "способных" питомцев на выставках, в парках развлечений и даже выступали на телевидении. Вырабатывая требуемые условные рефлексы путём подкрепления, Брилендам удалось добиться не только фантастических результатов, но и фантастического же размаха — к 1961-ому году супруги сформировали разнообразные действия у 38 животных видов, которые были представлены в общей сложности 6 тысячами особей (свиньи, курицы, олени, попугаи, дельфины и киты). Но, занимаясь дрессурой своих питомцев, периодически Бриленды сталкивались с непонятными аномалиями в их поведении, со своеобразными "сбоями". С позиций теории оперантного научения объяснить данный феномен было невозможно. Подкрепляя формируемое поведение особи, удавалось добиться возникновения условного рефлекса в необходимом направлении, но вдруг в какой-то момент животное по непонятным причинам начинало демонстрировать иное поведение, которое не вырабатывалось и не подкреплялось в ходе обусловливания. Зачастую данное поведение совершенно "уводило" животное в сторону от выполнения требуемых действий, чем только задерживало дальнейшее подкрепление или же вовсе приводило к нецелесообразности его осуществления. Когда примеров подобных "сбоев" в вырабатываемом поведении животных накопилось порядком, Бриленды изложили их в своей работе "Аномальное поведение организмов" (Breland & Breland, 1961).
Работая с животными и подвергая их дрессуре, обнаружилось, что невозможно сформировать условный рефлекс в той области действий, где у животного имеется безусловный рефлекс (инстинкт). К примеру, были попытки обучить енота поднимать лапками монеты и класть их в коробочку. Научить енота непосредственно поднимать монету было нетрудно, но когда дальше от него потребовалось уже опускать монету в коробочку, стали возникать трудности: опуская лапку в коробку, енот не выпускал монету, а вдруг принимался втирать её в стенку коробки изнутри. Затем он мог вынуть монету обратно и продолжить держать её при себе, тем самым только отдаляя вручение ему подкрепления в виде пищи. В итоге после всех экзерсисов енот всё же клал монету на дно коробки и получал лакомство. Но трудность, возникшая на данном этапе обусловливания, оказалась ерундой в сравнении с той, которая возникла уже на следующем этапе. Теперь от енота требовалось поднимать и укладывать в коробку сразу две монеты. В принципе, на этом всё и закончилось. Две монеты енот уже никак не мог просто уложить на дно контейнера и даже выпустить из лап. Вместо этого он принимался активно тереть монеты друг о друга, всячески теребить их, но оставить в покое категорически не мог. Такое поведение, разумеется, напрочь исключало какое-либо пищевое подкрепление. Вся дрессировка "спотыкалась" в моменты подобных сбоев — дальнейшая выработка условного рефлекса становилась невозможной.
Тут-то Брилендов и осенило: действия, связанные с трением, которые становились всё более очевидными, представляли собой не что иное, как пищедобывательный инстинкт вида Procyon lotor (енот-полоскун). В природе этот самый вид селится вблизи водоёмов и часто с едой проделывает действия, напоминающие полоскание.
У данного вида енота все эти движения связаны с тем, что именно таким образом он ищет и достаёт со дна водоёмов моллюсков и раков — при этом перебирающие движения его лапок напоминают именно полоскание. Таким образом, мы наблюдаем инстинкт по добыванию пищи со дна водоёмов путём перебирания лапками, где релизером (ключевым стимулом) служит всякий попавший меж лап предмет — именно этот безусловный стимул и активирует "полоскательные" движения енота, перебирание и трение предметов в лапках.
Бриленды поняли, что ступили на территорию инстинктивного поведения. И территория эта проявила себя неожиданно — стало понятно, что на ней нельзя сформировать никакой новой реакции. Тот условный рефлекс, который поначалу удавалось медленно формировать в вотчине инстинкта, затем затухал и смещался в сторону непосредственных врождённых инстинктивных действий.
Так и было открыто явление инстинктивного смещения (дрейфа). Бриленды
